Татьяна Архипова - Суздаль. Это моя земля

— Вроде?

— Да. Чего-то не хватает.

— Может, счастья не хватает?

— Счастье есть. Но оно мне не нравится!

[4]

Въехали в Суздаль.

— Вам куда именно?

— Да я, собственно, уже дома… А вы торопитесь? — у тела появляются признаки ко мне интереса.

Над левым ухом в череп вошёл гвоздь. Как больно! Лицо исказилось гримасой.

— Да я… — внезапно охрип, — тороплюсь. Еду к другу, с обеда ждёт.

Ещё один гвоздь. Блин!

— Что с вами?

— Мигрень. Пройдёт! — энергично натираю висок.

— Часто это у вас?

— Всё чаще.

— Как спасаетесь?

— Никак. Терплю.

— А что врачи?

— Был на МРТ — ничего не нашли. Говорят, спазм сосудов. Обходись, говорят, домашними средствами. Кофейку там, коньячку…

— Ароматерапию пробовали?

— Типа, масло в плошке над свечкой?

— Нет. Кальян.

— Сказал, не курю.

— Это не курение. Я говорю про камни, не табак. Ни никотина, ни смол.

— Вы предлагаете камни курить?

— Да. Есть мята, грейпфрут, вишня.

— Да ладно вам, мятные камни?

— Рассказывать долго. Выйдем на воздух, я покажу. А вы уж сами решите, пробовать или нет.

— Интригуете.

— Сворачивайте к реке. Выбирайте место.

С берега Каменки абрис суздальских колоколен особенно выразителен на закате. Прихватил плащ из багажника. Расстелил. Лёг, закрыл глаза. Острота боли ушла, остался фон.

Смотрю на колокольни, а на самом деле — на неё.

— Меня Артём зовут, а вас?

— Алёна, — произнесла сосредоточенно, не поднимая глаз.

И тут начались цирковые чудеса. Зря Алёна притворялась работником администрации. Понятно же, что иллюзионист. Я видел кальяны. Крошечный рюкзачок совершенно точно не для него. Но на свет всё же появляется серебристый сундук. Алёна отщёлкивает замок, крышка сокровищницы подпрыгивает. Внутри вижу собранный без зазоров паззл. Жду продолжения фокусов, приготовился к появлению зайца, утки и так далее.

— Итак, вишня? Грейпфрут? Мята? — наслаждается моей растерянностью Алёна.

— А может купаж? — мямлю я. Вид разноцветных камней смущает. А то, что их надо ещё и курить…

— Купаж — отличная идея! — смеётся.

Разноцветная галька летит в чашу. Сверху двойной слой фольги. Булавка в умелых руках со скоростью швейной машинки превращает фольгу в дуршлаг.

— Камни хороши тем, что их невозможно перегреть, идеальная ингаляция — комментирует процесс моя попутчица.

Я молчу. Я собираюсь курить камни с незнакомой женщиной, которую несколько часов назад положили в мой автомобиль на заднее сиденье. Хорошо, что не в багажник.

— Центр фольги никогда не прокалывают, — продолжает она. — Камни, в отличие от табака, не прилипают к фольге и не горчат. От них не першит в горле. Вам понравится.

Я молчу. Меня ждёт друг, а я созерцаю купола на фоне заката. Собираюсь курить. Надеюсь на продолжение банкета, или что со мной?

Плоская прокопчённая проволока из-под шампанского расправляется в купол и помещается поверх таблетированной свечи. Щелчок зажигалки — и вот в горячие объятия импровизированной горелки отправляется несколько кусочков угля.

В колбе вода из Каменки, в горловину вставлен ствол. В ствол — гибкий шланг с мундштуком. Чаша-дуршлаг венчает сооружение. Беби-кальян — настоящий, но настолько миниатюрный, что возникает ассоциация игры в домик Барби.

Вот и угли поспели. Алёна щипчиками водружает их на чашку. Угли в местах соприкосновения с фольгой совпадают с цветом закатного солнца.

Набираю дым. Ощущается и вишня, и мята, и грейпфрут, но невкусно. Впрочем, неважно. Мне хорошо и неловко одновременно. Спазм отпустил. Говорить не о чем. Пора к Игорю. Расстаться — не знаю как. Играю с дымом. Упражняюсь пускать струйки и колечки. Рассматриваю Алёну, отправляющую пышные облака в закат. Лицо малоподвижное, гладкое, мимики почти нет. Черты тонкие, словно нарисованные карандашом. В некоторых ракурсах против заката лицо выглядит плоским, двумерным. Потом поворот, и вновь возникает объём. Движения плавные, словно видит слабо и пробует пространство наощупь. Вероятно, последствия владимирской гулянки.

— А давайте сфотографируемся! — выпаливаю вдруг.

— А давайте!

Как ни пристраивался, кальянный натюрморт не получается. В кадре помещаются только наши головы.

[5]

— Предъявите документы! — три хмурых полицейских при оружии, за ними патрульная машина.

— Здравствуйте, что случилось?

— Документы!

— Водительские права подойдут?

— Да. Пройдёмте.

— Так что случилось?

— Нарушение правил парковки. Курение в общественном месте.

— Это не табак — камни. Попробуйте, — протягиваю мундштук. Сержант принюхивается.

— Разберемся в отделении. Пройдёмте. Чёрт вас дернул расположиться в туристической зоне.

Два каторжанина понуро следуют в отделение. По дороге звонок от Игоря.

— Ты где?

— В Суздале.

— Когда ждать?

— Не знаю, пока конвоируют в участок.

— В участок? За что?

— Ммм… За курение камней в общественном месте.

— Ты охренел? — в голосе Денисыча сомнение.

— Недоразумение. Разберёмся. Приду — расскажу.

[6]

В отделении Алёна показала удостоверение, поздоровалась со старшим, тот козырнул. А у меня забрали ремень и телефон, поместили на лавку за решетку! Одного! Вспомнился плакат в поликлинике: «Связи случайные — результаты печальные». Вот, вместо бани и хреновухи исследую обезьянник. Алёна, прежде чем выйти, подошла ко мне и шепнула:

— Им надо выполнить формальности. Скоро отпустят. Береги себя, — подала руку через решётку для рукопожатия. В ладони осталась крохотная льняная куколка.

Протокол — дело неспешное, оглядываюсь. С чувством юмора в участке всё в порядке. «Лечим клептоманию клаустрофобией», — гласит надпись на стене.

— Какие перспективы? — интересуюсь, подписывая протокол.

— Готовы отпустить, если в Суздале есть кто-то, готовый за вас поручиться.

— Разрешите позвонить?

— Держите, — мобильник возвращается ко мне.

Набираю Игоря, он, как обычно, не берёт. Принцип всего дороже. Пишу в мессенджер.

— Игорь, нужен поручитель с паспортом и местной пропиской.

— Хрен тебе.

— Иначе заночую тут.

— Значит и вместо бани — хрен тебе.

— А знаешь, ты прав! Не приходи! От меня жена ушла. Сегодня день рождения у дочери. А мне лучше побыть одному. В клетке.

— Манипулятор… Щас буду. Жди. — Спасибо, дорогой!

Оформление документов заняло несколько минут. Открыли решётку. Пали оковы. Вернули удостоверение. Денисыч закончил выводить подпись. Раздался громкий хлопок, звон стёкол, и здание отделения вздрогнуло.

[7]

В местных новостях случившееся назовут взрывом бытового газа. Жертв нет — новость скучная. Деревянные дома сгорают дотла менее чем за час. Домам с запасом самогона хватает полчаса. Бутыли лопались, прибавляя жару. Подойти невозможно. На расстоянии зрелище завораживало. Огонь ритмично лизал тёмное небо, звёзды и искры сливались в сальсе.