Дмитрий Иванов - Шлюха. Примадонна. Банкирша. Книга 3

— Твоя, что ли? — спросил он, бросив взгляд на машину.

— Моя, — вынуждена была признаться Зоя.

Джафар перевел взгляд на номер машины, и Зоя поняла, что он его запоминает. Это ей совсем не понравилось, но делать было нечего.

— Ты мне тоже свой телефончик оставь, Лариса, — сказал Джафар. — Вдруг я эту проститутку раньше найду.

Зоя продиктовала первый попавшийся номер. Записывать его Джафар не стал.

— Я любые номера с одного раза запоминаю, — ухмыльнулся он. — Так что теперь не потеряемся.

Сев в машину, Зоя положила руки на руль и заметила, что пальцы у нее слегка подрагивают.

Кассета! Конечно же, кассета интересовала генерала Панова, а вовсе не сам Олейник. Киллера в любую секунду можно было отправить на тот свет, но только после того, как он отдаст кассету.

Олейник еще раз мысленно похвалил себя за то, что не ударился в бега сразу после ликвидации Сильвера. Двум напарникам было приказано уничтожить киллера на месте. Однако он успел одного застрелить. Другого только ранил в колено, чтобы лишить возможности двигаться. И под дулом пистолета заставил рассказать раненого о полученном задании.

Напарникам было приказано после расправы с Олейником забрать все видеокассеты в доме Сильвера. Олейник сделал это за них. Только все кассеты брать не стал, а сумел найти единственную нужную, хотя едва при этом не погиб от руки сумасшедшей немой девчонки с черными глазами.

С первых кадров киллер понял, что это убийственный компромат на генерала Панова. Теперь эта кассета стала единственной гарантией жизни Олейника, и за нее надо было держаться до последнего.

— Не знаю, о какой кассете речь, — сказал Олейник упрямо.

— Будто бы! — усмехнулся Панов. — Тот парень, которого ты по глупости не добил, все тебе рассказал, спасая свою шкуру.

— Ну и как? Спас?

— Нет, не получилось. Ты сам знаешь, что бывает с теми, кто слабину дал.

— Знаю.

— То-то и оно. Я тебе честный обмен предлагаю.

— Кассету на жизнь?

— Вот-вот.

— Заманчиво. Если бы эта кассета у меня была.

— Она у тебя. Ты это знаешь, и я тоже. К чему зря время терять на лишние разговоры?

— Пожить подольше хочется.

— Так я тебе это и предлагаю. Отдай кассету — и уйдешь отсюда без наручников.

— Далеко ли?

— Как захочешь.

— А гарантии?

— Слово офицера.

Олейник знал настоящую цену этому обещанию. Стоило выпустить кассету из рук — и пиши пропало.

— Тебе все равно деваться некуда, — напомнил генерал. — На Котове крови не меньше, чем на Олейнике. Например, ликвидация Сильвера на Каширском шоссе.

— Надо еще доказать, что это Котов сделал.

— Докажем. Без проблем. Как и убийство журналистки Евгении Альшиц.

— Ну уж тут-то хрен вам, — сказал Олейник. — Котов эту бабу не трогал.

— А чьи пальчики по всей квартире оставлены?

— Только не Котова.

Киллер прекрасно помнил, что перед визитом к журналистке обработал ладони специальным составом, чтобы не оставлять следов. Он действительно шел убивать, но отказался от своего намерения.

— Ну, все это несущественные детали, — сказал Панов, начиная раздражаться. — Не сомневайся, навесим на тебя столько, что не разогнешься. И прессе соответствующие материалы дадим. А ей только суперкиллера и надо. Такое чудовище из тебя слепят, что никто ни одному твоему слову не поверит. Это я тебе на тот случай говорю, если у тебя какой-то запасной вариант подготовлен. Допустим, кассета находится у какого-то надежного человека, который без тебя ей может ход дать.

Олейник промолчал, хотя тут с логикой у генерала оказалось не все в порядке. Если бы кассета с компроматом стала достоянием общественности, никого бы не заинтересовала личность Олейника, будь он хоть сто раз чудовищем. Ведь нелепо предполагать, что оргия с голыми девками, в которой активно участвовал генерал, могла быть сфабрикована киллером-одиночкой. Значит, съемка действительно документальная.

Однако говорить об этом Панову не следовало, чтобы не испортить игру.

— Я бы мог эту кассету для вас поискать, — осторожно сказал Олейник. — Но для этого мне свобода нужна.

— Ты порядок перепутал. Сначала кассета, потом свобода. Правильно себя поведешь, так можно будет рассмотреть вопрос о дальнейшем сотрудничестве. Сейчас у нас на базе другой командир. Но, честно говоря, после тебя он не тянет. Не тот класс.

Желая слегка польстить Олейнику, генерал неосмотрительно приоткрылся. Стало быть, мини-спецназ на подмосковной базе был его детищем. И, конечно же, неофициальным, не входившим в систему Службы безопасности.

— Как же вы собираетесь со мной сотрудничать? — спросил Олейник. — Я ведь для вас теперь вроде как изменник. Товарища по оружию замочил. Приказа насчет Альшиц не выполнил. И ноги из отряда сделал.

— Да, некрасиво получилось, — согласился Панов. — Но свою вину можно искупить. Верной службой. Мы же не звери, Константин.

— Андрей, — поправил Олейник.

— Согласен. Андрей. Так даже проще. Не нужно будет тебе новые документы делать. Хотя у тебя наверняка разных паспортов навалом. И наших, и заграничных. Кстати, тогда на Каширке твои напарники неправильно приказ поняли.

— Так они не должны были меня убивать?

— Я же сказал: неправильно поняли приказ.

Олейник подождал продолжения фразы, но его не последовало. И он понял, что генерал темнит.

Панов тоже молчал, выжидательно глядя на киллера. Пауза затягивалась.

— Ну, так каков же будет ответ? — спросил генерал.

— Подумать надо. Я пока еще плохо соображаю, — сказал Олейник и снова закрыл глаза.

В тишине он услышал, как Панов скрипнул зубами. Генерал, в общем-то, выложил все козыри.

— Что ж, подумай, — сказал он с угрожающей интонацией. — Время еще есть. Но немного. У меня, Котов, терпение не беспредельное. Я ведь ждать не буду, пока у тебя рана заживет. Нам с раненым легче работать.

— Ясное дело, — отозвался Олейник. — Только предупреждаю: я насилия над собой не потерплю.

— Ну это не тебе решать.

— Ошибаетесь. Я в любой момент могу уйти. Не уследите.

— Да ну?

— Ручаюсь. Сердце остановлю — и привет. У вас там в моем досье помечено, что я йогой занимался?

— А йога тут при чем?

— А вы поинтересуйтесь у специалистов. Они вам подтвердят, что йоги могут себе сердце остановить. Навсегда. И никакая шоковая бригада не откачает. Так что не надо крайних мер.

Панов молчал, лихорадочно соображая, правду ли сказал киллер или берет его на пушку.

Так ничего и не решив, генерал тяжело поднялся со стула.

— Ладно, еще поговорим, — сказал он и вышел.

Олейник выждал несколько секунд, потом осторожно приоткрыл глаза. Первый раунд он, похоже, выиграл. Но сколько их еще впереди?