Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Я одеваюсь, сбегаю вниз и, зацепившись за дверную ручку, заглядываю в комнату, чтобы сказать, что я ухожу, маме с папой, которые уютно устроились с планшетом.

– Я еду с Кью в кино, – говорю я. Имя Джо упоминать нельзя. Как нельзя отнимать мороженое у ребенка.

– О! Кузен Луиса так хорошо мыть пол, – бормочет себе под нос папа, не отрываясь от экрана.

– Раньше надо нанимать человек. Зачем мы ждать? – говорит мама.

– Тогда мы делать меньше деньги, – отвечает ей папа.

– Но мы иметь больше время, ты только подумать!

– Ты прав, – говорит папа. – Мы иметь больше время.

– Эй, – говорю я.

Мама поднимает голову. Она выглядит точь‐в-точь как девочка с фотографии из школьного альбома.

– Хорошо проводить время, – говорит она и вздыхает, а потом снова прижимается к папе и переводит взгляд на планшет.

Я так горд собой, что вот-вот начну блевать радугой.

– Девяносто процентов мексиканцев – они воровать, – глядя на экран, пересказывает папа свою фейковую статистику, – но Луис ничего не воровать.

– Не девяносто процентов, – возражает мама, у которой есть своя фейковая статистика, – примерно семьдесят пять.

– Кузен Луиса тоже ничего не воровать, – констатирует удивленный папа.

Я так закатываю глаза, что мне даже становится больно, и ухожу.

Как приятно возвращаться к тому, что, я надеюсь, станет частью моей ежедневной рутины:

• забирать Кью;

• заехать к Джо, отправить Кью позвонить в дверь ее дома;

• усадить всех в Consta, тронуться;

• на всякий случай прочитать в сети сюжет фильма «Война карликов»;

• припарковаться, обнять Кью и сказать ему, как сильно мы его любим за то, что он для нас делает;

• смутиться, когда он скажет: «Действительно, зачем еще нужны одинокие друзья?»;

• расстаться на два-три часа.

– Что собираешься делать? – спрашиваю я.

– Наверное, посижу в кафе, спланирую следующую битву для «Подземелий и драконов», – отвечает Кью, поправляя тяжелый рюкзак. – Пол хочет еще раз сыграть, пока лето не закончилось.

– Ну и ботаны, – говорит Джо.

Мы смотрим на нее с выражением: «Ну и что?»

Сегодня в районе бывших складов везде толпы народа: и у фудтраков, и в дурацком Burger Mac, и в новом местечке Sixth Taste – везде, короче. Мама с дочкой жарят на парковке обернутые в бекон вкуснейшие хот-доги. У них нет лицензии, и готовят они на немного переделанной тележке из супермаркета, но даже к ним стоит длинная очередь. Наверное, все забито выпускниками. Как еще это объяснить? Попасть можно только в один ресторан. Cheese Barrel Grille.

– Выстрелите мне в голову и заткните дырку носком, – говорит Джо.

– Фу, ну и мерзость! – отвечаю я.

– Ладно, идем, – отвечает Джо.

Нам выдают светодиодный пейджер, при виде которого Джо начинает шипеть. Мы выходим на улицу, чтобы посмотреть, не получится ли пока купить билеты в галерею, но и перед ней тоже длиннющая очередь.

– Может, народу будет поменьше, когда мы поужинаем, – говорю я.

– Гр-р-р, – рычит Джо. – Я уже голодная и злая.

– Спокойно, дикий зверь, – успокаиваю ее я, – они же сказали, через полчаса.

Нам остается только взять себе по коле и встать около столика в виде бочонка, на котором выжжен кусок сыра. Джо пьет быстро. Я приобнимаю ее, вставляю свою трубочку в ее стакан и делаю вид, что мы олдскульная пара в олдскульном кафетерии, и Джо немного расслабляется. Мы даже начинаем целоваться, но потом замечаем, что на нас пялится семья из четырех человек, и перестаем.

– Нг, четыре человека! – зовет хостес-евроамериканка с мертвым взглядом.

Папа Нг отдает официантке пейджер и торжественно ведет свою семью в сияющий неоном Cheese Barrel Grille.

– Мы пришли раньше, – замечает Джо.

– Правда? – спрашиваю я.

Она тычет трубочкой в лед в стакане:

– Совершенно точно.

– Я не заметил, – отвечаю я.

– Я в этом уверена. Мы пришли раньше. – Джо уже начинает огрызаться.

Я глажу ее по спине:

– Послушай, нам осталось где‐то минут десять. Хочешь еще колы?

Она выставляет вперед ногу и поворачивается к подиуму, где стоит хостес.

– Сейчас я ей все выскажу.

– Джо, перестань.

– Нет, я не буду молча стоять и смотреть на это издевательство.

Хостес идет к подиуму, но тут ее перехватывает Джо:

– Послушайте, мы пришли раньше, чем семья Нг, мисс… Беки.

– Эй, Джо, – шиплю я ей и большим пальцем провожу под подбородком.

Джо меня игнорирует.

– Почему они вошли раньше нас?

Официантка смотрит на Джо отсутствующим взглядом:

– У нас освободился столик на четверых. Их было четверо, а вас всего двое.

– А раздвинуть столы никак нельзя?

– К сожалению, мы не пилим наши столики на четверых на две части, – отвечает хостес и начинает тыкать пальцем в свой планшет.

– Мы следующие? – уточняет Джо.

– Да, вы пойдете приблизительно через десять минут, – отвечает хостес. – Хотите еще колы?

– Нет, Беки, я не хочу еще колы, – говорит Джо.

Беки замирает с поднятым над планшетом пальцем и смотрит на Джо. Может, думает, не выставить ли нас? Тогда этот вечер станет еще фееричнее. Я подхожу и беру Джо за руку.

– Десять минут – это вообще не проблема, – говорю я.

Мы отходим назад к бочонку. Джо надулась.

– Спасибо за то, что поддержал меня, Фрэнк.

– Ты просила останавливать тебя, если вдруг занесет. Тебя занесло. И я об этом сказал, – объясняю я. – Лучше посмотри вот на тех ребят. Они ведут себя как взрослые, спокойно ждут и не жалуются. Так давай и мы будем вести себя как взрослые.

Я киваю в сторону коляски, в которой двое карапузов сидят и пялятся в обезьянье зеркало, и Джо понимает, что не стоит так сильно напрягаться из‐за пустяков. Она смотрит на меня смущенным взглядом.

– Понимаю, ты голодная и злая, – говорю я.

– Ли, столик на двоих, – вызывает Беки.

– Спасибо, Беки, – говорю я.

– У нас отменили бронь, – объясняет Беки, выразительно глядя на Джо.

Мы жуем хлеб, голод проходит, и настроение улучшается. После долгого ожидания нам наконец приносят наш заказ: не-помню-что для Джо и неимеет-значения-что для меня. Это не еда, а кошмар. Что‐то жаренное на плове цвета воска, а рядом какие‐то маленькие зеленые колбаски в луже соленого молока. Похоже на еду из дома престарелых, которую не надо жевать. Мы даже не стали заказывать сладкое, потому что все десерты тут невероятно огромные, просто мечта обжоры. Мы просим счет, его приходится долго ждать.

– I’m a wreck without my little China girl [37] Мне плохо без моей маленькой китаянки (англ.) . , – в зале кто‐то пьяными голосами затягивает песню Дэвида Боуи.

Это трое здоровенных евроамериканцев – к черту все, давайте называть их белыми – пялятся на Джо.

Она закрывает лицо руками.

– Да вы шутите.

Но ребята не шутят. У меня от ярости темнеет в глазах. Весь мир превращается в темное расплывчатое пятно. Я встаю: