Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Плевать, потому что я вижу заглавную красную букву S и дерево. Пожалуй, один из самых дурацких логотипов за всю историю человечества, но для меня конверт с ним кажется бесценным произведением искусства. Это толстый конверт. И он из Стэнфорда. Это Гарвард западного побережья. Хотя пошли все на фиг, это чертов Гарвард – Стэнфорд восточного побережья.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – вопит Джо и запрыгивает мне на спину.

Я едва не падаю. Я в шоке, словно мне в лицо прилетел пакет маршмеллоу. Я медленно поворачиваюсь к Кью.

– Будем с тобой жить в одной комнате в общаге, – говорю я.

– Красава! – вопит он и кидается мне на шею.

Теперь на мне висят два человека. Это мои друзья, лучшие на всей этой жестокой, нечестной и полной трагизма планете под названием Земля.

– Ох! – выдыхаю я.

Кью меня отпускает, из‐за этого я теряю равновесие, немного отклоняюсь назад, Джо соскальзывает и падает прямо попой на пол.

– Покажи твой, – говорю я. – Где этот конверт?

Мы начинаем копаться в ворохе его конвертов. Кью подавал заявки в пятнадцать универов. Мы в шесть рук раскладываем конверты по столу.

– Где он, где он, – бормочу я, ища взглядом конверт с большой красной S и деревом. Ховард, Технологический институт Джорджии, Калифорнийский технологический институт, Корнуэлл, колледж Спелмана… А вот наконец и Стэнфорд.

И этот конверт тонкий. Повисла тишина. Даже бариста притихли. Они нервно посматривают на нас из‐за своих огромных кофемашин.

– Кью, – говорю я.

У него подгибаются колени, и он хватается за край стола.

– Я не понимаю, – говорит Кью.

Он аккуратно поднимает конверт и тянет его за противоположные углы, будто он мог сесть, как белье при стирке. Потом Кью роняет его на стол.

– Но у меня дядя занимается там исследовательской работой, – говорит Кью, ни к кому не обращаясь. – Даже моя тупая сестра попала в Стэнфорд. Это полный абсурд.

– Ох, Кью, – говорит Джо.

Теперь уже мы виснем на Кью. Он не справляется с навалившимся весом и падает на стул.

– Стэнфорд был единственным универом на западном побережье, в который я подал документы, – говорит Кью. – Я только что это понял.

– А в Беркли ты разве не подавал?

Кью отрицательно качает головой:

– Нет.

– А запасной вариант?

Кью пожимает плечами и подталкивает в нашу сторону один из толстых конвертов.

– Ну я, кажется, прошел в Массачусетский технологический, но…

Мой взгляд ничего не выражает.

– Ты прошел туда, – говорю я.

Кью, глядя на конверт, снова пожимает плечами. Конверт точно толстый. И это самый толстый из всех толстых конвертов Кью.

– Точно прошел, – говорю я.

– Мы будем так далеко друг от друга, – отвечает Кью.

Я решаю, что Кью – самый глупый умник из всех, кого я знаю. Я поднимаю конверт и, держа его за один край, широко размахиваюсь.

– Не надо! – говорит Джо.

– Я должен это сделать, – отвечаю я и с размаху бью Кью конвертом по виску.

– Тебя приняли в Массачусетский технологический, – говорю я, продолжая избивать Кью, и с каждым ударом повторяю: – Приняли. Приняли.

– Наверное, я должен этим гордиться, – неуверенно отвечает он наконец.

Раздаются звуки жидких аплодисментов. Это красивые бариста за стойкой хлопают своими изящными руками.

– Вы, ребят, типа, умные… – говорит парень.

– Ага, – поддакивает, жуя жвачку, девушка.

Мы с Джо и Кью обнимаемся, уткнувшись друг в друга лбами.

– У нас все получилось, – говорю я. – Мне радостно и грустно одновременно.

– Радустно, – говорит Кью.

– Грастно, – отвечает ему Джо.

Вернувшись домой, я небрежно бросаю на кухонный стол толстый конверт из Стэнфорда. Мама улыбается с видом «Я так и знала». Конечно, она знала, ведь это она аккуратно собирала в Большой Мешок ответы из универов. Она берет тонкий конверт из Гарварда и с улыбкой разрывает его пополам.

Папа в Магазине. Я звоню ему, чтобы сообщить новости.

– Ты молодец, – хвалит меня он.

«Ты молодец» означает: «Мы с мамой оченьочень гордимся тобой, твоей прилежностью и той работой, что ты проделал. Не переживай из‐за Гарварда. Мы тебя любим».

– Спасибо, папа, – отвечаю я.

Потом поднимаюсь на второй этаж, бросаюсь на кровать, но так и не приземляюсь на нее, потому что я легкий, как воздушный шарик. Я будто бы парю в паре сантиметров над покрывалом. Я космонавт, и это моя первая ночь на Международной космической станции, где, конечно же, у всех совершенно обычные кровати, точно такие же, как у меня в спальне.

Школа окончена. Универ выбран. Все отлично. У всех остальных – у лимбийцев и у упэшников – тоже все норм. Мы все молодцы. Я вижу зеленый луг, там полно людей, все едят и отдыхают, дети бегают… Эй, и Джо тоже тут. Остается только провести с ней как можно больше времени до тех пор, пока солнце не сядет и не включат фонари.

– Это Фрэнки! Приве-е-ет!

– Привет!

– Твое мобильное устройство для отправки текстовых сообщений не работает в Бостоне?

– Заткнись.

– Я решил, что если позвоню тебе, то ты ответишь, потому что ты старая.

– Согласись, что слышать голос гораздо приятнее, чем обмениваться сообщениями.

– Как там Бостон?

– Так создается эффект присутствия. И не надо идти, уткнувшись в телефон, как все тут ходят. Так и хочется сказать: «Выше голову, ребятки, мир вокруг вас такой интересный!»

– У тебя голос изменился. Ты, случаем, не болеешь?

– Ты сейчас кто – Фрэнк или мама?

– Как там Майлз?

– Отлично. Передает тебе привет. Да, кстати, он хочет встретиться с тобой в Сан-Франциско, когда ты будешь в Стэнфорде. Да, и, конечно, мои поздравления, братишка!

– Эй! Я хотел сам тебе об этом рассказать!

– Мама мне уже написала.

– Это уже второе письмо за этот год.

– Ну я ее дочь или как?

– Боже.

– Прости.

– Ну, э-э-э… Слушай, а мама… Мама тебе больше ничего не писала?

– Послушай, Фрэнкенштейн, давай мы как следует за тебя порадуемся, а? Ты просто рок-звезда.

– Спасибо.

– Рок-звезда! Это ты!

– Спасибо, спасибо, спасибо.

– И да, мама написала мне и про другое. Про папу.

– Я как раз собирался тебе об этом рассказать.

– …

– Алло? Ты здесь?

– Папа очень болен.

– Это просто… Ох…

– Понимаю.

– Полная лажа.

– Моя подруга-врач помогла мне прочитать кучу всякой хрени про карциному. Подруга думает, что прогноз врачей верный.

– Полная лажа.

– Я даже не представляю, что сказать.

– Понимаю. Или не понимаю. Просто хотел сказать, что был бы рад, если бы ты приехала домой, в Калифорнию.

– Я бы тоже этого хотела.

– В твоей комнате все по‐прежнему.

– …

– Алло?

– Сменим тему. Как там дела у Кью? Он ведь тоже поступил?