Анонiм (Гор Грит) - Спящий бог 018

Шахматы предлагают правила. Лицо, действующее в рамках этих правил, называется шахматистом. Лицо, игнорирующее шахматные правила, шахматистом не является. Но в любое время может им стать, начав двигать фигуры по шахматным правилам.

Наука тоже предлагает правила. Кто действует в их рамках, тот называется ученым. Кто их игнорирует, тот не является ученым. Но он может им в любое время стать. Для этого ему потребуется ограничить свою деятельность рамками научных правил.

Деятельность, не подчиненную шахматным правилам, нельзя назвать идиотизмом или сумасшествием. Кто так скажет, того самого можно определить этими терминами. По тем же основаниям нельзя назвать мракобесием и ложью познавательную деятельность, не подчиненную правилам науки. К такому человеку неприменимо понятие «ученые», а его методы познания нельзя назвать научными. Но это не значит, что они ложные.

В какой мере мышление по правилам шахмат нельзя назвать единственно истинным, в такой же мере мышление по правилам науки нельзя назвать единственно истинным. Чтобы правильно слышать значение фразы «ненаучное мышление», держите в голове, что в нем столько же негатива, сколько во фразе «не шахматное мышление». Научные правила не синоним истины в той же мере, что и шахматные правила. Правила и истина — это вообще не синонимы. Это понятия из непересекающихся плоскостей.

Религиозная эпоха заявляла единственным способом познания истины откровение из божественного источника (у всех религий свои источники). Все иные варианты заявлялись ложными, не способными открыть истину. Эталон истины был один — вера в Бога.

Эпоха рационализма и материализма заявила: единственный способ познать истину — опыт. Все иные варианты, выходящие за рамки опыта, не имели права претендовать на познание истины в той же мере, в какой в религиозную эпоху не имели варианты вне веры.

Религия оставила нам наследство, проникшее в нашу кровь и плоть. Выведется это наследство не скоро. Мы еще долго будет с ориентиром на религиозные догмы строить свою жизнь, оценивать свои и чужие поступки, даже не подозревая того.

Начиная с эпохи Просвещения, место религии занимает материализм. Он навязывал нам свои установки последние несколько веков так же активно, как перед ним религия. Это привело к тому же результату — он оставил нам такое же отрицательное наследство.

Сегодня мы, не задумываясь, считаем истинным знанием только то, что добыто опытным путем. Информация, добытая иным способом, отвергается нами с порога только на том основании, что под ней нет опыта.

В той же мере мы сегодня, не задумываясь, ориентируемся на нормы и табу, которые выросли из религиозного представления о мире и были сформированы Церковью. Иные нормы и табу, под которыми лежит не религиозный взгляд на мир, мы отвергаем с порога на том основании, что они противоречат привычной (религиозной) морали.

Избавиться от этого наследства — большой труд. Одинаково сложно преодолеть как религиозно-гуманистические взгляды, так и механистично-материальные. Сложно понять и принять, что как нормы, выведенные не из религии и гуманизма, не являются ложными только потому, что выведены из другого основания, так и знания, полученные вне опыта, за рамками чувств и причинно-следственной связи, не могут определяться ложными только потому, что не соответствуют правилам науки.

Истина за рамками правил. Она никогда не сможет уместиться в правила, потому что она безгранична, тогда как правила пограничны. Наука оскопляет себя своими правилами в той же мере, как и шахматы. Звучит немного комично, потому что, а как же без правил могут быть шахматы? Согласен, никак. Шахматы — это правила. Но потому и не истина. Аналогично и с наукой — она невозможна без правил. Но потому она и не истина.

Наглядно это видно в следующем: базовое правило науки гласит, что утверждение должно проверяться опытом. Проверяться, значит, воспроизводиться. Что невозможно проверить (воспроизвести), с тем невозможно оперировать. Но следует ли из этого, что это утверждение ложное? Нет. Это означает лишь то, что его нельзя назвать научным.

История знает надежно задокументированные случаи, в реальности которых нельзя сомневаться. Но они невоспроизводимы. Например, упоминаемый ранее Мирин Дажо. Это единственный в мире задокументированный случай, когда человеку протыкали холодным оружием жизненно важные органы, но это не вызывало соответствующих последствий. Есть рассказы про таких людей, но документально подтвержденный — единственный.

И что делать с подобными случаями? Научный метод к ним неприменим, потому что воспроизвести их невозможно. Но они от этого не перестают быть реальностью. Наука не говорит, что они ложные. Она говорит, что не знает, что с этой реальностью делать.

Еще сложнее ситуация с наблюдениями, доступными одному человеку. Он видит каким-то образом информацию, она оказывается применима к реальности, но как видит и что видит, и видит ли вообще, может тут слово «видит» неприменимо — все это за кадром.

Все эти факты указывают, что реальность не ограничена рамками научного познания. Она выходит за рамки наших чувств и опыта. И для познания той сферы нужны методы, не определяемые как научные. Но какие именно это методы — я не знаю. И никто не знает, из чего можно заключить, что это за рамками того, что называем знанием.

Составив правильное представление о научном способе познания, переходим теперь к вопросу, можно ли научно познать Целое — узнать ВСЕ. В максимальном масштабе есть два определения Целого. Первый — это совокупность всего, что существовало в прошлом, существует в настоящем и будет существовать в будущем. Второй вариант — все это плюс причина самого существования.

Первый вариант утверждает: всегда что-то существовало. Если бы хоть раз ничего не существовало, ничего бы и не могло начать существовать. Из ничего не может получиться ничего. Если сейчас что-то существует, из этого следует, что всегда что-то существовало.

У существования нет начала. Значит, у него не может быть конца. Если бы был конец, за бесконечное время он должен быть достигнут. Что не было достигнуто за бесконечное время, то не может быть достигнуто никогда.

В цепи существований невозможно предположить первоначального звена, перед которым ничего не было, и из которого появилось первое существование. До нашей Вселенной была другая Вселенная, а перед той еще другая. Эта цепочка бесконечна в прошлое и будущее — после нашей Вселенной будет существовать другая Вселенная, а за ней другая, и конца этому не будет. Наука называет такой взгляд дурной бесконечностью — он умножает сущности без необходимости и ничего не открывает нового.