Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Балкон затих. Лишь с того места, где сидели члены Грузинского общества, раздавались восторженные восклицания, да внизу неистовствовала клика Джаяни. Грузинская команда вышла вперед — 16:15, затем каждая сторона выиграла чужую подачу и при неизменившемся счете на первую позицию к сетке вышел Вахтанг Лабадзе, а на подачу Гога — лучший вариант расстановки грузинской команды, и к тому же матч-болл.

И тут Гога почувствовал, что силы — и моральные и физические — оставили его. Вот теперь бы подать мяч так, как он это умел: с точностью до десяти квадратных сантиметров в какую-нибудь плохо прикрытую точку площадки. Но, взяв мяч и направившись к углу, откуда производится подача, он почувствовал, что ноги его плохо держат, колени подгибаются. В зале словно темнее стало. Он поднял глаза и впервые за вечер увидел гимнастические кольца, подтянутые к потолку, чтоб не мешали волейболистам. Веревки свешивались дугой, но были так высоко, что ни разу мяч не задел за них.

А сейчас эти проклятые веревки, словно магнит, притягивали его взгляд. Только бы не задеть мячом — это будет считаться за потерю подачи. Только бы не попасть в них! О большем Гога и не мечтал. Плохо повинующимися, какими-то мягкими руками Гога сделал подачу и точно попал в веревку. Видимо, понимая его состояние, Вахтанг Лабадзе тут же взял тайм-аут.

— Ничего, Гога, бывает! — говорил он, похлопывая по плечу товарища. — Ты сегодня играешь как Бог! Еще одно усилие. Сейчас мы подачу отыграем. Я тебе говорю: отыграем!

— Pull yourself together, George! We’re about to win! [88] — Возьми себя в руки, Джордж! Мы выигрываем! (англ.) — перейдя на более привычный ему английский, обратился к Гоге Джаяни и ободрительно улыбнулся.

Гога закрыл глаза и несколько секунд держал их так. Что случилось? Ничего особенного: я смарал подачу, но счет сохранился 16:15 в нашу пользу. Товарищи со мной, я их капитан. И я должен подавать пример. Вахтанг прав: я сегодня играю удачно. Еще несколько минут, последние усилия — и мы победим. Гавимарджвебт — перевел он сам себе на грузинский это слово. Он открыл глаза и заставил себя улыбнуться. На него смотрели милые лица товарищей по команде. Мои соотечественники. Грузины. И не было такой жертвы, которую он не был бы сейчас готов принести ради них, нет таких усилий, которые бы он пожалел. Когда-нибудь он будет стоять не среди пяти человек — среди трех миллионов соотечественников. И то, за что он борется сейчас, — это и для них. Гога чувствовал, как силы возвращаются к нему — и моральные и физические, — и он улыбнулся шире, свободнее. Он вновь почувствовал себя капитаном.

Минутный перерыв закончился, игроки возвращались на свои места.

— Итак, ребята, внимательно! На три паса!

Все получилось как по писаному.

Джаяни — вот когда пригодилась его способность ни при каких обстоятельствах не терять самообладания! — приняв подачу, дал ювелирный пас младшему Лабадзе, тот хорошо навесил брату, и Вахтанг (опять же школа Ко́валя!), видя, что два итальянца ставят ему сплошной блок, ударил наотмашь мячом об их руки, в результате чего мяч улетел в аут. Подача была отыграна, и теперь ее должен был производить Кипиани. Но и моряки удачно приняли мяч и тоже аккуратно разыграли его на три паса, выводя на завершающий удар своего грозного № 12-го. Гога, стоявший в центре на второй линии, пригнулся и весь напрягся, как в футбольных воротах, когда ему били пенальти. В последний момент он перехватил взгляд № 12, разбегавшегося для удара. «Будет бить вправо! — мелькнуло у Гоги. — Туда!» Удар итальянца был сильный и точный, но Гога в броске, достойном Маинетти, мяч отбил. Зал ахнул. Сильно вращаясь, мяч свечой взвился вверх и стал опускаться в зоне Вахтанга Лабадзе. Мяч шел ему под левую руку, бить было неудобно, но Вахтанг — опытный боец, понял, что наступил тот момент, когда надо рискнуть. Пущенный косо и довольно сильно, мяч застал итальянцев врасплох и приземлился на их половине.

«Господи! Вот она, победа! Вот она!» — еще не успев подняться с полу, прошептал Гога. Он встал и перекрестился.

Слезший со своей вышки судья-американец, выжидательно улыбаясь, смотрел в его сторону. Гога ответил ему улыбкой, подошел и пожал руку, благодаря за судейство, потом огляделся, ища глазами капитана итальянцев, с которым тоже хотел обменяться рукопожатием и поблагодарить за честную борьбу. Но капитан — лейтенант Чевенини, не дождавшись Гоги, ушел в раздевалку. Тогда Гога догнал медленно удалявшегося Маинетти и протянул ему руку. Тот в ответ дружески обнял его за плечи, и так они, бок о бок, направились к выходу из зала.

Как и предполагали, завоевать первенство города не удалось — слишком уж сильны были обе команды, лидировавшие в группе «А». Команда РСО выиграла у «Веселых ребят», но оказалось, что в ее составе выступил незаявленный игрок. РСО засчитали поражение. Таким образом, команда «Святого Георгия» встретилась с «Веселыми ребятами». Будь в строю Юрий Карцев, можно было надеяться даже на выигрыш, но без него в составе грузинской команды имелся только один нападающий высшего класса — Вахтанг Лабадзе. Поэтому всю психологическую и чисто спортивную подготовку Гога и его товарищи свели к тому, чтоб не потерпеть разгромного поражения, проиграть достойно.

В команде «Веселых ребят» половина игроков была знакома еще по Харбину. Двое в свое время учились в 4-й железнодорожной гимназии, которая находилась на той же Коммерческой улице, только тремя кварталами дальше. Они оба улыбнулись Гоге, как бы оправдывая название своей команды. Гога сделал им приветственный жест рукою. И тут кто-то крепко хлопнул его по плечу:

— Гога, здорово!

Гога обернулся:

— Ванюшка! Черепанов! Ты откуда взялся? — вскричал он радостно. Встретить одноклассника, с которым несколько лет ежедневно общался, было действительно очень приятно.

Черепанов сильно изменился за эти годы: из простоватого добродушного увальня, не хватавшего звезд с неба в учении, превратился в довольно красивого молодого человека. Он отпустил усики, которые шли ему, а форма Советского клуба — белая майка с небольшой красной звездой с левой стороны груди и красные трусики — делала его стройным и подтянутым.

— Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, — говорил Гога оживленно. — Ты разве советский? С каких пор?

— Всегда был.

— Да? А я не знал…

— А ты не спрашивал.

— И ты давно в Шанхае? — продолжал расспрашивать Гога. — Почему раньше за своих не играл?

— Играл, а потом уезжал по делам конторы. Вот к решающей игре приехал.

— А где ты работаешь?

— В «Юнион Стимшип Компани», — Черепанов назвал местную фирму, принадлежавшую советскому гражданину и занимавшуюся обслуживанием советских пароходов.