Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Японцы каждый день сообщали, что сбивают десятки советских самолетов. Гога догадывался, что это преувеличение, но все же было неприятно. Ведь советская авиация в последнее время достигла таких успехов. Даже «Шанхайская заря» и «Слово» [91] Эмигрантские газеты. писали о замечательных перелетах Громова, Чкалова и вот совсем недавно Коккинаки. Фамилия, похожая на грузинскую — Канделаки. Вот бы оказался грузином! Коля Джавахадзе говорит, что среди грузин обязательно должны быть хорошие летчики. Авиация — в характере грузин. И такие неудачи в Монголии. Где же сообщение о Номохане? А, вот оно. Но у них здесь говорится: Халхин-Гол. Странно, а впрочем, какая разница, ясно, что речь идет о номоханских столкновениях. Небольшая информация на две колонки. Тут цифры совсем другие: японских самолетов сбито или повреждено семь, своих потеряно четыре. Это больше похоже на правду. Стало как-то легче на душе.

Гога стал регулярно заходить в ТАСС и уже обменивался поклонами с человеком в синем костюме. Тот носил теперь светлые брюки и белые сорочки: шла вторая половина июня, жара была в полном разгаре.

Как-то, перелистывая подшивку «Правды», Гога на той же четвертой странице наткнулся на малоприметный заголовок: «На первенстве СССР по футболу» — и в тексте прочел следующее:

«Тбилиси, 13 мая. Вчера здесь состоялся календарный матч в счет розыгрыша первенства СССР по классу «А» между местными динамовцами и их московскими одноклубниками. Со счетом 4:1 победу одержали тбилисцы».

Бог ты мой! Тбилисцы! Выиграли у московского «Динамо», у чемпионов страны! В Грузии есть первоклассная футбольная команда! Какое счастье, какая гордость! А мы киснем здесь в Шанхае черт знает для чего. Живем — ни Богу свечка, ни черту кочерга. Как бы узнать подробности игры? Где у них этот «Красный спорт», никогда его нет на барьере! Гога огляделся и встретился глазами со своим знакомым. Выражением лица Гога дал понять, что хочет что-то сказать. Тот подошел.

— Вы меня извините, пожалуйста, что я вас отрываю… Я только хотел спросить, нет ли у вас «Красного спорта»? За май месяц…

Человек за барьером улыбнулся:

— Что, болеете за своих?

Гога впервые услышал этот термин «болеть за …», но сразу его понял, он был в духе русского языка. И потому Гога лишь спросил с удивлением:

— А откуда вы знаете, кто для меня свои?

— Знаю. Я вас видел, когда вы играли с нашей командой.

— С «Веселыми ребятами»?

— Ну да.

Гоге все стало ясно. А человек за барьером продолжал:

— «Красный спорт» у нас имеется. Он должен быть здесь, — он начал перебирать руками подшивки. — Да, что-то нет… Вероятно, его директор забрал. Он у нас тоже болельщик. Приходите на той неделе, я его для вас отложу.

— Большое спасибо!

Как на крыльях вылетел Гога из ТАССа. Была суббота, работа в учреждениях и конторах кончилась в полдень. Нужно было возвращаться на концессию. Но не домой. Владика сейчас дома не будет, а нужно с кем-то поделиться своей новостью. В Грузинское общество!

Ехать сорок — сорок пять минут на трамвае было бы невыносимо, и Гога раскошелился на такси.

Но в Грузинском обществе в этот неурочный час никого из молодых не оказалось. Только два старичка, вынеся стулья в палисадник и пристроившись в тени, вели неторопливую беседу о чем-то своем. Им рассказывать?

Соседнюю квартиру с таким же палисадником занимала семья Сико Илуридзе. Гога заглянул через ограду. Дома была одна бабушка, женщина суровая и строгих правил, которые ей, однако, никак не удавалось распространить на своего непутевого внука.

— Сико дома нет, — не ожидая вопроса, сказала она, едва увидела лицо Гоги над кустами живой изгороди. — С твоим Владиком ушли. Минут двадцать тому будет.

— Куда, не знаете?

Старуха пренебрежительно пожала плечами:

— В кино, наверное. Куда же еще им, двум лоботрясам, идти об эту пору?

Что делать? Радостное возбуждение, не получавшее выхода, продолжало клокотать в Гоге. Он позвонил Коле Джавахадзе. Вот уж кто не останется равнодушным к такой новости. Но из квартиры ответили, что Николай Илларионович еще с работы не возвращался. Наверное, остался обедать в деловом районе.

В «Ренессанс»! Вот куда надо идти. Там может оказаться Жорка Кипиани, на худой конец — Карцев. Они часто там обедают вместе с Вертинским. Однако в «Ренессансе» друзей не было. В полутемном и по дневному неуютном зале Вертинский обедал один, обедал добротно, как всегда, с закусками, с графинчиком коньяка. Увидев Гогу, он сделал приглашающий жест.

— Спасибо, Александр Николаевич. Спешу. Вы младшего-любимого не видели?

Гога выражался терминами той игры, которая была принята в компании Вертинского. Согласно этой игре Биби числилась «мамой», Карцев — «старшим-любимым» внуком, Кипиани «младшим-любимым». «Папы» в компании менялись в зависимости от того, кто в данный период был главным меценатом компании.

— Забегал на минуту и исчез. Вы вече’ом п’иходите. Я с вами кое-что хочу обсудить, — ответил артист.

— Обязательно приду, Александр Николаевич!

Гога вышел на улицу. Жорка где-то здесь, поблизости. В «Дидис»! Вот где он может быть! По субботам многие обедали в «Дидис», совсем рядом с «Ренессансом».

Там было полно народу, почти все знакомые, но не из тех, с кем можно было бы поделиться своей радостной новостью, — русские, евреи, многие очень симпатичные люди, некоторые даже приятели, но какое им дело, что где-то в Тбилиси, оказывается, есть первоклассная футбольная команда?

По крайней мере, с двух столиков Гоге махали руками: сюда, мол, у нас есть место, но Гога руками показал, что занят.

Кельнерши — хорошенькие, в нарядных фирменных платьях — тоже были все знакомые, и Гога обратился к одной:

— Аня, Жорка не заходил сюда?

— Был с Юрием. Пообедали и минут десять тому назад уехали.

— Ушли?

— Именно уехали. За ними кто-то на машине подъехал.

Теперь ищи ветра в поле. И, потеряв надежду встретить до вечера кого-нибудь, Гога подозвал рикшу и поехал домой.

Мать и бабушка поджидали Гогу — по субботам он в городе не задерживался, а если собирался пообедать где-нибудь в ресторане, сообщал об этом по телефону. Обедали, как когда-то в Харбине, в половине третьего.

Когда Гога вошел, Вера Александровна бросила взгляд на часы, стоявшие на камине, и сказала суховато:

— Ты что-то задержался сегодня. Уже без четверти три.

Вера Александровна ни в чем не изменила своим привычкам, любила точность и аккуратность. Того же она требовала от других. Гога, посмотрев на часы, убедился, что они показывают только сорок минут третьего, но спорить не стал.

Ел Гога с аппетитом. Новая ама [92] Служанка. под руководством бабушки Терезы научилась хорошо готовить сациви, а варить гоми ее и учить не надо было, у китайцев есть такое же блюдо из пшена.