Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Послушай, надо встретиться. Запиши-ка мой телефон. — И когда Черепанов хлопнул себя по бокам, этим жестом показывая, что записывать нечем, Гога сказал: — Так запомни. Я работаю у «Дюбуа». Слышал такую фирму? Да? Ну, так звони в экспортный отдел.

В это время раздался свисток судьи, вызывавшего команды на площадку.

— Ну, что ж, сразимся, — еще улыбаясь, но уже становясь серьезным, сказал Черепанов.

Гога в сердцах махнул рукой:

— Первое место ваше. У нас не весь состав…

2:1, с таким счетом закончилась встреча.

«Веселые ребята» получили большой серебряный кубок, команда «Святого Георгия» кубок поменьше, тоже серебряный.

Кончились соревнования, радость от достигнутого успеха стала привычной, а потом и вовсе отошла в область прошлого, и вновь в душе образовалась какая-то пустота.

Совсем недавно много мыслей занимала Жаклин, мыслей неспокойных, порою мучительных. На той игре с итальянцами второстепенность его в жизни Жаклин выявилась со всей жестокой очевидностью, но тогда упоение спортивной победой перевешивало, а теперь Гога, к собственному удивлению, убеждался, что больше не чувствует ни обиды, ни ревности.

Сразу после игры он еще обижался на Жаклин, именно обижался, резко ответил ей по телефону, когда она вздумала позвонить и предложила встретиться. Но и тогда обижался он скорее разумом, а не сердцем, а сердце раны уже не чувствовало. И с каждым днем обида становилась все слабее и слабее, как бы истончалась и в конце концов растворилась совсем. Так незаметно для глаза, но неуклонно расплывается и тает под лучами солнца пелена утреннего тумана и обнажает ясное сиянье расцветающего дня. Как-то, обратившись мыслями к Жаклин, Гога вдруг понял, что она ему совершенно безразлична. Ровно никаких чувств он больше не испытывает к ней. Что это? Куда все делось? Или, может быть, он все выдумал и создал какой-то миф о своих чувствах к этой девчонке?

Гога не знал, что обладает одним из редких и счастливейших свойств, каким может быть одарен человек: он был неспособен любить безответно. И в дальнейшем он не раз увлекался, но стоило убедиться, что ему не отвечают взаимностью, как собственное нарождающееся чувство легко, без всякого усилия с его стороны как бы испарялось, оставляя лишь удивление.

Но в те дни он не знал, чему приписать свое равнодушие к Жаклин. Женя Морозова? Конечно, вечер, проведенный в ее обществе, оставил сильный след, и Гога очень надеялся, что знакомство с ней продолжится, но все же ясно осознавал, что тут дело не в Жене.

Гога и рад был освобождению, и ощущал незаполненность своей жизни. Так, наверное, лошадь, выпряженная из телеги, удивленно оглядывается, не чувствуя больше тяжести, которую долгое время тащила, ей первое время не хватает чего-то, и она не знает, как распорядиться той легкостью, которую ощутила.

А Жаклин через две недели позвонила снова.

— Ты все еще сердишься? — спросила она тем нежным, воркующим тоном, перед которым еще недавно Гога бы не устоял.

Разум — он всегда злее — подталкивал Гогу сказать что-нибудь едкое, обидное, но голос сердца оказался сильнее. Там не оставалось никаких жестоких чувств к Жаклин, но не осталось и нежности, и прежней теплоты. И Гога ответил с вполне искренним равнодушием:

— Нет, почему же…

Он больше не добавил ничего, а Жаклин ждала еще каких-то слов. Она была готова выслушать укоры, даже оскорбления, которые бы показали, что его ревность уязвлена, но он молчал…

— Que tu es méchant, George! [89] — Какой ты злой, Георгий! (франц.) — сказала наконец Жаклин. — Я никогда не думала, что ты можешь быть таким.

— Почему же злой? — искренне удивился Гога.

— Ты не хочешь видеть меня? — в голосе Жаклин звучали нотки, дававшие понять, что она-то встретиться с ним хочет.

— Да какой смысл, Жаклин? У тебя есть жених. Кстати, он очень красив. Зачем я нужен?

— Раньше ты так не рассуждал…

— Ну, мало ли что было раньше.

Опять наступила пауза. Гоге сказать было нечего, и он сам удивлялся, насколько спокойным остается.

Жаклин же молчала не потому, что ей было нечего сказать, а по причине прямо противоположной. Но прежде чем сообщить самое главное, ей необходимо было услышать от Гоги хоть какое-нибудь теплое слово. Но так как он его не произносил, то она, ошибочно приписывая его настроение еще не прошедшей обиде, решилась наконец:

— Я порвала с Луиджи!

Она понимала, — и Моник Руссель — ее лучшая и более опытная подруга советовала ей то же, — что сообщить об этом надо при личной встрече, но Гога, вопреки ее ожиданию, не проявлял желания видеть ее. И, растерявшись, она выпалила свою новость по телефону. Она ожидала, что реакция будет иной.

— Да? Что так?

— Папа настоял.

Если Жаклин хотела вернуть себе Гогу, то слова эти были решающей ошибкой, что она и поняла, едва произнесла их. Она тут же собиралась добавить, что если б сама того не хотела, ни отец, ни мать не смогли бы ее заставить. Но прежде чем Жаклин успела снова открыть рот, она услышала:

— Ну вот видишь. Значит, я тут ни при чем.

Даже не сами слова, достаточно обидные, а их тон — совершенно спокойный и равнодушный, в котором так и слышалась непроизнесенная фраза: «Так чего же ты от меня хочешь?» — дал Жаклин понять с полной очевидностью, что Гогу не вернуть.

И тогда в отчаянии она выложила последнюю карту, остававшуюся у нее после того, как бита была та, которую она считала козырным тузом:

— Но я хочу тебя… видеть. Ты понимаешь? Я хочу тебя!

Тут уж Гога смутился. Никогда еще женщина не предлагала ему себя так прямо и откровенно.

— Ну что же… Позвони как-нибудь.

Попрощавшись с Гогой, Жаклин положила трубку и тут же у телефона расплакалась.

Чутье редко обманывает женщину, и Жаклин чувствовала, что в отношении Гоги к ней произошла необратимая перемена. Сознавать это было больно: еще никто не смел пренебрегать ею так, как этот мелкий служащий ее отца. И, запутавшись в собственных переживаниях, она теперь считала, что любит и прежде любила только Гогу, тогда как на самом деле в ней остро звучало лишь раненое самолюбие.

Зачем она дала убедить себя отказать Луиджи? Папа вечно со своей политикой: Италия, Франция, этот противный Гитлер, никому не дающий покоя. Война вот-вот начнется. Какое ей дело до отношений Франции с Италией, которые находятся на противоположной стороне земного шара, и какая еще там война, когда здесь, в Шанхае, все шло так славно, жилось весело, близость с двумя мужчинами и вечное лавирование между ними приятно щекотало нервы. Теперь ищи обоим замену, а вокруг как назло — никого интересного.

Гога с Черепановым встретились через несколько дней и вместе пообедали в Морском ХСМЛ, от которого оба работали недалеко. Они так довольны остались этой первой встречей, что совместные обеды вошли у них в привычку: они созванивались не меньше двух раз в неделю.