Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Джози подумала: «О господи! Совершенно ничего не изменилось». Дрю принялся скатывать новый метательный снаряд.

– Перестань! – воскликнула она.

– Что перестать? – пожал он плечами. – Ты же сама хотела, чтобы все вошло в норму!

В зале суда присутствовали телеоператоры от каналов Эй-би-си, Эн-би-си, Си-би-эс и Си-эн-эн, а также репортеры, представляющие «Тайм», «Ньюсуик», «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоуб» и «Ассошиэйтед пресс». На прошлой неделе Алекс встретилась с журналистами в своем кабинете и решила, кто из них будет присутствовать на заседании, а кому придется ждать на улице. Сейчас она видела горящие красные лампочки камер, сигнализирующие о том, что идет запись, слышала скрип авторучек репортеров, стенографирующих ее слова. Имя Питера Хоутона прогремело на всю страну, и благодаря ему ей, Алекс, тоже перепало пятнадцать минут славы. «А может, и шестьдесят, – подумала она. – Для того чтобы просто зачитать формулировку обвинения, потребуется час».

– Мистер Хоутон, – начала судья Кормье, – на основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Кортни Игнатио. На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно, – Алекс опустила глаза и посмотрела на имя, – Мэттью Ройстону.

Эти слова были ей так привычны, что она могла машинально произносить их даже во сне, но она специально фокусировалась на них, стараясь говорить ровно и торжественно, чтобы имя каждого убитого ребенка прозвучало достаточно весомо. Зал был набит до отказа. Среди присутствующих Алекс узнавала родителей и одноклассников погибших. Одна женщина, чье лицо было ей незнакомо, сидела в первом ряду, прямо за скамьей подсудимых, держа в руках небольшую фотографию улыбающейся девочки.

Джордан Макафи расположился рядом со своим клиентом в оранжевой тюремной робе и в наручниках. Питер Хоутон делал все возможное, чтобы не смотреть на Алекс, продолжавшую читать:

– На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Джастину Фридману… На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Кристоферу Макфи… На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Грейс Мерто…

Женщина с фотографией встала, перегнулась через ограждение и, нависнув над Питером и его адвокатом, так ударила рамкой по столу, что стекло треснуло.

– Ты ее помнишь?! – надрывно закричала она. – Ты помнишь Грейс?!

Макафи резко обернулся. Питер пригнул голову, не поднимая глаз. Нарушение порядка в зале суда было для Алекс довольно привычным явлением, но она не помнила, чтобы когда-нибудь у нее так перехватывало дыхание. Боль этой матери, казалось, заполнила собой все свободное пространство и довела до кипения эмоции остальных присутствующих. Алекс спрятала задрожавшие руки.

– Мэм, – сказала она. – Я прошу вас сесть…

– Ты смотрел ей в лицо, когда стрелял в нее?! Ты! Ублюдок!

«А в самом деле, – подумала Алекс, – смотрел?»

– Ваша честь! – воскликнул Макафи.

Несколько часов назад прокурор уже выразила сомнение в способности Алекс беспристрастно рассматривать это дело. Тогда, поскольку никто не был вправе требовать от нее, судьи Кормье, обоснований принятого решения, она просто заявила, что без труда сможет провести черту между личным и профессиональным. Она думала, достаточно просто посмотреть на Джози не как на дочь, а как на одного из сотен свидетелей преступления. Она не знала, что в итоге ей придется на саму себя взглянуть не как на судью, а как на мать, которая могла оказаться на месте этой кричащей женщины. «Ты сможешь, – сказала Алекс сама себе. – Просто вспомни, зачем ты здесь».

– Уведите, – пробормотала она, и дюжие блюстители порядка подхватили женщину под руки.

– Ты сгоришь в аду! – прокричала та, идя по проходу.

Репортеры проводили процессию взглядами своих телекамер, а Алекс намеренно не стала этого делать: она не сводила глаз с Питера Хоутона даже в тот момент, когда его адвокат отвлекся.

– Мистер Макафи, – сказала она.

– Да, Ваша честь?

– Пожалуйста, попросите вашего подзащитного показать руки.

– Извините, Ваша честь, но, я думаю, моего клиента уже достаточно…

– Сделаете то, что я вам сказала, мистер Макафи.

Джордан кивнул Питеру. Тот поднял руки, закованные в наручники, и разжал кулаки. На ладони блеснул кусок стекла, выпавший из рамки. Адвокат, побледнев, забрал осколок.

– Спасибо, Ваша честь, – пробормотал он.

Алекс оглядела зал и, прокашлявшись, произнесла:

– Если подобные инциденты, препятствующие работе суда, будут повторяться, мне придется перевести рассмотрение дела в закрытый режим.

Пока она дочитывала формулировки обвинения, в зале царила такая тишина, что было слышно, как разрываются сердца и как надежда вспархивает к стропилам потолка.

– На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Мэделин Шоу. На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Эдварду Маккейбу. На основании статей 631:1-А и 629:1 вы обвиняетесь в попытке преднамеренного убийства, совершенной путем нанесения огнестрельного ранения другому лицу, а именно Эмме Алексис. Вы обвиняетесь в незаконном хранении огнестрельного оружия и пронесении его в здание школы. Вы обвиняетесь в незаконном хранении взрывных устройств. Вы обвиняетесь в незаконном использовании взрывного устройства. Вы обвиняетесь во владении украденными предметами, а именно огнестрельным оружием… – Последние формулировки Алекс зачитывала охрипшим голосом. – Мистер Макафи, – сказала она, закончив, – ваш клиент признает себя виновным?

– Мистер Хоутон не признает себя виновным ни по одному пункту, Ваша честь.

По залу суда, как вирус, распространился шепот – тот, который всегда возникает, когда подсудимый заявляет о своей невиновности. Алекс не понимала удивления публики. Что еще обвиняемому остается делать? Сказать: «Да, это все я»?

– Учитывая тяжесть предъявленных вам обвинений, по закону вы не имеете права на освобождение под залог, следовательно, остаетесь под стражей.

Объявив заседание закрытым, Алекс вернулась в свой кабинет и там, за запертыми дверями, принялась расхаживать из стороны в сторону, как спортсмен после тяжелой дистанции. В своей способности рассмотреть это дело справедливо она нисколько не сомневалась. Но если ей уже сейчас, на предъявлении обвинений, было настолько трудно, то каково же будет потом, когда прокурор начнет в подробностях озвучивать события того дня?