Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

– Джун? – Твиг оглядела дневник, страницы которого были испещрены петлями и завитками почерка Элис.

Джун медленно вышла через заднюю дверь. Некоторое время она сидела на веранде, уставившись на цветочные поля. Твиг поставила рядом с ней чашку чая. Над головой скрежетали какаду. Джун молчала.

Остаток утра Твиг занималась Цветами, стараясь не подпускать их к Джун. Даже Гарри старался держаться в стороне. То и дело Твиг посматривала на Джун, сидевшую на задней веранде. Привнесло это мир в душу Джун или нет, но она изменилась навсегда после появления маленькой Элис. Теперь Элис выросла, она жаждала независимости и любви, а Джун отлично знала, что на свете нет ничего более грозного, чем женщина, которая знает, чего хочет.

Когда день уже был в разгаре, Джун наконец встала. Твиг колебалась, ожидая, что Джун пойдет в мастерскую или запрыгнет в свой грузовик. Вместо этого она вошла в дом, зашла в свой кабинет и закрыла за собой дверь. Твиг пошла следом и приложила ухо к двери. Она слышала голос Джун, но не могла разобрать слов. После долгой паузы Твиг постучала. Один раз, потом еще раз – сильнее. Она подергала ручку, и дверь отворилась. Когда она вошла, Джун повесила трубку. Взглянув на лицо Джун, Твиг остановилась на полпути.

– Что ты сделала? – выпалила Твиг.

Не выходя из-за стола, Джун отвернулась и смотрела в окно на то, как грузовик Элис медленно въезжал на подъездную дорожку. Они обе видели, как Элис и Огги вылезают из грузовика и идут в сторону мастерской, смеясь и болтая.

– Сделала то, что должна была сделать, – ответила Джун.

По ее щеке скатилась слеза.

Уже много лет Твиг не видела, чтобы Джун плакала. То, что в комнате не пахло виски, еще сильнее ее встревожило.

Джун с досадой вытерла щеки и встала.

– То, что должна была сделать, – повторила она, – ясно, Твиг?

Она встала у стола, словно стараясь что-то скрыть.

– Что происходит? – спросила Твиг, делая шаг вперед.

Джун в волнении попыталась сгрести стопку писем, лежавших на столе, в ящик, но вместо этого случайно рассыпала их по полу. Она выругалась себе под нос. Твиг опустилась на колени и принялась собирать бумаги – письмо за письмом, фотографию за фотографией – на всех был один и тот же мальчик.

– Как ты могла скрыть это от нее? – прошептала она.

– Потому что я знаю, что для нее лучше, – огрызнулась Джун. – Я ее бабушка.

Твиг встала и смерила Джун пристальным взглядом, письма тряслись в ее руках. Без единого слова она швырнула их в Джун и вышла, хлопнув за собой дверью. На улице было ветрено. Твиг облокотилась на перила веранды, делая глубокие вдохи и пытаясь успокоиться. Элис и Огги дурачились возле мастерской, поддразнивая друг друга.

Гладя на них, Твиг обхватила себя руками, защищаясь от ветра. Она чувствовала это костями: задул северо-западный.

Элис плавно открыла дверь своей спальни и замерла на верху лестницы, прислушиваясь. В доме не было ни звука, только мерно тикали дедушкины часы и из спальни Джун доносился приглушенный храп. Тело Элис вдруг отяжелело. Она вспомнила ночь после своего приезда, когда она не говорила и едва могла поднять голову под грузом скорби. Джун вытерла ей лицо горячим полотенцем. Я никуда не уйду , – сказала она. И это была правда. Она всегда была здесь. В конце учебного дня, склонившись над цветами в саду, во главе стола за ужином, в мастерской, приглядывая за тем, как Элис подготавливает букеты. Элис подумала о руках Джун в твердых мозолях, о том, как они держатся за руль, машут у ворот, треплют Гарри за уши, крепко держат Элис. Слишком крепко.

Бросив последний взгляд вокруг, Элис подняла чемодан и стала неслышно спускаться по ступенькам, так тихо, словно она состояла из той же призрачной дымки, что и память Торнфилда, из которой ей так хотелось выпутаться.

Элис прокралась на цыпочках по коридору. Ошейник Гарри звякнул в гостиной, когда он повернулся в своей постельке. Она опустилась на корточки и поцеловала его в макушку. Даже во сне он хранил ее секреты.

Когда она открывала входную дверь, ее руки дрожали. Она глубоко вдохнула душистый ночной воздух. Ступив с веранды на землю, она сразу побежала.

Кустарники царапали ей лодыжки, пока она пробиралась в темноте среди зарослей. Из глаз лились слезы, но она не останавливалась. Ночь была холодной, сухой и полной пения цикад. Лунный свет погружал мир в молочное сияние. Впереди сверкало ее будущее, как уголек, который ей предстояло раздуть.

Элис добралась до реки. Поставила свой чемодан, вытерла лоб. В лунном свете она стала рассматривать вырезанные на эвкалипте имена женщин ее семьи, которые сидели на этом же месте и сплавляли по реке свои мечты. Она провела пальцем по собственному имени и имени Огги, почувствовала запах свежесрезанного дерева на кончиках пальцев, вспомнила, как ребенком она впервые пришла к реке и думала, что может добраться по ней до дома. Вместо этого река привела к ней Огги. Теперь он стал ее домом. Ее историей.

Она удобно устроилась на гладком сером камне у подножия эвкалипта и стала ждать, когда послышатся шаги Огги. Она достала из-за пазухи свой медальон. «Я тут», – прошептала она, глядя на лицо матери. Она обмоталась шарфом и прислонилась спиной к стволу эвкалипта.

Элис запрокинула голову, глядя на падающие звезды.

Она ждала.

Ее разбудил пронзительный крик розовых какаду. Шея болела, кожа была влажной. Поморщившись, она потянулась, дрожа. Вспениваясь, река бежала в холодном утреннем свете.

С ее губ сорвалось его имя. Элис встала и начала обшаривать серые скалы и деревья на берегу. Ни записки между камнями, ни письма, привязанного к нижним веткам дерева. Может быть, он ждал ее на цветочной ферме. Гогот донесся с веток деревьев – это кукабарры начали свои утренние хоровые напевы. Элис бросила чемодан и побежала, прорываясь через высокую траву и деревья, стараясь убежать от страха, который точил дыру в ее животе.

Когда она добежала до Торнфилда, Цветы в своих фартуках уже разбрелись по полям, ухаживая за растениями. Элис начала всхлипывать. Она поднялась по лестнице с заднего входа и прошла на кухню. Джун стояла у стола и пила кофе.

– Доброе утро, дорогая. Хочешь что-нибудь? Тост? Чашечку чего-нибудь горячего?

– Он здесь? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Кто? – спокойно спросила Джун.

– Ты знаешь кто, – сказала она раздраженно.

– Огги? – Джун, нахмурившись, поставила чашку. – Элис… – Она обошла стол и обняла ее. – Элис, в чем дело?

– Где он? – выкрикнула она.

– Дома, полагаю, готовится к работе, что следовало бы сделать и тебе, – сказала Джун, окинув взглядом Элис в ее мятом платье. – В чем дело?

Элис вырвалась, сдернула с крючка на стене ключи и побежала к грузовику.