Сэмми Гронеманн - Хаос

Якоб Кайзер и Фриц Гамбургер занимались вопросом принца Гомбурского уже с неделю. Оба студента набросились на тему с тем же жаром, с каким, бывало, аудитория Мойши Шленкера кидалась на спорные вопросы Талмуда. Йосл Шленкер и Клацке, только что вошедшие в комнату, были немало удивлены, когда эти двое дискутировали все по той же проблеме.

— Странные люди! — пожал плечами Клацке. — Не надоело им препираться по пустякам, что, мол, там надумал себе поэт в какой-то театральной пьеске? Мне бы их заботы! А что в осадке? Если бы мне пришлось спорить по книге, я бы точно выбрал страницу Талмуда: вот где можно обломать зубы!

— И что «получилось бы в осадке»? — рассмеялся Кайзер.

— Там хоть практические вопросы. Вещи, нужные на каждый день, — простодушно ответил Клацке.

— Ну да, вопрос, в котором часу следует сжигать утреннюю жертву в Иерусалимском храме — очень практичный вопрос! — съязвил Кайзер. — Или диспут об отходах пищеварения козы, поевшей от десятины священника, — тоже вещь необходимая на каждый день!

— Как можно сравнивать? — забеспокоился Йосл. — Я хорошо понимаю, когда человек медленно и внимательно читает стихотворение или пьесу и хочет их глубоко понять. Но Талмуд — это не праздные разговоры, это вся наша жизнь. Иначе мы не изучали бы его тысячелетиями денно и нощно во всех школах и синагогах. И он не был нам важнее пищи и воды.

— Да? И зачем все это? У кого-нибудь есть ответ? — вмешался Фриц Гамбургер. — Мы, немецкие евреи, давно уже этого не делаем. Думаю, наберется лишь горстка студентов, которые, вроде нас, изучают Талмуд.

— А медики так вовсе его не касаются! — вставил свое Кайзер.

— Точно! Ты, по меньшей мере, сам хочешь стать раввином, для тебя есть хоть какой-то смысл. Я, например, с удовольствием читаю Талмуд, потому что его изучение — занятие занимательное и оттачивающее ум. Но как может целый народ, к тому же единственный, которому неустанно вбивают в голову, что это имеет практическое значение, — как он может класть жизнь на то, чтобы корпеть над фолиантами?

— Но без этого ничего бы не существовало! — воскликнул Йосл. — Это дает нам силу, и это наша задача…

— Еще скажи, миссия! — скривился Кайзер. — Правильно сказал Фриц: великолепное упражнение для ума, не более того. Только хотел бы я знать, для чего оттачивать ум? Чтобы снова потеть над текстами? Какая польза миру, человечеству с того, что выпестуется за стенами гетто? К чему все это?

— Мне бы ваши заботы! — вздохнул Клацке, пока Йосл лихорадочно искал ответ. — Все так, как оно есть, и одному Богу известно, зачем он нас создал такими. А вы что делаете? Когда не изучаете Талмуд, изучаете этого принца, как его, Гамбургского. Я-то думал, Гамбург — это республика и никаких принцев там нет.

Все рассмеялись.

— Ладно, смейтесь, смейтесь! Надо будет, я все это выучу… если время найдется. А сейчас давайте ко мне в контору. Там все готово, и пора начинать.

Вся компания двинулась в соседнюю квартиру, где на двери красовалась табличка, которой Клацке очень гордился:

«В. КЛАЦКЕ Сигаретная Фабрика

Представитель Первой Фирмы».

Клацке в момент принял решение завязать с просительными письмами, снять квартиру вместе с Йослом и Шаной и открыть перспективное дело. Производство прошений не давало развития его высоко устремленному духу и изначально рассматривалось им лишь временной мерой для старта. Приезд Йосла, его бывшего ученика, а также подвернувшийся случай, когда Гурланд поставил ему в уплату пару сотен сигарет, направили туманные планы на верную цель. Почему бы не заняться сигаретным делом? Конечно, он не владел специальными знаниями, как, впрочем, на любом другом поприще, но ведь их можно приобрести со временем. Главное — заиметь вывеску и собственную контору. Табличку он изготовил сам, да и с оборудованием конторы трудностей у него не возникло. Он предложил Йослу и Шане перебраться вместе с ним на Аугустштрассе. Сам занял просторную переднюю комнату, а в маленькую смежную въехала молодая чета. Плату за жилье вносил он, взамен они согласились обслуживать клиентуру в его отсутствие, а Шана еще и разбирать корреспонденцию.

И вот студенты любовались торговым помещением сигаретного предприятия перед его открытием. Клацке и впрямь знал толк, как из меблированной комнаты с ее непременным плюшевым гарнитуром соорудить солидную контору. По стенам висели большие разноцветные плакаты с рекламой табачных фирм — бог знает, где Клацке их раздобыл. На письменном столе возвышались стопки бумаги и колоссальных размеров чернильный прибор. Кровать перенесли в комнату Йосла, а спальному месту хозяина была отведена узкая кушетка. Днем умывальник скрывал свое предназначение: на раковину клалась широкая доска, покрывалась донизу отрезом ткани, а сверху расставлялись увесистые фолианты Талмуда, которые он позаимствовал у студентов. Издали они походили на бухгалтерские книги и создавали впечатление респектабельности и оборотистости предприятия.

— Ну, как вам? Правда, здорово? — похвастался Клацке. — Осталось заполучить товар и клиентов. Клиенты, конечно, главное! Похожу по офицерским казино. По-немецки я пока лопочу плоховато, так что меня легко примут за иностранца. К тому же я почти блондин, иначе бы пришлось потруднее. А может, куплю себе красную феску. Думаю, дело пойдет, если положить небольшую прибыль и сделать ставку на качественный товар. Еще надо пошить элегантный костюм — без этого никак. Есть буду сыр, а выглядеть как граф!

— Да кто пойдет сюда, на Аугустштрассе? — хохотнул Гамбургер. — Разве это место для элегантных иностранцев?

— Я скажу этим господам: «Что толку от дорогих апартаментов, которые оплачиваются из ваших же денег? Я позволяю себе жить скромно, чтобы товар покупателю обходился дешевле!» И самое главное: никакие службы сюда не сунутся со всякими проверками. А если кто придет за покупками, то вы — мои служащие, а Талмуды — гроссбухи. Вы же не откажете мне в одолжении разыграть из себя продавцов?

Молодые люди смеялись от всего сердца, когда в дверь постучали. Вошли Йользон, Гермерсхайм и Лёвенберг.

— Ну, где вы застряли? — с порога набросился Йользон. — И где книги? Мы уже полчаса сидим, ждем! Время наших занятий подошло. Вас нет, книг нет. Наконец Аманда сказала, что вы у Клацке. Что, сегодня занимаемся здесь?

— Конечно! — вмиг воодушевился Клацке. — Это же еврейский обычай, на благословение нового дела читать Талмуд! Заодно разом привнесем святости и в контору, и в квартиру!

— Может, вначале помолимся? — предложил Гермерсхайм. — Доктор Пинкус, химик, остановил меня внизу на лестнице, и я сказал ему, пусть поднимется к вам — у него сегодня годовщина смерти отца, йорцайт.