Леонид Лушников - След заката

Алексей знал! Попахивало дурнотой. В такой обстановке обязательно найдется сексот, и тогда доказывай, что ты не верблюд. Органы обязательно найдут стрелочника…

Людей Алексей еще издали увидел возле широко распахнутых ворот депо. В глубине цеха пыхтел паровоз. На передней площадке возвышался машинист и, махая рукой, рубил слова отрывисто, краснея от натуги, срывая голосовые связки:

— От нас скрывают, товарищи! Грянет как гром с ясного неба сокращение!.. И все! Чем семьи будем кормить?! Массовые вырубки привели к тому, что кругом пустыня. Надо писать письмо в Цека.

Между людьми по толпе ловко лавировал начальник депо и, тряся толстыми губами, слезно увещевал:

— Мужики!.. Расходитесь! Как запрут всех кормильцев, тогда не так запоете!..

— Не стращай! — галдел народ.

— Тебе чего надо?! — подступил плечом вперед к начальнику депо здоровенный путеец. — Ты заодно! Тебе завсегда работенка найдется!.. Катись отсель!..

— Видел?! — встретил Алексея начальник депо, вытирая ладонью пот со лба.

Алексей ничего не ответил. Он стремительно взлетел на площадку паровоза, потеснив замолкшего машиниста.

— Подвинься, Андрей Сергеевич, — и, повысив голос, выкрикнул: — Не надо никуда писать! Соображалка должна работать… Возьмут вас потом за белы ручки и в Малиновку… Там, говорят, таких говорунов и писак кишмя кишит в шахтах. Ну, а если случится закрытие нашей железной дороги, то уж наверняка сообщат. Кто-то бузит, а вы уши развесили. А ты, Андрей, — повернулся он к машинисту, — прежде чем речи толкать с паровоза, подумал бы о семье. Ленин нашелся!..

— Да я че? Все орут! — виновато пробубнил машинист и спрыгнул с площадки.

— Расходитесь по рабочим местам, товарищи, — попросил Алексей. — Разберемся…

Рабочие разводили руками, с неохотой потянулись в депо, все еще судача:

— Алексей Павлович верно подметил! Кто-то нас толкает?

— Да понятно все!.. — взмахнул рукой турбинщик. — А ловко нам лапшу на уши кто-то навесил!

Алексей тут же собрал в кабинете начальника депо руководство, профсоюзных, комсомольских и партийных вожаков. Он стоял за замызганным столом, сурово отчитывал:

— Вы что же, друзья?! Сами не могли все вопросы решить без шума и огласки. Забились по кабинетам! Мышей не ловите. Хорошо, что еще до района не дошло. Слышали, наверное, как на юге с демонстрантами расправились. Узнают органы, с нас спросят по полной катушке! Совсем дисциплина расшаталась, — закончил он устало, понимая, что этим разговором не обойтись. Придется отчет держать…

— Надо зачинщиков выявить, — проговорил секретарь парткома.

— Не надо никого выявлять, — сдержанно перебил секретаря Алексей. — Людей надо успокоить, а не ворошить… Лидочка, а ты чего в угол забилась? — обратился он к секретарю комсомольской организации, миловидной крашеной блондинке. Та, надув полные яркие губки, тихо проговорила:

— Да!.. Тут забьешься!.. Когда грозят…

— Кто? — подался вперед Алексей.

— Да Пастухов с водокачки. Пригрозил: «Вякнешь и схлопочешь!» Вон, Геннадия Васильевича чуть не побили, — кивнула она густой шевелюрой на начальника депо. — У вас авторитет… И член райкома…

— Ну, вот, — повеселел Алексей. — А вы ищете зачинщика.

Руководство затихло. Все знали Пастухова, но жалели, считая его придурковатым мужиком.

— С Пастуховым разобраться, — продолжал Алексей. — И доложить лично мне.

Совещание продлилось еще около часа. Разбирали производственные дела. А с этим стихийным митингом решили пока бури не раздувать. Алексей вышел из депо в сопровождении парторга, говорил вяло, думая надсадно: «Этот же Пастухов и доложит куда надо. А мне отдуваться!..»

— Плохо, товарищ Арютин, что тишина эта временная. Так что нам еще припомнят при случае об этом событии. Такое не утаишь. А вообще-то народ прав. Все идет к тому, что прикроют нас, прихлопнут, как мух. Сырьевой базы кот наплакал. Ну, пока!

В конце сентября после бюро райкома Алексея Ястребова пригласил в свою резиденцию руководитель госбезопасности района майор Пыльнов:

— Зайдем, побеседуем, Алексей Павлович!

У Алексея пробежали мурашки по спине: «Вот она, судьба! У всех кагэбешников и мусорков один прием и одна манера», — мелькало в уме. Он прямо смотрел в лицо Пыльнова, на котором стыло подобие улыбки, а глаза жестко пронизывали. «Профессионалы, — роилась мысль. — Кум так же по-змеиному лыбился».

Пыльнов отпустил молоденького лейтенанта, перебиравшего дела в шкафу. Когда тот тихо прикрыл за собой окованную дверь, Пыльнов широким хлебосольным жестом пригласил Ястребова сесть в кожаное кресло, проговорил мягко и вкрадчиво:

— Устраивайтесь поудобнее, Алексей Павлович. Может, коньячку? — Пыльнов кинул пытливый взгляд на спокойного Ястребова.

— На работе не пью…

— Ну, ладно. Тут вот поступили оперативные сведения о том, что в депо произошли массовые выступления рабочих. И там звучали антисоветские речи. Особо отличились, — Пыльнов заглянул в бумажку на столе, — термист из литейки Васин, механик с водокачки Пастухов и машинист паровоза Симонов. Скрыть от органов невозможно такое. Как это понимать?! Вы же член райкома, коммунист…

Алексей, не отводя взгляда от бесцветных глаз Пыльнова, сдержанно заговорил, хотя внутри все кипело «Как были сексоты, так и остались!»

— Ну-у-у, это слишком громко сказано! Да какое выступление?! Собрание… Мужики на нем немножко поспорили, поругали нас. Антисоветчины не было. Люди требовали ясности. Слухи носятся, подливают масла в огонь, а никто ничего конкретно не объясняет. Людям жить надо на что-то? Сокращение — это как пожар! А о каждом собрании мы никогда не докладывали в район.

— Но там была настоящая забастовка! Люди отказывались выходить на работу! — настойчиво заговорил Пыльнов. — Это ли не антисоветчина?! Что-то вы не понимаете, товарищ Ястребов.

— Мы все понимаем. Машинисты часто отказываются выезжать на линию, когда плохо сделан ремонт. Все-таки железная дорога. Не дай бог авария! Они правы… Завалы зимой, весной паводок разрушает пути. Как поведешь состав?

— Ну, это чисто технические проблемы, — Пыльнов поджал тонкие и сухие губы, отчего лицо его еще больше окаменело. Он понял, что начальник лесхозовской железки просто темнит. — Еще вот что! Вы уж предупредите своего тестя… Сыновья заслуженные люди, а он черт-те что орет по пьяни. С Трифоновым я уже поговорил. — Все!.. Не задерживаю… Но вы уж не стесняйтесь, докладывайте обо всех проявлениях…

Поднимаясь с кресла, Алексей косо глянул в непроницаемое лицо кагэбиста, молча вышел в длинный коридор. «Хитер-бобер! Ха!.. Жди, мусорок!.. Гладко подъезжает, сучок! А все же он меня подцепил на крючок. Эти друзья просто ничего не говорят и не делают. Поосторожнее надо бы… Забылся, — размышлял Алексей, выходя на площадь, где стоял его потрепанный москвичок, не оглядываясь на окна, точно зная, что Пыльнов следит за ним сквозь красные тюлевые шторы. — Ну, а что делать?! Жизнь у меня такая скрытная».