Леонид Лушников - След заката

— Ну вот и встренулись, Коля! — прошептал он слезно.

Николай Петрович Березин проснулся еще затемно, но вставать не хотелось. Давно он не купался в домашней сонной одури, беспечной и не скованной заботами, борьбой. По дому обычная утренняя колготня: снуют шаги, хлопает дверь, сдержанный говор — все это сочилось сквозь тонкую дверь спаленки, куда его уложили, как великого гостя, на большую перину. В передел звуков вплетался бешеный визг поросенка из сарая и тут же оборвался, как отрезанный. «Алексей ударил! — промелькнула короткая мысль. — Он и раньше бил точно в сердце!..»

Вчера посиделки и толкования о жизни затянулись далеко за полночь. Дотошно перелопачивали времена с того дня, как вернулся с фронта, словно альбом с фотографиями. Посмеялись над первой любовью Николая Петровича, над тем, как перся пешком из Плакучки… Да мало ли!.. Отец поначалу стеснялся вытащить из-под пола четверть самогона, плохо очищенного и вонявшего сивухой, но после того, как кончился коньяк, привезенный сыном из столицы, хлопнув в ладоши, проговорил:

— А нехай партейные боятся, а нам с бабами нечего! — Петр Семенович самолично выволок посудину, водворив ее на стол, продолжал, не обращая внимания на переглядки домашних: — Алешку в Яре чуть за кружку пива не посадили… Кагэбэшники там с мильтонами ярятся. Гонют народ!.. Для че же варят?! За водкой, как за хлебом в войну… Срам! Погоди, доживем еще до че-нибудь…

— Ты, батя, такие речи кончай базарить! — строго проговорил Алексей. — Времечко суровое. Николай Петрович не даст соврать.

— Верно! — подтвердил тот.

— Да я и сам не дурак, вижу по телику. А Катька все жучит: «Белены объелся… белены объелся!» — проворчав, Петр Семенович вытащил деревянную затычку, начал разливать пахучую влагу бережно. — Чать, сынок-то не продаст нас?!

Вспоминая ночные разговоры, Николай Петрович потянулся, подумал горько: «Да закручиваются гайки похлеще, чем в сталинские времена…» Как-то сразу всплыли те годы, когда Брежнев был еще жив, но бездеятелен, а Андропов уже раскачивал страну, пугая чиновников, распустившихся в безвластии, новой чисткой, пожалуй, самой громкой после сороковых годов. Дотянулся он и до минлеспрома. Многие департаменты стали худеть, как будто ветром сдувало чиновников со своих насиженных за долгие годы мест. А слухи секли, словно топором. Все сильнее замелькал страх после смерти «серого кардинала» Суслова, который, говорят, сдерживал порывы подступавшего террора. Стеной пошли самоубийства высоких чиновников. Люди шептались с опаской о беспределе близких родственников Брежнева. Дыма без огня не бывает! Золотишко-то и бриллианты уплывают из государственных карманов неизвестно куда. Говорят знающие люди, что верхушка из царской посуды жрет! Из Эрмитажа вывозят… Монархии захотелось!»

Березин чутко реагировал на это. Верил и не верил! Откровенничать даже с близкими друзьями стало опасно. Можно потерять все. А когда генсеком избрали Андропова, то пересуды разом оборвались, как будто обрубило. Челюсти у многих так и не успели закрыться, а аресты, словно лесные пожары, пошли верхами и низами… Снова затребовались расстрельные команды, чтобы разбить затылок вору или крупному политику, запятнавшим себя в грехах перед народом и государством…

Николай Петрович никогда, наверное, не забудет тот день конца ноября, когда его вызвали на Старую площадь. «Ну вот, и до меня дошло!» — страшная мысль прошлась мурашками по всему телу. Нет! Он испугался не за себя, а за родных! Тут же вспомнились слова отца, который втолковывал ему, когда он полез вверх по служебной лестнице: «Возле власти жить завсегда страшновато, Коля! Особо не рвись… Там друг друга жрут, как звери, за первое место. Запомни это!»

В правом ящике письменного стола, под бумагами, давно лежал у Николая Петровича дамский браунинг, подаренный ему одним милицейским начальником еще в Междуреченске, с которым он дружил еще с фронта. «Штука, конечно, опасная, но, может быть, когда-нибудь пригодится. Спрячь до времени», — посоветовал он.

Игрушечный пистолетик еле-еле умещался в большой ладони Березина. Патроны, как стальные шарики, с шелестом перекатывались по столу, падая из гнезда узкой обоймы. Большой палец выдвинул последний патрон. Николай Петрович сгреб их в ладони и сунул в карман пиджака, а пистолет положил обратно.

— Не пригодится, Леня! Я чист и не рвусь к общему пирогу, стараясь урвать лакомый кусочек!

Березин по пути заехал вначале на набережную Москвы-реки, озираясь, высыпал патроны в воду, а потом отправился на свою холостяцкую квартиру, надел парадный костюм, к которому были прикреплены ордена и медали. Перевесил золотую звезду и депутатский значок… «Ну, кажется, готов!»

С Юрием Владимировичем Андроповым Березин был знаком с тех пор, когда тот работал вторым секретарем ЦК ВКП(б) Карелии. В лесной республике в ту пору частенько проводились совещания и партийно-научные конференции по проблемам леса. С тех пор много воды утекло и жизнь во всех сферах переменилась. Правда, и тогда чувствовалась в этом высоком и красивом человеке стройность и крепость духа. Но тогда, при Сталине, многие подражали вождю. «Какой он сейчас?! А от Цека до Лубянки рукой подать… Если арест, то прямым ходом… — думал он тревожно, выходя из машины. — Что ожидает меня за этими стенами?» Он окинул взглядом площадь, дома и остановил взгляд на высоком портале подъезда. Сердце снова дрогнуло и Березин прошептал:

— Ну, с Богом!

Встреча была короткой. Березина встретила та же улыбка слегка прищуренных под очками глаз. На первый взгляд, она мягкая, но жесткость проглядывалась в глубине. А может быть, скрывали линзы очков? «Поседел и похудел, а так… и болезненность. Значит, слухи не зря идут о болезни генерального», — коротко подумал Березин, шагая по мягкому ковру к массивному столу, возле которого стоял Андропов.

— Здравствуйте, товарищ Березин! Садитесь… — жестко произнес Андропов, присаживаясь в кресло. — Вам нужно вернуться в Междуреченск. Решение цека принято. Объяснять не буду. Вы и сами все знаете, если не потеряли связь с родиной.

— Не потерял…

— В области прогрессирует упадок. Наведите порядок!.. На переднем плане — это укрепление трудовой дисциплины, начиная с низов и до верхов. Борьба с пьянством… С коррупцией!.. Ржа разъедает страну! Идеологическая борьба не закончена. А мы опустили руки!.. Документы в секретариате… Мы на вас надеемся. Вы же фронтовик. Прощайте!

Андропов вышел из-за стола, пожал руку и проводил Николая Петровича до двери.

В министерстве на Березина посмотрели, как на выходца с того света, зная, что такие свидания для многих заканчивались трагически…