Жамбын Пурэв - Гром

Выехав из города, они поскакали на запад и, лишь когда городские окраины скрылись из виду, переправились через реку Толу и погнали коней к возвышавшемуся на юге хребту. В дороге Намнансурэн расспрашивал юношу о родных местах, как живут и что говорят орхонские араты, в чем нуждаются, как относятся к Аюуру бойде и сомонному занги, поинтересовался, есть ли жена у Батбаяра.

— А ты, я смотрю, парень не промах. Молоко на губах не обсохло, а уже успел жениться. Скучаешь по жене? Снится небось по ночам? — смеялся хан.

Батбаяр смутился. «Хан, а в разговоре прост, да еще, оказывается, и балагур почище нашего Соднома», — думал юноша, смущенно ерзая в седле.

— Вообще-то жениться рано — это неплохо. Серьезнее, степеннее становишься, привязанность появляется к дому, забота о хозяйстве. Но ведь от жены ни на шаг не уйдешь, сидишь, как привязанный, сторожишь свой угол, а жизнь мимо проходит… «Лиса хороша, пока ее не убил; девушка хороша, пока ее в жены не взял». Знаешь, наверное, такую пословицу? Быть главой семьи — дело нелегкое. Согласен? — спросил Намнансурэн.

— Ваш слуга внимает каждому слову.

— Только смотри, жену наряжай, а о матери не забывай. Нет большего позора для мужчины, чем бросить мать.

— Как можно, господин! О матери и о жене заботится Дашдамба-гуай, оберегает их.

— Твой тесть, что ли? Это он, видно, тебя уму-разуму учил, — заметил нойон.

Подозрительных по дороге в падь не встретилось, они поднялись вверх по склону горы и подъехали к опушке леса.

— Спокойно ли добрались? — спросил поджидавший их телохранитель. — Кто-то из нойонов уже прибыл. Свежие следы коней видел, — доложил он хану. — Я здесь останусь, посмотрю, что да как, а ты, как привяжешь коней, от господина ни на шаг. Соберутся ханы всех четырех халхаских аймаков [43] Имеются в виду тушэту-хан Дашням, цэцэн-хан Наваннэрэн, дзасакту-хан Содномрабдан и сайн-нойон-хан Намнансурэн, стоявшие в 1911 г. во главе четырех аймаков, на которые была поделена Внешняя Монголия. , так что будь осторожен. Всякое может случиться. С господина глаз не спускай, — наставлял телохранитель Батбаяра.

Тропинка вилась вверх по длинной пади, меж густыми зарослями и отвесной скалистой стеной. Ехали долго, пока Намнансурэн не заметил на одной из скал полустершийся знак, — лошадиную голову.

— Место сбора здесь, — сказал он и повернул коня к лесу.

На опушке, заросшей густым молодым подлеском, в куще зеленых кедров, сидели двое мужчин подле своих лошадей. Намнансурэн спешился, отдал повод Батбаяру и, подойдя к мужчине, который в своем старом желтом дэле походил на ламу, но держал в зубах трубку из дорогого камня, поклонился.

— Давно ли ждете, уважаемый хан?

Вскоре по тропинке проехали парами еще четыре всадника. Намнансурэн вместе с ламой, курившим трубку, встретил их поклонами. Нетрудно было заметить, что все особенно почтительны к тушэту-хану, пожилому человеку с темным, чуть тронутым оспой лицом. Одет он был в старый дэл, в руках держал кнут и походил скорее на чабана.

«Так это и есть наши ханы, слава о которых гремит по всей Халхе? — подумал юноша. — Они ничем не отличаются от обычных, забитых нуждой аратов; даже встретиться друг с другом открыто не смеют. Да и в осанке никакого величия нет».

Когда ханы расселись у подножия огромного кедра и приближенный тушэту-хана разлил по чашам кумыс, Намнансурэн встал, вынул из-за пазухи хадак и, развернув его, поднял на вытянутых руках.

— Великие, многоуважаемые ханы! Этот ерол я провозглашаю во славу того пира, на который мы соберемся в час, когда вся полнота власти перейдет в наши руки и станем мы истинными хозяевами своей страны. За то, чтобы вы, покрытые неувядаемой славой, умудренные опытом величайшие и знатнейшие мужи наши, свой разум, несокрушимую мощь, неистощимое мужество и терпение свое воссоединили ради этого великого свершения.

Ханы встали.

— Да сбудется это прекрасное благопожелание! — торжественно провозгласили они.

— Хоть мы и не хозяева в своем собственном доме и не можем воспользоваться правом приглашать и ездить друг к другу в гости, а вынуждены прятаться по лесам, словно беглые преступники, но погода сегодня славная, а это значит, что задуманное нами дело благословило само небо и нас ждет успех, — сказал тушэту-хан.

— Право распоряжаться в этой, пожалованной нам всемогущим Небом стране принадлежит только нам, — торопливо, не желая отставать от остальных, заявил цэцэн-хан.

— Я полностью согласен с вашими пожеланиями, великие ханы. Мы должны выразить нашу глубочайшую признательность сайн-нойон-хану за то, что он изыскал возможность устроить эту встречу и собрал нас здесь, — сказал дзасакту-хан.

— Это верно, — склонили в знак согласия головы ханы.

«Оказывается, это наш господин придумал собрать их здесь», — с гордостью подумал стоявший неподалеку за деревом Батбаяр.

— Нет больше сил терпеть. Поборам конца не видно. И подати, и долги, и штрафы, и налоги на содержание уртонных ямов, в пользу маньчжурского хана… А у нас даже нет права иски и жалобы разбирать, — возмущались ханы.

— У меня в аймаке, по указу амбаня, отрезали лучшие выпасы под посев зерна. Араты за голову хватаются, а я молчу. Что тут скажешь, — помрачнев, жаловался дзасакту-хан.

— До чего доходит подозрительность китайских властей. Отправил я в Маймачэн [44] Маймачэн (ныне Алтан-Булак) — монгольский город на торговом тракте из России в Халху. Расположен напротив русского города Кяхты. своих людей, чтобы купили у русских купцов для жены материю на дэлы, — так маньчжурские таможенные солдаты раздели их догола, а мне потом прислали бумагу о том, что учинили им обыск и что все торговые сделки непременно нужно регистрировать в таможне. Чего уж там говорить о жалобах аратов, — сказал цэцэн-хан.

Зашла речь об отделении от маньчжурской империи и создании своего монгольского государства. Ханы спорили, временами весело смеялись; договорились в случае войны обращаться за оружием к России и Японии, а пока собирать войска. В Россию отправить посла, в министерство внешних сношений ноту маньчжурам и созвать съезд монгольских владетельных князей, но главное — немедленно выслать из Да хурээ амбаня — внешне очень любезного, который наводнил всю страну соглядатаями, готовыми при первом же удобном случае воткнуть нож в спину.

— Ханы мои, — сказал, поднимаясь, Намнансурэн. — Я, как и вы, чрезвычайно рад, что наши мнения сходятся по всем вопросам. Но наше великое дело обречено на неудачу, если кто-то один его не возглавит. Не только в стране, даже в аиле, чтобы он процветал, должен быть один хозяин.

— Правильно! Поэтому прежде всего надо выбрать главу государства, — подал голос цэцэн-хан.