Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Взлетевший из-под ног верхового оленя крупный черный самец каменного глухаря сильно напугал Поктрэвкана, который так шарахнулся в сторону, что Кэлками чуть не слетел с седла. Взлетевший глухарь спокойно грелся в своей снежной лунке, поэтому Кэлками вовремя его не заметил. Птица полетела между деревьями и скрылась из виду.

В густом перелеске, на берегу глубокого ручья, Кэлками наткнулся сразу на два свежих беличьих следа. Обе белки рядышком бежали по крутому берегу оврага. Кэлками остановил оленя, чтобы осмотреться, куда ведут беличьи следы. На небольшом круглом бугре, куда побежали зверьки, виднелись толстые красноватого цвета старые лиственницы, выгоревшие с годами на солнце.

«Привяжу-ка тут Поктрэвкана, пусть немного покормится. К тому же снег здесь выдут, и ягеля должно быть много. А сам пешочком пройдусь до тех деревьев и ноги разомну», — подумал Кэлками, соскакивая с седла.

Учуяв свежий корм под снегом, Поктрэвкан сразу стал раскапывать ягель. Кэлками привязал оленя к нетолстому дереву, взял мелкашку и направился к старым лиственницам, где, по его расчетам, должны были остановиться белки. Обычно белки любят строить гайна в таких местах. Вот и кучка высоких деревьев. Когда Кэлками подошел поближе, сразу зацокала встревоженная белка, взбегая по шершавому стволу на вершину. Почему-то был только один зверек, а второго не видно. Наверное, успел уйти вверх по ручью или перейти на другой берег. Белка забралась на ветку и уселась на нее, уверенная в своей недосягаемости. Кэлками снял теплые камусные рукавицы и, присев на правое колено, спокойно прицелился и выстрелил. Убитый зверек шлепнулся в рыхлый снегу самого основания дерева, где росли мелкие кустики, и забился в агонии, углубляясь в рыхлый снег.

«Пусть сдыхает. Раненая белка может укусить за руку, зубы у нее как иголки. Острые и рукавицы прокусывают», — подумал Кэлками, выбрасывая пустую гильзу из патронника.

Немного подождав, Кэлками подошел к дереву, у основания которого бился зверек. Однако белки не было видно в снежной ямке, но виднелась темная зияющая дыра в снегу.

«Что тут такое? В эту яму, что ли провалилась?», — удивился Кэлками.

И стал раскапывать руками снег. Когда копнул глубже, обледенелая снежная корка вместе с торчащим снизу мхом рухнула вниз. Из появившейся дыры потянуло легким паром. Кэлками отпрянул назад. Из темного отверстия шел пар, как из теплого помещения.

«Берлога!», — мелькнуло в голове Кэлками. Не спуская глаз с парящей норы, Кэлками тихонько обошел вокруг дерева. Сомнений не осталось, что это жилая берлога медведя, устроенная под деревом. Кэлками начал хорошенько осматривать, с какой стороны выход из логова. Он тихонько прощупывал снег концом посоха.

«Да вот и выброшенный свежий грунт со стороны ручья. Большой белый бугор заметно возвышается, но вход в нору занесло снегом. Потолок медвежьей берлоги тонкий и прикрыт лишь зыбким ягелем, на который лег снег. Под тонким слоем земли и лежит зимующий зверь, — подумал Кэлками. — Медведю в этом месте прохладнее и воздуху больше, а в случае опасности зверь может легко проломить тонкий потолок и быстро выбраться наружу».

Кэлками поежился, в душе стало неуютно. Зверь, возможно, хорошо слышит его шаги. К тому же и раненая белка упала прямо на него. Не скройся белка в снег, Кэлками бы начал топтаться у основания дерева и провалился бы в берлогу, напугав медведя. И ищи ветра в поле. Неизвестно, чем бы это все кончилось. Кэлками, оглядываясь, пошел к привязанному оленю, чтобы поехать на поиски других белок.

На протяжении полудня белки попадались часто. Некоторые следы белок вели к белым заснеженным сопкам, где и леса-то нет. Но за такими белками, которые проложили свои тропки к вершинам, Кэлками старался не увлекаться, ибо зачастую это пустая трата времени и сил. Он знал, что если белки бегают к безлесным сопкам, значит шишек в это лето уродилось много, и стланик полег под снег с шишками, вот белки и раскапывают орехи, лазая под снегом в пустотах полегшего стланика. В этом сезоне много белок добыто с белыми желудками. Белый желудок — это съеденные сладкие орехи. Кэлками с Акулиной очень любят желудочки зверьков. По вечерам они жарят на печке такие накопленные желудки, уж очень они вкусные, жирноватые, не то что грибы.

Мысли Кэлками прервали следы убегавших от кого-то диких оленей. Хэсын (табун) кучно бежал вдоль бугров по верховьям небольших ручьев, текущих с гор. Доехав до тропы, проложенной дикими оленями, Кэлками слез с седла. Так и есть. Два крупных волка преследовали оленей буквально по пятам. Один из хищников все время держался с краю со стороны гор, а второй волк бежал прямо по следам табуна.

«Ну и хитер, чертяка! Ведь он нарочно держался с краю, чтобы не дать дикарям уйти в горы», — усмехнулся Кэлками.

Кэлками сбил затвердевший кусок снега со ствола сучковатого некогда упавшего дерева и уселся покурить. Привязав за толстый сук конец длинного нерпичьего поводка Поктрэвкана, он расслабил подпругу седла, чтобы верховому было свободнее кормиться, и вновь уселся на валежину. С удовольствием затягиваясь табаком, Кэлками осматривал местность. Синеватая девственная тайга, наполненная зимним покоем, простиралась до самого горизонта между нагромождениями угрюмых и зубчатых, как пила, заснеженных высокогорий. За свою охотничью жизнь Кэлками уже который раз промышляет вот по этому маршруту, поэтому и знает, как находить выходы между этими скоплениями горных цепей со сплетениями больших и маленьких рек, чтобы ненароком не загнать себя в непроходимый тупик. Белки, конечно, много в этих нетронутых угодьях. Популяция зверька велика на этой безлюдной территории. Но где взять время? И как ему сполна охватить все эти места, покрытые густым лесом? Какие бы быстрые ноги ни были у Покгрэвкана, все равно Кэлками не осилить эти необъятные края. В глубоком раздумье он даже не заметил, как докурил вторую трубку махорки. Все-таки Кэлками безумно любил эту суровую звериную тайгу и как ребенок радовался каждой встрече со знакомыми местами. И летом он, находясь вблизи морского побережья, где с одной стороны земли простирается блестящий беспокойный океан, а с другой — бескрайние леса, тосковал по зимней тайге и по следам его диких обитателей.

«Пора возвращаться, далековато заехал в азарте, семнадцать белок уже добыл, это большая удача», — подумал Кэлками, снова садясь на спину Покгрэвкана.

Проехав вниз к широкой долине реки, он сразу повернул в сторону палатки. Возле небольшого озерка, окаймленного вокруг кустами и низкой бугристой террасой, Кэлками неожиданно вспугнул двух лосей. Крупные звери сначала долго смотрели на охотника, очевидно, приняв за сородича, а потом плавной пружинистой рысью побежали в глубь леса. Из-под ног животных, как белый песок, разносился мягкий снег. Кэлками уже не обращал внимания на следы белок. Полосы, начерченные следами белок, он без остановки пересекал, зная, что к этому времени дня вся белка уже возвратилась в свои гайна с кормежек. Поэтому он искал только беличьи жилища, устроенные на деревьях. Кэлками за годы охоты хорошо изучил повадки зверьков и, лишь окинув наметанным взглядом близлежащий лес или речку, безошибочно определял в каком отрезке ручья или в какой части лесистого холма должны таиться гайна белок. И поэтому, не рыская по лесу зря, прямиком ехал к тому месту, где, по его соображениям, должны быть зверьки.