Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

— Хорошо, все поняла, — ответила жена.

— Ну поехали! — сказал Кэлками и повел оленей на спуск с перевала.

Вслед за мужем повела своих оленей и Акулина. Кэлками много раз преодолевал Гидын, притом в разных местах. Но каждый раз всегда волновался, будто он впервые проходит этот непростой отрезок своего пути. Он осторожно вел караван по еле заметным следам охотников. Старался не смотреть вниз на подножие перевала, который был утыкан чахлыми и корявыми деревьями, изнуренными ветрами. Вниз напрямую, к началу правого истока Ирбыки, спуститься невозможно. Тут почти вертикальная крутизна. Вьюки сразу сползут вперед к шеям животных. Поэтому давным-давно какой-то охотник проложил тропу, ведущую не прямо вниз, а вправо по склону, постепенно спускаясь к подножию перевала. Изредка оглядываясь на Акулину, Кэлками продолжал спуск.

— Тёг-тёг-чо! Тёг-тёг-чо! — покрикивали супруги на оленей, чтобы те шли осторожно. Олени горбились, поджимая короткие хвосты, стараясь удерживать вьюки. Наконец-то спуск с перевала закончен, притом благополучно.

— Ако! У тебя с мунгурками все в порядке? — крикнул Кэлками.

— Да, все хорошо, — ответила Акулина.

— Тогда не будем останавливаться, а то олени столпятся. Выйдем на равнину, тогда и поправим, — ответил Кэлками и пошел дальше.

Вскоре караван выплыл на сравнительно просторную долину, окруженную с запада и с северо-восточной стороны горами, связанными между собою ребристыми седловинами. Солнце уже перевалило за полдень и теперь потихоньку подкрадывалось к вершинам гор. А ручей Нерчан, шумливый в летнюю пору и вытекающий с южных склонов Гидына, как раз в этом месте впадает в основное русло верховий реки Ирбыки. И здесь же сейчас завершил свой спуск с перевала Кэлками. Он привязал к дереву оленей и, отойдя в сторону, стал ждать жену. Подошла раскрасневшаяся Акулина, ведя своих оленей и, вздохнув, опустилась на колени. Снег тут, в низине, уже мягкий. Проголодавшиеся олени торопливо стали раскапывать снег и кормиться. Кэлками присел около жены и ласково поправил ей шапку, а потом и шаль на ее шее.

— Все, сейчас поправим вьюки, шлеи приподнимем и садимся на учиков. Доедем до густого леса и остановимся на ночевку. Здесь совсем мало дров, ты отдохни, пока вьюки поправлю, — сказал он Акулине.

Акулина и Кэлками блаженно восседали на крепких спинах верховых и легкими шлепками пяток по истертым бокам подгоняли их.

Чувствуя близость отдыха и спокойной кормежки, вьючные олени спешили, как и их хозяева. Цепочкой по следам шел ранее прибившийся молодняк, не пытаясь перегонять грузовых оленей. Молодняк знал свое место в этом маленьком стаде. Они побаивались взрослых и сильных сородичей.

«После нелегкого перевала впереди идущие охотники дальше слияния Банякана и Ирбыки проехать просто не могли. Олени бы устали», — думал Кэлками. В душе он надеялся, что и сегодня воспользуется нарубленными дровами и расчищенной от снега площадкой для установки палатки.

Впереди, за изгибом дороги, показался вытянутый лесной массив, упирающийся в берег реки. В разных направлениях тянулись затвердевшие следы оленей, пересекающие дорогу, по которой ехал Кэлками. Тут были и следы людей, бродивших на широких лыжах.

«Где-то здесь должны быть стоянки», — подумал Кэлками. Начали попадаться свежие рубки сухих деревьев, поваленных на дрова. Лежат остовы сырых жердей без веток, явно ветки пошли на подстилку. Вот и стоянки, покинутые людьми.

Опустевшие стоянки всегда вызывают чувство тоски у Кэлками. Темными пятнами выделяются на снегу расчищенные от снега и густо устеленные ветками места палаток. У каждой стоянки лежат аккуратно сложенные сухие дрова. Ранние сумерки, между тем, уже опускаются на долину Ирбыки, заполняя голубым мраком белые поляны, гущу стылого леса. Кэлками подъехал к самой крайней стоянке, которая располагалась под высокой лиственницей. Обогнув ее полукругом, остановил Поктрэвкана и ловко соскочил с седла.

— Ако, подъезжай ближе с левой стороны, чтобы мунгурки потом не таскать, — сказал Кэлками.

Выгрузив скарб и отпустив своих оленей, Кэлками стал помогать Акулине. Проголодавшиеся за день олени нервничали и мотали головами. Длинными стволами рогов некоторые из них стали расчесывать натруженные спины. Немного постояв, животные начали расходиться в разные стороны в поисках корма.

Собрав поводки в объемную связку, Кэлками повесил их на толстый сук и сел на седло.

— Ако, иди присядь, немного отдохнем и начнем палатку ставить, — позвал он жену.

— Ох и устала я сегодня, — проговорила Акулина, усаживаясь рядом с мужем.

— Молодчина ты у меня. Ничего, еще немного, и отдыхать станем. А соседи-то наши дня два здесь стояли, видишь, вокруг снег вытоптан и дров много оставили, — сказал Кэлками.

Сегодня и Кэлками тоже устал не меньше жены, просто он редко когда жалуется. Хотя он и устраивал палатку на готовой, очищенной от снега площадке, но быстро стемнело. В какой-то степени выручало раннее новолуние, правда, атькикан (луна) еще не полная. Около палатки, на кострище соседей, Кэлками развел костер; дров-то много, чего экономить, зато светлее будет вокруг, чтобы в темноте не спотыкаться. Установив и растянув палатку на вбитые в плотный снег длинные колья, Кэлками поставил легкую жестяную печку на сырые чурбачки, обтесанные с обеих сторон и ошкуренные от коры, чтобы не загорелись, когда нагреется печка. Принес от костра два горящих полена и затолкал в печурку, набитую петушками и сухими лучинами. Печка загудела, и жар вырвался в трубу с множеством искорок, бесследно тающих в холодной мгле.

— Ако, заноси пока вещи и постели, пусть нагреваются. Нижние края палатки изнутри придави вот этими жердинками, — сказал Кэлками, подавая жене сырые палки.

А сам он снова вернулся к костру, где уже варилось мясо. Он набрал зернистого снега в старый медный чайник и обе кастрюли и тоже повесил их над костром, чтобы растопить воды. Между делом Кэлками расставил вьюки за стеною палатки, чтобы меньше дуло. Вьюки должны даже на земле стоять в строгом порядке, ибо каждый олень имеет свой индивидуальный вьюк, который он несет. В таком же порядке олени идут в караване во время перекочевки. Подобно гусиной стае, летящей весною на север. Кроме того, в этих мунгурках лежит самый драгоценный груз — пушнина, добытая потом охотника Кэлками и его жены Акулины. Поэтому он всегда во время ночевок старательно укрывал мунгурки двумя замшевыми полотнищами. А то, не дай бог, ночью вдруг снег неожиданно повалит и набьется в вороты мунгурок.

«Нет, этого Кэлками допустить не может», — думал он, снимая с тагана кастрюлю с дымящимся мясом.

Жену свою, Акулину, он жалел. Поэтому в своем охотничьем пути основную работу всегда старался выполнять сам, как бы он ни уставал. К тому же Кэлками был вынослив.