Васил Попов - Корни [Хроника одного села]

Заговорили о песнях, вспомнили, как раньше на посиделках учитель Димов играл на скрипке, какие устраивали утренники и вечеринки, свадьбы и посиделки, и за разговорами не заметили, как неочищенных початков становилось все меньше и меньше. К этому времени Улах забыл, что именно он обещал сыграть Лесовику, и страшно испугался. Если он подаст знак, то что же начинать — «Шумит Марица» или «Интернационал»? Он спросил глазами свое семейство, но ему ничего не смогли с уверенностью ответить. Улах еще больше запутался. Он нащупал у себя за спиной завернутый в мешковину кларнет, но тот лежал себе спокойненько и помалкивал. «Хорошо, — подумал он, — что же мне делать? Ведь один марш ему нравится, а другой нет…» Улах отчасти был посвящен в исторические и социальные перемены. Он знал, что наступило время коллектива. Объяснил он их и своей семье, на ее же собственном примере. Но как все эти перемены связать с музыкальными произведениями, Улах не знал. Он умел играть целых два марша — оба с множеством завитушек. В определенных местах его кларнет верещал — возможно, несколько излишне игриво, но зато очень приятно, — а потом подхватывал и продолжал мелодию. Улах вспотел от страха, ему мерещились некие неясные выводы, и горло будто стянуло петлей.

В это время Лесовик, подсев к одной из кукурузных груд, чистил початки. Тут же сидел Председатель. Он пользовался этим мероприятием, чтобы лишний раз поделиться своим беспокойством о сложившемся положении и собрать мнения и идеи относительно того, как его выправить.

— Вот если бы нефть у нас забила фонтаном… — продолжал он развивать свою мысль. — Сидим мы с вами, чистим кукурузу, вдруг прибегает кто-нибудь и, запыхавшись, сообщает: «Геологи открыли нефть неподалеку от Голого холма!..»

Крестьяне молчали и внимательно слушали.

— …Или, скажем, на Кудрявом холме обнаружили золотые россыпи, — добавил он и поискал рядом с собой какую-нибудь надежду, восторг или хотя бы поддержку, но люди просто чистили кукурузу, слушали внимательно и моргали через равные интервалы…

Лесовик заметил:

— Давайте-ка лучше уповать на собственное трудолюбие, да и геологи ни нефти, ни золота здесь не откроют.

— И в Плевенском округе тоже только на себя уповали, — возразил Председатель, досадуя на то, что его прервали, — а как забила фонтаном нефть, попробуй останови! Природный газ тоже может забить!..

— Что бы ни забило, — возразил Лесовик, — нашему хозяйству все равно от этого не легче. Природные ресурсы разрабатывает государство, нам ничего не перепадет.

— Согласен. И все же приедут строители, молодые энтузиасты, им понадобится жилье — построим жилые корпуса, откроем магазины, приобщимся к кипучей современной жизни. На территории нашего села будут рождаться дети, снова откроем школу, а может, еще одну придется строить. Будет у нас футбольная команда, в каждом доме по телевизору с большой антенной, которая все ловит…

— Нет таких антенн, которые бы все ловили, — заметил Спас. — Эти, большие, ловят только Белград и Бухарест.

— А ты не суйся, — прервал его недовольный Председатель. — Наперед известно, что ты скажешь.

— Пусть говорит, — вмешался Гунчев, — может же человек высказаться, для того ему и язык дан, чтобы высказываться. — Он попытался поймать взгляд Американца, но понял, что друг его занят совсем другими мыслями, Гунчев добавил: — Что касается телевизоров, может, и сбудется, а насчет нефти сомневаюсь.

— И я, — сказал Спас. — Никакой нефти в наших краях нет. Будь здесь нефть, ее давно бы начали разведывать. Всё кто-нибудь да объявился бы. У нас, Председатель, никто никогда и геологов-то не видел.

— Может, и не видел, — резко возразил Председатель, — но увидит. Стоит геологам пронюхать про залежи, и от них отбоя не будет. Село наше прогремит не только на всю страну, но и за ее пределами.

— Не знаю, прогремит ли, — снова вмешался Гунчев. — Но за рубежом, если ты говоришь о загранице, и сейчас нас знают. Сколько там наших огородников — о-хо-хо!

— Что касается нефти, то и мне что-то не верится, — сказал Дачо. — Вот если бы мы построили лесопилку. Сейчас древесина в цене.

— Для лесопилки у нас нет дерева, — нахмурился Лесовик. — Тебе, Дачо, все древесину подавай, будто не знаешь, какие гнилушки приходится пилить. Сколько приводных ремней испортил.

— Я не виноват, что они выходят из строя, — обиделся Дачо. — Вы же мне возите гнилую иву, всю в дуплах да трещинах. При такой древесине и не то выйдет из строя. Вы привезите сосновые бревна, тогда посмотрим, выйдет что-нибудь из строя или нет. А то одни только вяз да ива.

— Что есть, то и возим, — сказал Председатель. — Ты не очень-то жалуйся. Лесопилка! Государство задыхается без древесины, ценную валюту на него расходует, а он лесопилку захотел.

— А коли оно задыхается, так неплохо было бы устроить передых, — вмешался Спас. — И оно отдохнет, и леса немного придут в себя. Столько их повырубали, и все вам мало.

— О ком это ты говоришь? — спросил нервно Лесовик. — Кому это «вам»?

— Вам, — ответил Спас, — тебе, Председателю и государству.

— Фу ты! — поморщился Председатель. — Опять принялся за вражескую агитацию в общественном месте?

— Ни за какую агитацию я не принялся, — отшатнулся Спас, и ему померещилась насыпь вдоль большой реки. Внутренний голос схватил его за горло, подсказывая, что лучше заткнуться, но из упрямства он добавил: — То хотите, чтобы вам подавали идеи, то сразу же обвиняете во вражеской агитации! Так никакого разговора никогда не получится. Если вы хотите знать, за социализм я или против, то я — за социализм…

— Знаем, как ты «за»! — прервал его Лесовик. — Да не стоит делать это достоянием масс.

Он встал, всеми недовольный, и в первую очередь — Председателем. «Вот уж не агитатор, — подумал он, — так всегда повернет, что главную мысль упустит. А этому, нашему, только дай покритиковать. И кого? Государство! Вражий элемент, никак ему мозги не вправить». Он отвел Спаса в сторону и все это ему выложил. Спас засмеялся:

— Давайте вправляйте, только смотрите совсем не вывихните!

— Уж больно ты язык распустил! — сердито прервал его Лесовик. — Сколько раз я тебя выгораживал, но смотри, наступит момент, когда я уже ничем не смогу тебе помочь.

Спас задумался, каким это образом Лесовик его выгораживал, ему очень захотелось это выяснить, но он вспомнил, что на эту тему они уже объяснялись, когда умерла жена Лесовика Мария, и сказал примирительно:

— Слушай, Лесовик, давай не будем друг к другу придираться. Никто от этого не выигрывает.

— Никто! — отрезал Лесовик. — В том-то и дело, что никто! Оттого меня и зло берет.

— И меня зло берет, только я креплюсь, — сказал Спас.