Александр Даценко - Заклинание ветра

Что касается нравственного закона внутри нас, то я ещё не определился с системою отсчета.

Сегодня я отправился в церкву большого села за маленькой речкою. Ну и в магазин — купить поесть себе и младшему сыну.

Село Боровое когда-то называлось Боровские Атаманы. Основано в самом начале XVII века на границе с Диким Полем людьми, ненадолго нашедшими волю. Уже во второй половине XVII века оно оказалось прикрыто поселившимися дальше на юг казаками-черкасами Острогожского полка. И в целом областью слободских казацких полков.

Воля была ограничена до свободы.

Так всегда — чем больше риск, тем больше воли, и наоборот.

Таков закон.

Во второй половине XVII века заселялась вторая половина нынешней Воронежской области. Это, кстати, отлично следится на местности.

По языку, архитектуре и обычаям, свадьбам и похоронам.

Дома в селе Боровом стоят густо-густо, один к одному. Несколько веков строили. Это вообще примета старых поселений.

Церква возведена в 1794 году, но в ней сохранён старый придел Введения во храм Пресвятой Богородицы — части прежнего строения, о котором читаем в «Переписной книге Воронежского уезда»1646 года: «Село Боровое на реке на Усмони, а в нём церковь во имя животворные Троицы, да в пределе пречистые Богородицы, во дворе поп Афонасей». Службы в церкви не прерывались.

По пути, на мосту, задумался об экологии. Если вы присмотритесь к фотографиям, то увидите — весь луг порос молодыми деревцами.

Ещё десять лет назад не было ни одного. И так по всей области.

По ярам и лугам начали расти дубки , яблони, груши.

При чем тут экология?

А просто перестали пасти коров.

Люди коров не держат, коровы не съедают маленькие деревца.

Речка похорошела. Прошлогодним наводнением смыло всякое, и углубило русло.

К слову, всякий раз, когда читаю, или пишу слово «углубить», вспоминаю одного пятнистого ублюдка и делаю неправильное ударение на второй слог. Поступаю я так для того, чтобы не забывать о бренности сущего, знать, что нет таких крепостей, и просто по привычке пожелать ему испытать всё и за всех.

На пешеходной части моста увидел след Боевого Марсианского Одноножника.

Как полагается — след гусеничный, аккуратный, в меру загадочный.

Жаль, что быстро вспомнил, чей след на самом деле.

Даже горящий Лондон не успел толком представить.

Снегоход.

Дошёл, полюбовался, помолился.

Потом опять зашёл, уже в магазин. Купил продукты первой необходимости и побрёл по обочине, не оборудованной тротуаром, в обратный путь.

Автомобили только и успевали уворачиваться.

На мосту сделал несколько фотографий. Чёрная вода, серые быки старого моста, ветер…

Вспомнил Неву, далекий северный город, и ту самую невероятную женщину со взглядом тёплым как рассеянный свет солнца. Спросил её мысленно:

— Как ты?

Уже второй текст подряд прикинулся разноцветным шариком из компьютерной игры и пошёл домой.

Ещё чего. Конечно, нет.

Просто красиво. И вообще это теперь традиция.

Когда-то мне всё это снилось. И окончилось так себе.

Ну и что?

Добра вам и вешних снов с изумрудным ветром. Вопреки.

Сегодня я был в Сомово и расскажу о нём. История поселения насчитывает несколько тысячелетий. Именно тут был создан современный человек европейского типа.

Любой местный житель за пару бутылок креплёного вина расскажет вам, что Господь создал мужчину из дуба, а женщину из сосны, и разделил их железной дорогой. С тех пор так и повелось — одна сторона посёлка называется Дубовкой, а другая Сосновкой.

Стоянка древних людей бронзового века раскопана около станции. Всё было почти так же. Обрабатывали землю мотыгами из рогов диких туров, плавили бронзу, растили просо, варили пиво. Купались в речке Усманке и любовались звёздами.

Затем занялись скотоводством и куда-то подевались.

Наверное, ушли грабить к последнему морю.

Это народы разные, а последнее море — одно и тоже все века — недостижимое.

Потом здесь понемногу и не всегда счастливо жили славяне, скифы и сарматы, тюркоязычные авары, хазары, печенеги, монголы, шотландцы, ингры, но все они как-то не на постоянной основе.

Нынче же снова живут славяне, и это однозначно говорит о верном пути развития региона.

Всё это чистая, лучшая из всех известных правда.

Вы можете мне верить. Потому что верить вам больше некому.

Письменная история посёлка гораздо короче изустной, легендарной, приблизительной и археологической.

В середине XIX века некто Сомов владел одинокой дачей в дубовом лесу. Железнодорожную станцию назвали по его фамилии.

И началось.

Постепенно дач становилось всё больше.

Разрослось.

Домов старых почти не осталось. Штук десять есть всего. Прошёл мимо остатков дома, построенного в 1913 году и сожжённого в 2013. Сто лет. Юбилей.

Была тут и узкоколейная дорога в лес. К озеру Маклок [9] да, вот такое имя у поселения, наверное, при Петре шотландцы гуляли . Возили кирпич с кирпичного завода, живицу (сосновую смолу) и прочие дары природы. Да, кирпич — дар природы, глупо спорить.

Работала тут звероферма. Но судьба её печальна. Злобные твари демократы однажды ночью взяли её приступом, разорили, разграбили, насыпали на руины соли и нагадили едким. Звери разбежались по лесам. Мстят.

Редкий либерал выйдет живым из тех зелёных насаждений.

Ласки и куницы выедают мозги, а тела бросают.

Хотя люди грешат на черного зверовода. Но это совсем другая история.

Был посёлок, стал микрорайоном. Сколько-то ещё продержимся, а потом придут многоэтажки. И конец курорту. Есть надежда на всякое. Но слабая. Строитель — как сифилис, человек хочет всего лишь отвлечься от рутины и вот… Ртутью лечить — себе дороже, а автоматического оружия не позволяют власти. Да что там оружия, их вообще уничтожать запрещено. Дикие времена, дикие нравы.

В войну немцы сюда дойти не смогли. Отбили их и через реку Воронеж не пропустили.

В школе был госпиталь, во дворе стоит памятник— братская могила умерших от ран.

Сходил в церковь, помолился за помин. Есть о ком.

Красивая церква. Уютная.

Ещё там лес. Только встать и выйти из дому. Сколько раз мы выживали в том лесу с друзьями — и не сосчитать. Наберём водки, закуски — и выживаем. Даже зимою.

Да. Такой вот у меня город.

Потому и писал ему, что в городе лучше.

Обратно шёл мимо самой мягкой, задней части мебельной фабрики и думал о смысле бытия.