Акиф Гасанов - Реквием

Я узнал об агентуре в своем окружении и благодарен ей, что за бытность общения со мной ничего лишнего на меня не наговорили, хотя я неоднократно подавал повод к этому. Девушку, с которой на начальных курсах института у меня были очень теплые отношения, Чингиз Фараджзаде приводит ко мне на встречу в качестве источника информации по заинтересовавшим меня по работе вопросам. Она вполне спокойно реагирует на неожиданную встречу, у меня неприятный осадок, но понимаю, что ничего про меня не сообщала, поскольку в отделе кадров при зачислении точно расспросили бы о моральной устойчивости.

Я единственный холостой сотрудник в отделении и, к тому же «молодой» и необученный, кроме как быть вспомогательным инструментом у опытных работников, другой роли нет и меня нещадно эксплуатируют.

Третью неделю безвылазно сижу в гостинице, лишь два раза во время перерыва меня заменял Виктор Павлий, чтобы сбегать домой, поздороваться, и бежать обратно.

Месяц очень сложный, небывалый поток дипломатов, беспрерывно поступают ориентировки из Центра: «Установленный сотрудник ЦРУ, подозревается в принадлежности к БНД, разведчик РУМО, ответственный сотрудник французской посольской резидентуры… Следуют задания: обеспечить полный комплекс агентурно-оперативных мероприятий, наружное наблюдение, визуальный контроль весь период пребывания, по возможности негласный досмотр личных вещей, мероприятия «А», «Б», «С».

Меня не заменяют, работаем за немецким аспирантом, который по ориентировке, на самом деле, стажер БНД, задача — полный комплекс, изучение методов работы немецкой разведки. Аспирант откровенно издевается, еще немного и наружка готова проучить его, я с ними полностью солидарен. Зашел в гостиницу, наружка сдала его мне, он поднялся в номер, разделся, лег спать. Через полчаса снимаю наружку. Еще через десять минут на всякий случай, проверяю объекта — он оделся и выходит из номера. Лихорадочно набираю наружку, они с полпути мчатся в гостиницу. Чудом вылавливают его буквально у дверей гостиницы, ведут по городу, около Главпочты он осуществляет вброс открытки. Организуется выемка — обычная открытка с парой слов. Адрес отправляется в Центр — пусть определяют, дальше уже их работа.

Объект в номере, читает книгу, я также читаю, обстановка спокойная, вроде ничего выкидывать не собирается. Вдруг встает, что-то достает из сумки, заходит в туалетную, присаживается и засовывает руку с чем-то под ванну. Одевается и уходит. Сдаю его наружке, вызываю специалистов оперативно-технического отдела, входят в номер, проверяют, никаких закладок нет. Всего пять минут, аспирант спешно возвращается, сотрудники едва успевают выскочить из его номера.

Стук в дверь, открываю и выхожу, в номер впускать нельзя, он набит техникой.

«Расслабься, Аслан Ахмедов, начальник отделения наружки, это моя бригада работает». Заходит в номер, устало садится на кровать: «Заколебал твой аспирант, еще чуть-чуть и побьют его ребята, чересчур активный, видать не собирается в СССР работать».

Итак, целый месяц, прочел уйму книг, поправился. Аспирант уезжает, и я наконец возвращаюсь домой. За это время я изучил работу лучше, чем за год учебы.

Заходит Курьянов: «Пошли, контрольная встреча, выступаешь начальником, молчи и слушай… Помнишь, Рахман поручал?»

Идем на встречу не в гостиницу, а на явочную квартиру. Микаилов поручил обучить сразу двум мероприятиям.

Заходим в квартиру, Курьянов беседует с хозяином, тот одевается и выходит. Минут через десять приходит его агент, он представляет меня, как руководителя, я молча надуваю щеки.

«Ну, вот, теперь ты почти все знаешь, пора самому приступать к вербовкам».

Микаилов не скупится, план — три вербовки до конца года. Проблема в том, что отделение не обслуживает объекты, так что в свободном поиске. Девочки в ОТО мне симпатизируют поскольку многие — бывшие студентки моей тещи.

«Акиф, здесь парень интересный, хорошие связи за границей».

Рахман как-то меняет отношение, но, по-прежнему, строг…

«Зачем не посещаешь физподготовку?»

«Я хожу на плаванье, инструктор не возражает».

«Плавай на здоровье, но на свое. Но на государство будь добр, с утра физподготовку, не сдашь норматив по боевой — накажу!»

Пришла ориентировка, немец просто секс- маньяк, следует подставить женщину. Постараться задокументировать.

Посылаю запрос на женщину с низкой социальной ответственностью. Звонит Тюрин из валютного, у меня есть то, что ищешь…

Встречаемся в Интуристе, приходит нечто неописуемое, на конкурс красоты и вариантов нет — место первое. Во рту пересохло.

Выслушала внимательно: «Саша, с удовольствием послужу родной стране. Но в эти дни я цвету»…

«Она выходит не меньше, чем за две штуки. Не представляешь, сколько этих наших павлинов она расписала. Но вариантов нет, у нее месячные. У Игоря Бадалова есть — но та, сука, выдоит шнурка, по любому деньги выцарапает».

Подводим агента к немцу. Их двое, номер оборудован. Он легко подписывается, но тащит ее в номер коллеги. Порно видео не будет…

Утром коллега спрашивает у немца: «Ты не боишься подхватить что-нибудь?»

«Брось, я же предлагал и тебе. Запомни, девки из КГБ чистые, тут можно быть спокойным».

Встречаемся с агентом: «Ничего интересного, облизал и обслюнявил и еще сосед сопел, как поросенок. Игорь, я ведь знаю, что ты в курсе. Взяла я с него 200 рублей, валюты не было, ты же не возражаешь?».

Мы каждый день встречаемся с ней, я иду рядом и не могу поверить, что это все происходит со мной. Она дает мне ладошку, и мы как дети из детского сада ходим по улице.

«Меня раньше папа так водил, я помню. Ты как папа сейчас!» — Я еще не знаю всех подробностей разлада в их семье, но в этот момент у меня возникают нехорошие мысли о ее родителе. У нас в семье не принято было бросать женщин и единственным условием нарушения этого правила было измена с ее стороны. Мужчин это не касалось, но я не мог видеть никого, кроме нее, и потом окажется, что всю жизнь даже в пьяном угаре я не мог переступить через это, чисто физически.

Она преподавала в Консерватории и мне странно было видеть, когда убеленные сединой мужчины уважительно обращались к ней, а она, совсем девчонка, что-то серьезно разъясняла им и они почтительно кивали, в знак согласия.

Но меня еще больше поражал я сам, всегда поступавший исключительно по своему усмотрению, я превращался рядом с ней послушного мальчишку, готового, не задумываясь, выполнить любую ее прихоть.

Я ее боготворил, и она этого заслуживала, а скорее всего это я больше заслуживал, рядом с такой женщиной.

И забегая вперед, вспоминаю, как было время, когда мы жили бедно, очень бедно, я не работал, а судился с компанией с капитализацией в 18 миллиардов долларов. Ни слова жалобы, ни взгляда упрека.