Даша Берег - Три времени года в бутылочном стекле

– Я так не считаю, Адель, – мягко возразил Кирилл, по-свойски потрепав ее по плечу, – на мой взгляд, мириться тебе с этим точно не надо. Это никуда тебя не выведет, никуда. Только в пустоту. Но решать тебе. Если тебя это устраивает – дело твое, просто и жертву тогда строить из себя не надо.

– Денис для всех добрый… Он хочет остаться хорошим и для нее, и для меня, нигде не запачкавшись, я это понимаю… Просто, как жить без него, вообще не представляю… Это страшно. Я очень устала. Наверное, когда не знаешь, куда примкнуться и не видишь своего пути, всегда устаешь…

– Ты всегда была максималисткой. Мне кажется, твоя проблема по жизни в том, что ты хочешь, покончив с собой, уничтожить весь мир…

– Как это?

– Это слова из песни Летова (Ада фыркнула). Не фырчи, это ж увлечение юности… Но сказано-то хорошо! Тебе надо либо все, либо ничего, а так не бывает. Ты думаешь, что если покончишь с собой, ну, образно, конечно, то весь мир тоже прекратит свое существование, но это ведь не так. Он кончится только для тебя, а все вокруг будет жить дальше.

– Какой ты философ!..

На пятом этаже ее ждала пустая, холодная квартира и привычная бутылка вина. От этого хотелось выть во весь голос.

– У меня сил нет совсем, – отстраненно проговорила Ада, и Кирилл закрыл глаза, – знаешь, даже стыдно: ведь не голод, не мор, не война, а жить не хочется.

– А, может, в войну и голод людям и проще жилось, – ответил брат, не открывая глаз, – у них приоритеты были правильные и цели четкие – поесть и выжить, а мы сейчас и сытые, и здоровые, и все нам не то.

– Наверное, нельзя так говорить…

– Наверное. Что-то мы с тобой совсем расклеились, особенно я. Стыдоба какая, как я тебе потом в глаза смотреть буду? – шутливо спохватился Кирилл, но на шутку это тянуло слабо.

– «Мой брат Каин, но он все же мне брат, каким бы он не был, брат мой Каин», – процитировала Ада, тоже якобы шутя.

– «Наутилус» – херня полная, – отмахнулся брат, громче прибавляя радио. К русскому року он относился крайне пренебрежительно, считая его слишком помпезным и претенциозным в плане текстов и слишком бедным в плане музыки. Скидку он делал только для группы «Крематорий» с их незатейливыми песенками про тварей, играющих на дудках и хитрых татаринов, завернувшихся от сифилиса, над которыми можно было поржать, и для «Гражданской обороны», которую слушал в юности на переписанных кассетах без подписей, видимо, в качестве ностальгии.

Из добротных динамиков мягко зазвучала песня «Never Never Change Your Lovers» группы «Boney M».

– О, а эту помнишь? – оживился Кирилл. – У соседей раньше играла постоянно, когда мы маленькими были?

– Да, помню, – улыбнулась Ада, и к припеву они оба, не сговариваясь, начали подпевать на ломаном английском, прихлопывая ладошами в такт:

– Невер, невер чендж ё лаверс, ин зе мидл оф зе найт, невер на-на-на-на-на-на-на-на, ин зе эли монинг лайт, невер, невер на-на-на, вен ю на-на-на-на-на-на, на-най-най-на-най-на джаст э ларк…

Со стороны могло показаться, что им очень весело.

– Вот так всегда, все попсой какой-нибудь заканчивается, – грустно сказал Кирилл, когда проиграл финальный проигрыш и началась реклама, – может, пойдешь со мной завтра в бассейн с баней? А то я все один, да один, надоело…

Кирилл с друзьями уже несколько лет подряд каждое воскресенье арендовали на пару часов бассейн в санатории «Восход» – ходили туда семьями, плавали, общались, парились в бане. Состав каждый месяц немного менялся, но всех «пловцов» Ада прекрасно знала и раньше уже составляла Кириллу компанию, когда Надя или дочки болели.

– Ты же вроде с девчонками хотел пойти?

– Да Надька там таких условий понаставила, – отмахнулся Кирилл, – в общем, один пойду.

– Ну, тогда можно, – согласилась Ада и стала надевать шапку, готовясь выйти на улицу, – завтра все равно делать нечего.

– Ты тогда это, – замялся брат, – ничего не планируй сегодня.

– В смысле?

– Ну, я, может, пива завтра там выпью, ты тогда за руль сядешь. Чтоб нормально себя чувствовала завтра, в смысле.

– Я ничего и не планировала, – Ада сделала вид, что не поняла брата, и вышла из машины.

Бассейн в «Восходе» был слишком большим для собравшейся компании, а сауна – слишком маленькой. В этот раз из близких друзей Кирилла приехал только Олежик с женой и четырехлетним сыном Андрюшей, и Борис Ярцев со старшим сыном, остальные были просто, со слов брата, «героями» «Примадента», впрочем, также известными Аде – это и Юля, и тихий, мало и только по делу говорящий из-за своего заикания, Петя Кляйн с семьей, и придурковатый Вова Хохряков, с легкой руки Кирилла негласно превратившийся в Вову-Ореха, из-за своей круглой, лупоглазой головы, неплотно упакованной мозговым содержимым. Двухчасовой отдых в «Восходе» всегда протекал по одному и тому же сценарию: первые минут сорок уходило на раскачку, попытки обуздания раздурившихся детей, накрытие большого стола, стоявшего тут же, подле бассейна, нехитрыми закусками и термосами с чаем, бесцельное хождение нерешающихся ни зайти в сауну, ни окунуться в бассейн по всей территории, и только к началу второго часа компания начинала кучковаться.

Ада любила плавать и не любила париться, и поэтому сразу пошла к бассейну, который уже уверенно рассекала брассом Юля. Вода расходилась перед ней, как море перед Моисеем.

– Смотри, Юля плавает, как матерый кашалот! – успел шепнуть ей Кирилл на ухо и сел за стол, заваленный мандаринами, за которым уже с обычной для него кислой миной восседал Борис. Брат достал из пакета бутылку пива и стал демонстративно ее цедить, и хотя Ада сразу увидела, что пиво безалкогольное, пришлось сделать вид, что сего спектакля она не замечает.

Вода была холодной и пахла хлоркой, и еще почему-то – школой. Вдоль бортика с важным видом дефилировала длинноногая блондинка Натали, двадцатишестилетняя жена Олежика, которую Кирилл величал по-свойски Натахой. Еще в раздевалке она поведала Аде, что вернувшийся в очередной раз на путь истинный Олежик, кроме сухого закона, обещал каждое воскресенье устраивать ей «выходной» и заниматься сыном от и до, но по ее скептически-напряженному лицу было видно, что особого облегчения ей это не принесло. Щупая холодную воду босой ногой и разглядывая красавицу-Натаху в ярко-красном слитном купальнике в стиле «Спасателей Малибу», Ада невольно вспомнила рассказы Дениса о том, что в Андаманском море, где они непременно окажутся осенью, вода – как молоко, а песок скрипит под ногами, как снег, пересыпанный солью, и дожди теплые, а лунный полумесяц растет и убывает по горизонтали.

Считая, что находится в неплохой физической форме, Ада думала проплыть километр, но уже на половине выдохлась и осталась отдыхать у бортика. Вскоре к ней подплыла Юля, которая в черном купальнике и черной резиновой шапочке с очками действительно была похожа на кашалота.