Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– А знаете, Александр Александрович, как мы выполняем план? – вмешался в разговор сын Харитоновых – Анатолий.

– Простите, а где вы работаете?

– Заместителем главного инженера авторемонтного завода. В вашей же Кавказнефти…

– У каждого свои приемы выколачивания вала, – улыбнулся собеседнику Васильев. – А ремонтники… Думаю, что у вас нет выгодных и невыгодных работ. Ведь вы имеете нормы разборки и сборки всех узлов по всем маркам автомобилей и в часах, и в рублях. Какую работу выполнил, за такую и получай. Тут, по-моему, вся ясно и просто! Вы же не можете заранее знать, что и на каких машинах сломается, чтобы учитывать это в плане?

– Предугадывать не можем, но тем не менее план утверждают заранее.

– Не в рублях же, конечно?

– В том-то и беда, что в рублях, – вздохнул Анатолий. – Поэтому проблема выгодных и невыгодных работ у нас стоит еще острее, чем где-либо. В первое время я многого недопонимал. А когда отец «погорел» на снижении себестоимости опор, у меня будто глаза шире открылись. Я увидел, что и на авторемонтном такая же картина, только директор давно приспособился к накручиванию вала…

– На конкретном примере не можете показать?

– Отчего же… У нас стало правилом: машина, на которой надо заменить весь двигатель, обслуживается вне очереди, а машина, у которой полетел лишь один клапан, подшипник или шестеренка, может и месяц простоять. Почему? Не догадываетесь? Да потому, что план утверждают в рублях и каждый год он растет от достигнутого. В рублях планируется и выработка на человека. Чем она выше, тем выше и производительность труда.

– А как определяется фонд зарплаты?

– Тридцать четыре процента от объема выполненной работы. Если мы заменили двигатель – это сразу рублей сто шестьдесят для плана и полсотни в фонд зарплаты. Хотя фактически мы ее здесь расходуем в четыре раза меньше. Для замены толкателя, который стоит тридцать шесть копеек, или подшипника ценою сорок две копейки нам надо разобрать и собрать двигатель. Такая «мелочовка» нам не выгодна. Хлопоты на рубль, а навару – копейка. Она пожирает более тридцати рублей зарплаты, или девяносто девять процентов от объема выполненной работы. Так вот, чтобы свести концы с концами, мы при разборке машины или двигателя стараемся как можно больше заменить деталей. Даже тех, что в замене совершенно не нуждаются…

– Знакомая картина, – заметил Васильев. – Но ведь запчастей всегда не хватает. Разве вам выделяют сколько захотите?

– Ну, если говорить откровенно, то оформить по ведомости и действительно заменить – это не одно и то же. Ведь детали не номерные…

– Но тогда у вас могут образоваться большие излишки?

– Многие детали и узлы мы сами готовим в нашем токарном цехе. Поэтому имеем практически неограниченные возможности ставить и то, что якобы изготовили у себя. Это нам особенно выгодно – ведь стоимость таких деталей в план включается дважды – у токарей и у ремонтников. Бывали даже случаи, когда излишки запчастей выручали нас с планом по металлолому…

– Может, хватит наседать на Александра Александровича с вопросами?.. – подал голос Харитонов-старший. – Давайте лучше о погоде поговорим.

– Это что – намек на окончание обеда? – повернулся к нему с улыбкой Васильев.

– Почему ты так решил?!

– Да ведь давно замечено: люди говорят о погоде при встрече и при расставании… Я шучу, Василий Семенович… А вы, Галя, где работаете?

– Я пищевой техникум окончила. Мне предлагали технологом, калькулятором… Папа отговорил. Пошла в цех… Начинала помощником мастера, а сейчас уже мастер.

– Даже так! Мастер… Не рановато ли записали в учителя?

– Ну, нет. Мне уже скоро двадцать.

– Мастер в двадцать лет. Это хорошо, молодец.

…После обеда Васильев с Галей сходили на «Тарзана», прогулялись по бульвару. Шутили, говорили ни о чем. Им было просто и легко друг с другом.

– Вы знаете, а я вас заочно так ненавидела! – призналась Галя. – В вашем лице видела злейшего врага нашей семьи…

– Это почему же? Я-то чего плохого вам сделал? – опешил Васильев.

– Я понимаю, что вы ничего плохого не сделали. Но если бы вы знали, как папа переживал, когда завод был в прорыве, когда его освобождали. Даже страшно себе представить, как он переживал. Ходил туча тучей, и, конечно, мне его было жаль. Он-то рассчитывал, что ему на смену придет человек с опытом, в годах, в авторитете… Но когда вдруг назначили директором вас, папа вне себя был. «Дали какого-то юнца, опыта кот наплакал, – возмущался он. – Подумаешь, в СМУ поработал три года – и уже в кресло повыше тянется. Тоже мне начальство! Директора настоящего подобрать не могут…» В то время я возненавидела вас, а потом папа мне много хорошего о вас рассказывал, восхищался вами. И я… почти влюбилась в вас…

– Ну и ну… – только и нашелся ответить Васильев.

Вернувшись домой, они увидели здесь Геворкяна.

– Ну, наконец-то, – шумно встретил их Харитонов. – Мы с Аванесом Хачатуровичем уже заждались! Он заглянул ко мне по-приятельски, я и говорю: подожди, Васильев скоро придет, поговорим перед его отъездом. А вас все нет и нет… – Хозяин с укоризной посмотрел на дочь, считая, видимо, ее виновницей задержки.

Геворкян, широко улыбаясь, протянул Александру руку:

– Ну, здравствуй, директор, хотя теперь уже бывший. Рад тебя повидать. Я думал, ты уже в Москве…

Галя с Екатериной Александровной ушли готовить чай. Молодая чета Харитоновых с сынишкой собралась домой. И бывшая руководящая тройка завода на какое-то время осталась в прежнем составе.

– Извините меня, друзья, за откровенность, – начал Харитонов. – Все же что у нас получается? Мы же хозяева, у нас общественная собственность, и беречь каждую копейку мы просто обязаны! А мы разоряем родное государство. Как же так получается?.. А?.. Как только начинаешь работать, поступать по совести – сразу летишь в трубу. На себе испытал… Кто придумал систему показателей, что она не укрепляет нашу экономику, а порой и расшатывает? Меня это как коммуниста глубоко волнует. Вот вы, Александр Александрович, человек ученый и опытный, хотя молодой, и я бы в хорошем смысле слова добавил – из ранних. Я в некоторой степени вам завидую: вы отлично ориентируетесь в любой ситуации, находите выходы из труднейших положений. Я вас даже не осуждаю за придуманную вами «специализацию», за создание цеха для повторного счета стоимости металлоконструкций. Это крайний выход из положения. Не скрою, первый вариант был более разумным. Я бы сказал, честным. Почему же, по-вашему, в объединении его не приняли?

Васильев помедлил с ответом, затем уклончиво начал:

– На основе опыта нашего объединения не стоит делать широкие обобщения. Скажу откровенно, что и учиться я отчасти решил потому, что хочу все-таки докопаться до многих первопричин… Как родилась и утвердилась нынешняя система учета и оценки работы хозяйственных звеньев? Кому она выгодна? Это меня тоже волнует.