Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– Сделайте, пожалуйста, нам девять на двенадцать, – попросили впереди стоящие юноша и девушка.

– У нас это не принято, – коротко ответил фотограф.

– Но ведь восемнадцать на двадцать четыре не войдет даже в конверт…

Когда я получил фото, невольно подумал: для удовлетворения моей потребности достаточно было трех снимков размером девять на двенадцать. Для этого потребовалось бы фотобумаги в двенадцать раз меньше.

Что кроется за этими фактами? Почему пальто невыгодно гладить? Копеечная работа! Именно в этом и кроются ответы на многие ваши, Сергей Илларионович, «почему». Вот если бы вы попутно с глажкой заказали пришить к пальто воротник подороже! Тогда бы милости просим! Почему невыгодно делать маленькие снимки и небольшим количеством? Потому что одинаковое количество трудовых затрат давало бы в десять раз меньше рублей для плана. Иначе говоря, все негативные моменты погони за планом в рублях в непроизводственной сфере проявляются еще острее и нагляднее для каждого потребителя услуг. О какой эффективности может идти речь, если возрастающие объемы плана в рублях от достигнутого уровня толкают на расточительство материальных ресурсов.

Благодарю за внимание!

– Молодец! – отозвались несколько человек, когда Петров шел на свое место.

– Товарищи, – поднялся председательствующий, – Владимир Михайлович Бельский прислал уже вторую записку. Просит дать ему слово вне очереди…

– Да. Я прошу поскорее дать мне слово… – тоже поднялся со стула Бельский – кругленький, среднего роста человек с глубокой пролысиной на голове, с узкими глазками-щелочками за массивными очками в роговой оправе. Весь он был какой-то воздушный, легкий и подвижный; многие коллеги часто подтрунивали над ним, называя его не Бельским, а Беленьким – это, мол, больше подходит к его облику.

– Нет возражающих? Ну что ж, прошу… Послушаем, товарищи, профессора Бельского. Да, кстати, пользуясь случаем, я хочу поздравить вас, Владимир Михайлович, с успешной защитой докторской диссертации.

Аплодисментов не последовало. Многие переглянулись, зашептались. Егоров наклонился к Ирине:

– Я его всегда считал доктором, он ведь давно профессор!

– А чего здесь удивительного? Он – один из тех, кого мы в обиходе называем «яловыми» или «юбилейными»…

Венидиктов, поняв реакцию зала, спросил Бельского, который стоял уже за трибуной:

– Сколько же вы, Владимир Михайлович, были профессором без докторской степени?

– Почти тринадцать лет… – ответил он, немного смутившись.

– Период, скажу я вам, – врастяжку произнес Венидиктов. – Пожалуй, вы побили все рекорды, если не считать тех профессоров, которые даже не ставят перед собой цели «разродиться» докторской… Но у вас-то, по-моему, давно были возможности стать доктором.

– Когда уходил из вашего института в заочный, рассчитывал, что прибавится свободного времени. Но ведь не зря говорят: хорошо там, где нас нет. Столько навалилось заданий и поручений, потом пошли неурядицы на кафедре… Работу долго не удавалось завершить, хотя в основном она давно была готова. – Он чуть помедлил и улыбнулся: – Благодарю вас за поздравление… Столь позднее, к сожалению.

Венидиктов кивнул головой и объявил:

– Итак, слово среднему ученому Бельскому Владимиру Михайловичу.

– То есть… – растерялся Бельский. – Это в каком же смысле?

– Ну, во-первых, вы сейчас уже не кандидат и, пока не состоялось решение Высшей аттестационной комиссии, – еще не доктор. А во-вторых, за сорок лет, насколько я знаю, вам уже давненько перевалило, а к шестидесятилетнему рубежу вы еще не добрались. Поэтому и молодым вас можно назвать с большой натяжкой, а в старики еще рано записываться. Так что куда ни кинь – кругом середина!..

Шутка пришлась по душе ученым. Они захлопали в ладоши.

– А я уж подумал – в другом смысле…

– Вы, видимо, подумали, средний – значит не выдающийся. Да, подозревать вас, Владимир Михайлович, в скромности, право же, грешно.

– Что поделаешь, дорогой Сергей Илларионович, сам себя не похвалишь, другие могут и не догадаться. Как говорят французы, селяви… Я почему так настойчиво просил слова-то? Мне показалось уместным высказать свои соображения именно сейчас, после только что выступивших ораторов. Мне совершенно не понравилось, что такие приятные молодые люди как-то уж очень просто, с маху, отвергли серьезные предложения, сделанные Генрихом Яковлевичем Кузнецовым. Егоров даже заявил, что эти предложения отрицают централизованное планирование. Такими фразами, простите, нельзя разбрасываться… Если вы и считаете, что Кузнецов игнорирует централизованное планирование, то объясните, почему это происходит?

Вновь послышался голос Венидиктова:

– Уважаемый Владимир Михайлович! Не могу не вмешаться, уж извините. Думаю, мы уйдем в сторону, если будем здесь обсуждать брошюру Генриха Яковлевича. Наша встреча нацелена на более широкий круг вопросов.

– Согласен с вами, Сергей Илларионович. Действительно, это не обсуждение предложений Кузнецова. Можно, конечно, обойти вниманием его брошюру. Однако позвольте мне закончить мысль: его рассуждения о рынке в социалистическом обществе я считаю смелыми, глубокими, новаторскими! Просто так отмахнуться от предложений молодого ученого было бы непростительной ошибкой. Они, поверьте, я не преувеличиваю, еще послужат серьезным вкладом в развитие теории и практики социалистического хозяйствования.

Здесь приводилось немало курьезных примеров из практики. Говорилось о противоречиях при социализме: да, как ни печально, интересы отдельных коллективов и общества в целом не всегда совпадают. Вместе с тем, признать эти противоречия – это лишь продвинуться на полшага вперед! – набирал «ораторские обороты» Бельский. – Главное – устранять эти противоречия! А как их устранять? Никто, к сожалению, кроме Кузнецова, не предложил кардинальных средств…

Такое заявление кое-кому показалось неэтичным. Зал загудел:

– Что это за средства такие?!

– Они указаны в брошюре Кузнецова, а также в работах других авторов, которые предлагают сделать прибыль главным показателем! – воскликнул Бельский. – Походя отвергать эти предложения нельзя! Слишком дорого нам обходится невнимание к показателю прибыли. Здесь упоминался фельетон «Тайна пропавшего города». Разве он не подтверждает правоту Кузнецова? Убытки только одного экономического района привели к потере целого города – такова цена игнорирования прибыли. Могу вам напомнить о фельетоне «Премия под занавес». В нем рассказывалось, как прекрасные ткани, предназначенные для женского платья, пустили на занавески ради премии. Такое предприятие по законам логики должно было вылететь в трубу! Но вот в чем заключается беда – превратив красивую ткань в занавеси, предприятие, наоборот, оказалось в лидерах. Закрывать надо подобные фабрики и заводы, закрывать! А их руководителей снимать, дисквалифицировать и направлять на рядовую работу. – Владимир Михайлович распалялся все больше, его праведный гнев рвался наружу. – Вот почему я считаю, если мы назначим главным арбитром деятельности коллективов прибыль, поднимем ее, как говорится, на царственный трон, то заодно мы поднимем на уровень современных задач и весь механизм управления.