Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– Самоучка из народа…

– И стойко защищал его интересы. Наиболее ярко его идеи засветили в последнем произведении «Закон свободы». Памфлет, изданный в 1652 году, начинается с обширного предисловия, обращенного к Кромвелю. Разоблачая антинародный характер революции, автор спрашивает: «За что боролись?..» – и отвечает: «Обещания и присяги давались только для того, чтобы втянуть простой люд в войну. Теперь, когда война закончена, обещания не выполнены, народ обманут. Новые дворяне – худшие воры и тираны, чем король, которого изгнали…»

Произведения Уинстенли достойно стоят в одном ряду с «Утопией» Томаса Мора и «Городом Солнца» Томмазо Кампанеллы, в числе выдающихся произведений утопического социализма шестнадцатого – восемнадцатого веков. Как видите, не случайно Уинстенли удостоен чести быть увековеченным на этом обелиске.

– Спасибо. Подготовочка чувствуется… Целые высказывания на память цитируешь! А Вальян?

– Подобная история получилась и с Вальяном. Он в энциклопедии фигурирует как Вайян. Бывают такие звучания, которые можно перевести и так и эдак…

Это был один из активных участников Парижской коммуны, чудом оставшийся в живых… Его политические взгляды складывались в тот период, когда режим Наполеона III все дальше и дальше заходил в тупик. Во время поездок в Германию и Австрию Вайян загорелся социалистическими идеями и вступил в немецкую секцию Интернационала в Женеве. Был участником Лозанского конгресса I Интернационала в 1867 году. Известие о капитуляции французской армии под Седаном всколыхнуло Париж, в котором тогда находился и Вайян. Стихийно возникла мощная манифестация рабочих. Они ворвались в Бурбонский дворец и провозгласили республику. Вайян был в первых рядах. По его предложению Марксу тотчас же была отправлена телеграмма о революции и падении империи…

После торжественного провозглашения Парижской коммуны Вайяна избрали ее членом. Героически, до последнего вздоха, сражались окруженные коммунары в битве с превосходящими их в двадцать раз силами версальцев… После поражения Вайяну удалось скрыться, а затем эмигрировать в Англию.

Бывшего коммунара заочно приговорили к смертной казни. В Лондоне его избрали членом Генерального Совета I Интернационала. После амнистии в 1880 году Вайян вернулся на родину. Через три года после возвращения его избирают в палату депутатов. Вайян очень многое сделал для развития социалистического движения в стране. Бывший коммунар выдвигался и кандидатом на пост президента Франции. В этой связи Владимир Ильич Ленин писал: «Голосование за Вальяна было демонстрацией в честь Коммуны. Вальян – живая память о ней. Достаточно хоть раз видеть, как встречают парижские рабочие появление на трибуне седого как лунь Вальяна, чтобы понять это».

– Это очень интересно, – сказал Борис. – Но вы же с Ириной экономисты, а не историки…

– Историю знать полезно всем ученым, – убежденно произнес Васильев. – Да, а что же, мы так и будем как столбы стоять здесь? Давайте присядем на скамейку! – спохватился он и увлек друзей за собой.

Вечерний сад был полон отдыхающих. То и дело слышалась речь иностранцев. Васильев замечал: редкие из них не останавливались перед обелиском. Видно было по всему, что он для многих становился открытием – этот уникальный список революционеров мировой истории…

– Я глубоко убежден, – снова обратился Васильев к своим друзьям, – что каждому экономисту очень и очень полезно, просто необходимо знать биографии этих мыслителей. Ведь большинство из них серьезно занимались экономической теорией. Не говоря уже об основоположниках научного коммунизма. Татьяна Федоровна знает, что сейчас многие наши коллеги не признают товарное производство при социализме и для «обоснования» своих взглядов часто кивают на классиков. При этом они выдергивают из контекста те или иные положения или не учитывают, в какой конкретной связи оно было сказано или написано. Изучение рукописей и переписки Маркса и Энгельса со многими корреспондентами дало нам много дополнительных материалов по многим дискутируемым ныне проблемам… Кстати, а вы знаете историю этого обелиска? – неожиданно повернул свои объяснения Васильев. – Ведь она сама по себе весьма любопытна…

– В каком смысле? – поинтересовался Борис.

– Обелиск был воздвигнут в честь трехсотлетия царствования династии Романовых…

– Как?..

– В 1913 году Романовы торжественно отмечали свое трехсотлетие. В честь этого события и соорудили этот монумент. Венчал его вверху двуглавый орел – герб царской России. На обелиске были высечены имена всех царей династии и еще больше было оставлено чистого места для имен будущих российских монархов. Но увы!.. История распорядилась иначе. Революционная буря смела с престола последних представителей царской фамилии. По образному выражению Ленина, за несколько дней была опрокинута трехсотлетняя телега, залитая «кровью и грязью романовской монархии».

В апреле 1918 года появился декрет Совета Народных Комиссаров о снятии памятников царям и их слугам, не представляющих исторической или художественной ценности. Вместо них решили поставить монументы в Москве и других городах Советской России видным деятелям социализма и революционного движения. Учитывая трудности того времени, Ленин предложил снять с обелиска царский герб, стереть имена царей и высечь на нем имена, которые мы теперь изучаем… Я сделал такой подсчет: эти деятели провели в изгнании, ссылках, карцерах и казематах в общей сложности более трехсот лет! Это почти половина их сознательной жизни!

– Скажи, Саша, несколько слов о Мелье, – попросила Татьяна. – Если я не ошибаюсь, это французский материалист?

– Да, но явным материалистом он стал после смерти…

– А при жизни?

– После окончания духовной семинарии он сорок лет служил священником прихода деревушки Этрепиньи в Шампани. По утрам под звон колоколов он открывал для всех страждущих двери церкви. А вечером писал свое тайное «Завещание» к прихожанам, в котором грезил о справедливом обществе, где не будет ни церквей, ни священников, ни частной собственности… «Я всей душою ненавидел нелепые обязанности своей профессии, – исповедовался он на бумаге. – Тысячу и тысячу раз проклинал их в душе. Как я внутренне мучился, когда бывал вынужден проповедовать вам благочестивую ложь, которую ненавидел всей душою. Сколько угрызений совести вызывала во мне ваша доверчивость! Тысячу раз я готов был публично покаяться, но страх, превышавший мои силы, меня вдруг удерживал и вынуждал молчать до самой смерти». Вот так было дело.

– Вот это священник! – покачал головой Борис. – А что произошло после смерти?