Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– На эти вопросы я постараюсь ответить сегодня. Что касается встречи, договоримся по телефону.

Пора было подниматься на второй этаж, в конференц-зал.

Черников постучал «открывалкой» по бутылке с боржоми и попросил всех успокоиться. Дождавшись тишины, сказал:

– Уважаемые господа, вчера мы разослали вам проект плана работы на второе полугодие с иностранными корреспондентами, аккредитованными в Москве. Просьба внимательно ознакомиться с ними и до конца месяца прислать свои пожелания. Сегодня очередная наша встреча, как и намечалось, посвящена хозяйственной реформе.

Окинув взглядом заполненные ряды кресел и подождав, пока усядутся несколько опоздавших, Черников заметил:

– Такое количество гостей в этом зале – явление редкое. Видимо, привлекла тема. Лично я в экономике не силен, но благодаря Александру Сергеевичу Пушкину кое-что запомнил…

– Неужели Пушкин занимался экономикой? – искренне удивился один из иностранных корреспондентов.

– Конечно. Послушайте:

Такой поэтический «запев» пресс-конференции явно пришелся по душе гостям – многие захлопали в ладоши.

– В одной из работ Маркс приводит такой факт, – продолжил Черников. – Много веков назад на территории нынешней Чехословакии обнаружили богатые залежи золотого песка. Началась «золотая лихорадка», люди настолько увлеклись, что забыли посеять хлеб. И когда наступила зима, многие владельцы золота умерли от голода. Я, конечно, не собираюсь отрицать роль золота в экономике. Но полностью разделяю мнение немецкого писателя Георга Лихтенберга, который утверждал, что более, чем золото, изменил мир свинец, и более – тот, что в типографских литерах, нежели тот, что в пулях… Думаю, и вы, как работники прессы, согласитесь со мной… Кстати, а как наш докладчик? – повернулся к Васильеву Черников. – Ведь у него положение несколько сложнее. Как главный редактор газеты, он должен отдать предпочтение «типографским литерам», а как профессор политической экономии, не может недооценивать и роли золота…

Итак, господа, слово Александру Александровичу Васильеву. Все ваши записки с вопросами переданы ему заранее. Если у вас появятся какие-то неясности во время беседы, пожалуйста – спрашивайте оратора.

– Повышенный интерес к нашей реформе вполне понятен, – начал Васильев. – О ней много пишут на Западе. Пишут по-разному. Выходят в прессе объективные материалы, появилось и немало небылиц и домыслов. Это, естественно, не могло не повлиять и на вас, что чувствуется по запискам. Многие вопросы повторяются, и потому я решил их сгруппировать по темам. Первая из них: причины реформы, чем она вызвана?

Прежде чем рассказать, почему нам необходима реформа, я хочу обратиться к вам с просьбой проявить максимум объективности при изложении материалов нашей беседы.

– А мы всегда пишем объективно, – с наигранной обидой в голосе бросил кто-то.

– Хотелось бы уточнить: кто это «мы»? – раздосадовался Васильев тем, что его перебивают в самом начале.

– Корреспондент голландской газеты «Трау квартер» Нико Кьюсендрагер, – приподнялся из первого ряда высокий, представительного вида мужчина.

– Ах, это вы, господин Кьюсендрагер? Любопытно… Вы слышали русскую пословицу: «На воре шапка горит»?

– Нет.

– А ведь она имеет к вам прямое отношение. Смысл ее таков: в одном селе завелся воришка, и, чтобы его разоблачить, жители пригласили мудреца. Когда тот приехал, собрали все село. Он долго, внимательно осматривал всех, а потом, показывая рукой в толпу, произнес: «Смотрите, на воре шапка горит». У вора нервы не выдержали, и он схватился за шапку…

– Простите, – не понял Кьюсендрагер, – но какое отношение все это имеет ко мне?

– В декабре прошлого года вы опубликовали статью, в которой утверждали, что советские плановые органы дали обувной фабрике заказ на ботинки лишь на правую ногу, а на левую забыли. Так и выпускает, дескать, фабрика ботинки только на правую ногу… На основе этого и других подобных фактов вы делаете такое вот обобщение. – Васильев нашел в папке нужный листок, видимо, приготовленный на всякий случай, и прочитал: – «План, таким образом, выступает как по секторам, так и по районам в роли носителя зла». Естественно, господин Кьюсендрагер, мы дали в нашей газете реплику «Мюнхгаузен в Голландии». Она перепечатана в газете Компартии Нидерландов «Ваархайд». Не читали?

– Нет, не читал, – раздраженно отрезал голландец.

– В этой связи, – обращаясь к Черникову, сказал Васильев, – пожалуй, уместно вернуться к «типографским литерам». Кстати, Анатолий Карпович, я должен признаться, что раньше не слышал замечательного высказывания Лихтенберга. Но в качестве дополнения к нему я хотел бы привести слова Анатоля Франса: «Говорят, что книгопечатание приносит столько же зла, сколько творит добра, ибо наряду с хорошими книгами печатают и плохие, а наряду с распространением знаний и истины оно распространяет ложь и заблуждения. Это было бы верно, если бы лжи было так же выгодно предстать перед нами при полном свете, как выгодно это истине. Но это отнюдь не так. Заблуждения зреют в тени, а знание пышно расцветает в лучах света…» Итак, о причинах реформы…

– Разрешите уточнить? Вильсон из агентства Рейтер, – представился пожилой мужчина. – А в каком состоянии находилась советская экономика до реформы? Это очень важно. Как мы знаем, обычно кризис заставляет обращаться к таким мерам…

– Разговоры о «крахе советской экономики» стали, господин Вильсон, очередным домыслом наших недругов на Западе. Судите сами. – Васильев достал приготовленные материалы и продолжил: – Среднегодовой прирост промышленного производства за 1918 – 1966 годы составил в СССР около десяти процентов, а в США и во Франции – всего лишь три и семь десятых процента, в Англии – два и одну десятую процента. При этом прошу учесть, в каких условиях эти успехи достигнуты: около двадцати лет из пятидесяти ушло на войны и послевоенное восстановление экономики…

– На Западе утверждают, что признаки кризиса советской экономики стали наблюдаться в последние годы, – настаивал Вильсон.

– Ничего подобного! – возразил Васильев. – Решение о проведении хозяйственной реформы в промышленности, как вы знаете, было принято в 1965 году, то есть в год завершения семилетнего плана. Объем промышленного производства за семилетку увеличился не на восемьдесят процентов, как намечалось, а на восемьдесят пять. Национальный доход за этот период возрос на пятьдесят три процента.