Наталия Лойко - Обжалованию подлежит

Маша насторожилась. Оксана развивала свое:

— Будем раскатывать на эскалаторе, тьфу, конечно, на лифте. Миг — и пятый этаж!

— Уже точно на пятый?

— Ордер, считай, на руках.

— И впрямь отвалили две комнаты на двоих?

— С учетом материнских заслуг, да и болезнь дает мне права.

— Аппендицит? Скажите пожалуйста.

— Дает. Коли случай был тяжелый, запущенный. Насчет этого есть закон, выполняют его честь по чести. Администрация обязана думать о пользе больных, блюсти интересы трудящихся. К примеру, были у меня расходы, пока лежала в больнице? Самая малость. А по выписке бухгалтерия каждый день, что провалялась на койке, оплатила сполна: «Приходи, Пылаева, получай,». Дома тоже пробездельничала за милую душу, а за чей счет? Солдат спит — служба идет. — В памяти всплыло, как белой бессонной ночью посчитала себя в роли солдата. А что? Сражение выиграно. — Ты, Машенька, на кого загляделась?

— На весь белый свет.

Стоило матери похвастаться лифтом, у дочери в воображении шахтоподъемник, черная просторная клеть, по-скоростному летящая в «преисподнюю». Маша явственно ощутила всем своим существом плавное покачивание подъемника при остановке против нужного горизонта. Вырисовалась картина: спецовка, тяжелые сапоги, твердая каска и лампочка, прорезающая потемки острым лучом.

Шахтоподъемники, тесные лавы, вагонетки, они же «козы», увесистые отбойные молотки — всего не упомнишь, особенно если сама не видела, а все с чужих слов. В устном виде и в письменном. Опять слепила снежок, опять спугнула им черную птицу. Все с чужих слов? Так и понимать, что чужие? Мать сказала: на сторону улетать, а сторона та все родней и родней… Но как же оставить мать?

— Постоим, мама, с минутку, послушаем тишину. — Галочьи крики и карканье воронья были не в счет. Снежок не падал, отсеялся, небо местами совсем посветлело. — Мама, стой и дыши. Глубже, тебе говорят. На работе того не получишь. Какая у вас ни есть вентиляция, все равно под землей.

Тема не отпускает. Перед глазами опять «преисподняя» — вместилище «чумазых чертей». Машу распирает избыток инициативы.

— Пригласим к нам на Новый год одного с Украины. Не терпится ему побывать в Третьяковке.

Оксана не спрашивает, кого приглашать. Она хватает Машу за локти:

— Договорились за спиной у противника?

— Хорошо бы, противник сдался.

— Ну и хитра! Ладно, поворачиваем до дому. Время подзакусить. Каждому нужен обед и ужин. Правильно усвоила, так?

«Привет тебе, моя донюшка!

Пускай ты замужняя, для меня все едино ребенок, дитя. Перекрестные у нас, Машенька, судьбы. Меня в твоем возрасте занесло с Украины в Москву, тебя, наоборот, на родину матери.

Осталась я в доме одна-одинешенька. Не помысли, что жалюсь, просто сказано к слову. Не вздумай виниться, переживать за меня. Виноватая — я. Не удержала себя, вмешалась в вашу молодую любовь, но знала я, Машенька, ведь доказано — истинным чувствам урону не нанесешь. Вы с Михайлом правильные ребята. Не упрекнули меня, на свадьбе я получилась вроде как почетная гостья. А мне у вас, пролетариев, все было в охотку, все мило. Пир, считай, среди голой степи, столы простецкие со стругаными скамейками, ложки да плошки, собранные с миру по нитке, со всех жилых вагонов да домиков. На мой взгляд, для счастья шикарная сервировка не обязательна. Верно я говорю?

А невеста на том пиру была расшикарная: щечки румяные, наливные, наряд весь воздушный, белый. Сижу да горжусь — какую яблоньку вырастила, взора не оторвешь!

Нам с тобой в суматохе толком поговорить не пришлось, разъясняю в письменном виде: беспокоишься понапрасну, никого ко мне не подселят, ведь комнаты смежные. Вот ты действительно лишилась московской прописки, теперь где муж, там и ты. Обживай, молодая хозяюшка, предоставленную вам комнатенку. С милым должен быть рай, даже если жилплощадь и впрямь как шалаш. Я прикинула — ваша горенка поменее троллейбусного салона.

Растолкуй своим забойцам, что о троллейбусном сообщении рано заводить разговор, лучше вы на автобусы найдите управу. Хороши порядки, коли интервалы зависят исключительно от блажи водителей. Добивайтесь точного графика. За нашим, подземным, сама понимаю, никому не угнаться, где там на воле требовать секунда в секунду. Но можно и без халтуры.

Подруливаю обратно к вашему шалашу. Вы с Михайлом везучие, строители вроде как специально для вас ввели в строй общежитие молодоженов. Холостежь пока пережидает в вагончиках, счастливым парочкам достался семейный уют. Мне лично ни в каких домиках на колесах жить не пришлось, дядя Микита, поскольку он из первых метропроходчиков, выбил для моей милости койку на Поклонной горе. Поклонная в ту пору считалась далекой окраиной. И стала та окраина, та Извозчичья улица второй родиной Оксане Клименко. Как у тебя вторая родина — улица Винницкая, город Забойск-Антрацит.

Только не беспокойся, мать твоя не одинока ничуть, уж тебе-то известно, до чего у нас замечательный коллектив. Я на свадьбе наслышалась о вашем товариществе. Шахтерскую дружбу равняют по крепости с антрацитом — не дает ни чаду, ни дыму. Сплоченно поселок свой поднимаете, озеленение от строек не отстает. Жаль, не в сказке живете, не то бы могучие деревья повыросли за одну ночь. Ничего не попишешь, придется вам пока дышать в придачу к кислороду пылью, приправленной цементом, щебенкой, песком. Затем зеленые посадки на помощь придут. Ты между прочим своим подскажи: гектар можжевельника может очистить атмосферу целого города, у вас же всего городок. Ему, однако, расти и расти, поскольку новые шахты вводите в строй.

Валуева Таисия (тебе она, получается, сваха) подкинула на днях выраженьице: «У тещи зятек — любимый сынок». Кланяйся ему первым долгом от тещи, а следом от всего Московского метрополитена имени В. И. Ленина. А уж тебе персонально сколько на схеме станций-кружочков, столько велено передать пожеланий крепкого счастья.

На том, мои дорогие, прощайте. Теперь я обоим вам мать. Учтите, у матерей всякий день интерес к почтовому ящику».

«Мамочка, мама!

Он меня по-прежнему чайкой зовет и вообще уважает. И подбивает на высшее образование. По-твоему, обязательно? От меня и без того большая польза шахтерам: навострилась готовить первые блюда почище Веры Лукиничны. Нас обучали на курсах кулинарии: хороший повар стоит доктора. Сама небось говорила, докторам нету цены.

Для Михайла просто повар немногого стоит, надо так понимать. Не успел жениться, велит поступать на заочный в Донецк, на факультет технологии и организации общественного питания, чтобы жить интересами не одной столовки, а нескольких, чтобы сумела наладить подземные микростоловые. Я не спорю — шахтерам вредно всю смену держаться на сухих «тормозках». «Тормозок» — по-местному бутерброд, сухомятка. Переиначили слова, а ты разбирайся. Про пруд, где плещется ребятня, выражайся — «садок», про горы — такие громадные конусы, отвалы пустой породы, — говори на иностранный манер — «терриконы». Ну и вообще привыкай.