Леонид Милош - Братья по крови

Но остальные духи уже подбирались ближе и сейчас расстреливали остатки уцелевших ребят. Часа продержаться никак не удалось.　

Вовка поспешно швырнул оставшиеся две гранаты, патроны в его рожках уже кончились. А через мгновение совсем рядом ухнул такой мощный взрыв, взметнувший огромное облако камней и пыли, что, казалось, все небо затянулось этой страшной чернотой. Прежде чем потерять сознание, перед Вовкиным взором, словно в немом кино, проплыло перекошенное от ярости и злости обветренное лицо Трофимова. Держа пулемет наперевес, он прижался к скале и остервенело палил в разные стороны. Вокруг него уже лежало не менее десятка душманов. Но взять живым его никак не удавалось. Несколько кровавых пятен обильно окрасили изодранную гимнастерку.　

Пулемет замолчал, бессильно стукнулся стволом о каменистую землю. Трое душманов тут же рванули к нему. Но комполка, сползая вниз, слабеющей рукой все-таки успел вытащить «стечкина» и в упор расстрелял этих троих. Где-то сбоку снова ударила очередь, пули стали яростно разрывать грудь полковника, и он, выронив пистолет, с закрытыми глазами и очень спокойным лицом медленно сполз на землю и упал вниз, раскинув руки.　

Это было последнее, что увидел Вовка, его глаза закрылись, сознание провалилось в глубокую темную яму, мысли отлетели прочь…　

Когда он открыл глаза, высоко в небе парила какая-то хищная черная птица. Она расправила свои мощные крылья и замерла, а кругом стояла мертвая тишина, в ушах болезненно звенело. Вовка медленно, с трудом поднялся, барабанные перепонки чуть не лопнули от натуги. Он резко схватился за уши, сдавил их ладонями. Минуту сидел так. Потом сознание медленно стало возвращаться. Он с удивлением огляделся — кругом лишь одни мертвые тела. Солнце клонилось к закату, значит, уже скоро вечер. А бой шел рано утром. Сколько же часов он лежал без сознания?

Вовка медленно поднялся и побрел по тропинке, которая вела из ущелья.　

— Помоги мне, — донесся до него чей-то слабый голос.　

Вовка остановился, огляделся и только в следующую минуту заметил парня, протягивающего к нему руку. Вовка узнал его, это был боец из его батальона — Генка Шпалов.　

— Живой? — удивился Вовка, протягивая товарищу руку и помогая тому подняться.　

— Ничего не слышу. — Генка лихорадочно давил указательными пальцами на уши, тряс головой, прислушивался. — Где я? Что случилось?　

— В жопе у негра! — с усмешкой огрызнулся Вовка.　

— Что? Где?　

Генку сильно контузило, если он до сих пор не слышит. Вовка отчаянно махнул рукой и показал на ладони двумя пальцами — пошли отсюда, потом ткнул на запястье, где обычно носят часы, — да побыстрее.　

Генка понятливо закивал, головой. По дороге они прихватили с собой пару автоматов, по крохам собрали патроны — где по два, по три, где по пять. Каждому на полный рожок не хватило. Какой-то животный инстинкт не давал им идти без оружия, без патронов.　

Смотреть кругом было страшно. Одни трупы, трупы, трупы! Наши вперемешку с душманами. Даже не верилось, что это их боевые товарищи — неподвижные, мертвые. У кого-то был разорван живот, и кроваво-склизкие внутренности растеклись по земле. Рой мух торжествующе скопился в этой тошнотворной массе. У кого-то была оторвана рука, нога или даже полтуловища. Зрелище ужасное, заставляющее столбенеть любого смельчака и безбожника. Тут же в песке, весь изрешеченный пулями, лежал и полковник Трофимов. Вовка на секунду остановился перед ним, посмотрел в его спокойное лицо, которое по-прежнему, словно живое, хранило загар афганского солнца. Сейчас, глядя на мертвого командира, Вовка почему-то подумал, что еще неизвестно, кому больше повезло? Ему, Вовке Марголину, или убитым? Они уже свое отмучились, а что ждет его там, впереди?..　

Они шли открыто, не прячась от случайной засады или снайперской пули. Они так устали от всего, в том числе и от жизни, что сейчас им было на все наплевать. На все! В том числе и на душманов.　

Они вышли из ущелья. Огляделись. Кругом бескрайние каменистые горячие горы и покрасневшее, уставшее за день солнце. Ни одной человеческой души.　

— Ну что, Генка, пошли.　

— Пошли.　

Он уже начал немного слышать.　

Сколько времени они шли и куда, Вовка не помнил. Часов не было. Вечерело рано, долго в темноте идти было трудно. То и дело спотыкались о большие, торчащие из песка камни и падали. Они плелись до тех пор, пока усталость беспощадной стальной рукой не повалила их измотанные тела на землю. Сон моментально сморил их.　

Проснулся Вовка от какого-то толчка. Открыл глаза. Слепящее, обжигающее роговицы глаз солнце. Ничего не видно. И снова болезненный пинок к бок.　

— Вставай, шурави! — услышал он в следующую секунду ломаную русскую речь. Но ведь, вроде бы, «шурави» у афганцев обращение хорошее, доброжелательное.　

Вовка перевернулся на бок и наконец-таки, щурясь, посмотрел в сторону незнакомцев. Шестеро. Все в старых и грязных одеждах — халаты, шаровары, грубые рубахи. Лица заросшие, черные. Глаза смотрят с любопытством, но и воинственно, зло. Возраст неопределенный — то ли двадцать, то ли сорок лет. Лишь один явно мальчишка — маленький, худощавый лет двенадцати. Зато у него на груди совсем не по-мальчишески висит наш советский АКМ. старого образца с отполированным темным прикладом.　

— Кто вы такие? — глупо спросил Вовка, поднимаясь, хотя ответ был известен заранее.　

— Не разговар, я тебе приказывай, — сказал все тот же голос.　

Генка, вытаращив глаза на нежданных гостей, уже стоял, переминаясь с ноги на ногу. Его состояние было Вовке прекрасно понятно. У самого внизу живота неприятно тянет, главное — со страху сейчас в штаны бы не наложить. Ну ничего, раз шутки в голову лезут, то ничего, прорвемся!　

Оружие и все вещи у них забрали, обыскали каждого. Отобрали у Генки десантный нож. Все это время автоматы душманов неотрывно смотрели в сторону Двоих солдат. В случае чего, не промахнутся. Впрочем, о сопротивлении Вовка и не думал — не справиться.　

Их привели в какой-то небольшой лагерь. Еще издалека был виден костер, на огне что-то жарят, рядом виднеется чайник, лепешки хлеба, а вокруг, усевшись на корточках, пятеро душманов. Чуть в сторонке гранатомет. Кажется, американский.

— Сидите здесь, — приказал им один из сопровождавших их душманов, а сам тоже пошел к костру.　

Пленники послушно сели. Горцы не обращали на них никакого внимания, спокойно ели, оживленно о чем-то говорили. Потом высокий афганец в длинном и ветхом халате встал, не торопясь приблизился к пленникам.　

— Из каких войск? — почти на чисто русском, но с акцентом спросил он.　

— Строители.　

— Врешь, собака!　

И душман болезненно пнул Вовку. Тот застонал и хотел было уже вскочить, но все-таки сдержался. С этими ребятами шутки плохи, вмиг пристрелят.