Геннадий Руденко - Чабанка

— Старшой, а давай отмудохаем эту суку.

— Чего это? — поперхнулся я дымом от неожиданного предложения.

— Ненавижу я их всех!

— Кого это — всех?

— Да, гадов этих. Что он натворил, что ты его конвоируешь, земеля?

— В бегах боец. Служба задолбала, вот и сорвался.

— А-а, служба не нравится! А по ебальничку нравится?

Он встал напротив Узкого, готовый в любой момент того ударить. Мой бегунок распластался по холодному пластику стены.

Я понял, что надо менять тон общения, иначе случится беда.

— А ты с каких будешь? Обзовись.

— А? — он с недоумением повернулся ко мне.

— Говорю, чего быкуешь? Ты кто по жизни?

— Я в конвойных войсках служил. Знаю этих пидоров. Ненавижу!

— За базаром следи. А понты свои гнилые для дома побереги, друзей в пивнухе напрягать будешь.

— Так ты тоже из этих?! Слышал я, что там у вас в стройбате зек на зеке.

Он смачно сплюнул на окурок и ушёл в вагон. Когда вернулись мы с Узким, парня в нашем купе уже не было. Мне даже удалось вздремнуть под утро. Хорошие наручники Дубовый смастерил.

Так как, в связи с побегом, роту уже две недели не выпускали в увольнение, ребята встретили утром наш приезд довольно радостно. «Обрадованный», что моя поездка прошла «удачно» и книг по объективным причинам я не купил, Корнюш приказал Васькину и Ибрагимову отвести Узкого в умывальник, типа, умыться. Умыли его там, конечно по полной программе.

Когда удалось остановить кровь, Узкого отправили на гарнизонную губу, откуда он через два дня слинял из под конвоя с автоматами. На этот раз батальон виноватым уже не был, виноватым был конвой, губари, с них и спрос. Следы бегунка нашлись уже через два дня. Следы, но не он сам.

В одном селе под Одессой подломили [110] Подломить — совершить кражу (жарг.) магазин, взяли радиоприёмник, кое-что из одежды и самую малость пожрать. Кто это сделал, долго думать сыскным не пришлось — прямо под входом в магазин, в урне нашли сапоги, аккуратно подписанные хлоркой фамилией Узкого. Когда его поймали где-то в России и вернули, то посадили его уже на окружную губу в Одессе. Не помню каким образом, но Балакалов оказался в понятых во время следственного эксперимента по делу Узкого. Он то и рассказал нам позже, что там происходило:

— Вначале прикол был, когда продавщицы рассказывали, как они обнаружили кражу. Две продавщицы открыли утром магазин. Одна говорит, типа, удивилась, что под ногами стекло хрустнуло. Но дверь закрыта была на замок, всё чин чинарём, сигнализация включена. Окна целы. Они уже хотели открывать магазин, когда одна из них увидела пятно свободное от пыли на полке. «Здесь же приемник вчера стоял», «может передвинул кто?», «да, нет, я хорошо помню, мы уходили, всё на месте было». Кинулись проверять внимательней — спортивного костюма нет и там разного по мелочи. Осмотрелись и тут увидели, что над дверью под самым потолком малюсенькое окно разбито. Круглое такое. Вызвали милицию, та приехала и говорит: «вы, бабоньки, не заливайте, в такое окно и ребенок не пролезет. Если чего не хватает, пусть ОБХСС с этим разбирается». Дело в том, что окно такое маленькое, что на него даже сигнализацию не ставили. Если бы не найденные сапоги, менты бы ни за что дела бы не возбудили. Так вот, парни, я лично с линейкой лазил во время эксперимента мерять диаметр окошечка. Как по вашему, сколько?

— Так Узкий через него пролез?

— Ага.

— Ну тогда сантиметров сорок.

— Чё ты гонишь, ты пролезешь в сорок сантиметров?

— Я нет, а может Узкий — да.

— Не спорьте, — перебил наш спор Балакалов, — двадцать два сантиметра!

— Не может быть!

— Может.

— Что и во время эксперимента Узкий пролез в окно с таким диаметром?

— Нет.

— То-то же. Гонит, бес.

— Он попробовал — не получилось. Заулыбался, придурок, и говорит, что, мол, он сейчас на губе уже неделю — поправился, не пролазит.

— От поц на льдине, урод! Он же мог слинять из под статьи при таком раскладе.

— Да ему похуй, он же не вальтует, он даун по жизни.

Даун, не даун, но с таким привеском, как кража, он избежал дисбата и полетел на свои три года белым лебедем в солнечную Вологду, поближе к родному дому.

Вообще начало весны было очень урожайным по части преступлений в четвертой роте. Вначале на свинарнике пропал один дед. Дедушки бегают редко, поэтому и говорю, что пропал. Свинари своего братана искали дня два втихую, а потом забили тревогу — знали, что дело тут не чисто. Когда его нашли, я был дежурным по роте, поэтому меня прихватили с собой в машину комбат с Балакаловым.

Со свинарника, за спиной Красного дома, спускалась канава в пересохший лиман — такая себе, практически, экологически чистая система канализации имени двадцатого века. По этой канаве спускали воду с нечистотами, когда мыли свинарники. Канава была не широкая и не глубокая, настолько, что с одной стороны канавы торчали сапоги, а с другой кисти рук нашего свинаря, а само тело было покрыто жижей.

Нас ждали, чтобы вынуть тело. Мне чернильно-фиолетовых кистей рук было достаточно, как будут вынимать тело, я смотреть не стал. Одно скажу, что Балакалов, который прошёл Афган, в машину садился цвета свежевыпавшего снега и комбат не шутил по своему обыкновению. Молча мы вернулись в часть.

Вообще наши командиры перетрухали изрядно — они то отмечали в журнале присутствие убиенного. Свинарник только числился за нашей ротой, но находился вдали от части. Конечно, дежурный по части должен был проверять наличие личного состава, но на свинарник офицеры ездили редко — воняет.

А через некоторое время суть случившегося стала достоянием общественности. Убитый со своими дружками насиловали сторожа-общевойсковика, пост которого располагался неподалеку свинарника. И делали это довольно регулярно. Как это началось, осталось для нас неизвестным, но только происходило уже не раз. А в тот вечер этот общевойсковик убежал от своих мучителей, ему вдогонку бросилась жертва, настигла того между свинарников, они оба упали в грязь, сторож случайно, как он утверждал, нащупал в месиве гаечный ключ. Удар, висок, труп. Испугавшись, он труп оттянул и сбросил в канаву. Земели, конечно, догадывались, что с исчезновением дело не чистое, но молчали, так как сами были соучастниками, очень мягко говоря, неуставных взаимоотношений.

Этого парня-убийцу мы видели. Его привозили на следственный эксперимент на свинарник, а потом под конвоем привели в нашу часть пообедать. Большой такой увалень с очень отсталым лицом. Дали ему, кстати, меньше чем насильникам, на которых он показал. Я потом спрашивал у полковника Зелёного, почему?

— Вы бы видели фотогхафии в деле! Они использовали его задницу, как пепельницу — вся в ожогах от сигагет. Изуиты, нелюди.