Геннадий Руденко - Чабанка

Всё, всё. Больше не буду. Больше никакой чернухи. Самому противно, …но, простите, это же было. Каким ластиком подтереть мне мою память?

А вскорости вляпался Юрка Карев. Хотя я так думаю, что сделал он это специально. С его-то опытом и так глупо влететь! Не знаю точно, я ему таких вопросов не задавал, хотя я же его и судил, но очень уж по-лоховски он попал. Дело в том, что после небольшого перерыва он опять оказался на командировке в третьей роте. Вот, должно быть, и не выдержал тамошнего беспредела. Юрка по пьянке украл у гражданских из прорабского вагончика маленький копеечный кассетный магнитофон. Пока вор отсыпался, магнитофон в его машине и нашли. Мелочь по масштабам нашей части, но делу, суки, дали ход. Судили Карева в нашей части. Я вновь был кивалой и на этот раз по собственной воле — хотелось мне хоть чем-то помочь. Председателем был хорошо мне известный скот капитан Зверинцев. Я уже знал, что он пытается понять, чего хочет подсудимый, чтобы сделать всё наоборот, ударить побольней.

Дело было ясным, пустяковым, конвой не лютовал — причин для этого не было. В перерыве Юрка сидел в курилке, а пара конвоиров стояли недалеко, на крыльце первой роты, где в ленкомнате и проходило, собственно, заседание трибунала. Я нагло, не спрашиваясь, подошёл к подсудимому и сел рядом. Конвой на меня не среагировал — я же был участником процесса, народным заседателем.

— Покурим?

— Покурим, если угостишь. Я, Геныч, пустой.

— Юрчик, как это ты в такой блуд попал? Дембель в маю — всё по хую? Не понимаю, ведь всего несколько месяцев до дембеля!

— Да заебало меня всё!

— А что, теперь легче будет?

— Пойду на тюрьму, домой как-бы. Не впервой. Судьба моя такая, — сам себя уговаривает, а в глазах серое небо.

— Зона? А вдруг дэбэ?

— Да ты чё?! Это же у меня будет третья ходка, мне рецидив маячит. Какой дизель?

— Я эту суку знаю, председателя нашего. Если почувствует, что ты не хочешь в дисбат, он всё сделает, закон по своему прочтёт, но тебе впаяет дэбэ.

— Э, Геныч, выручай. Мне дисбат совсем не в цвет! Что ж я — из огня да в жопу?

— Я постараюсь.

Юра Карев всегда мне нравился. Как и ожидалось, капитан начал на формальном совещании трибунала давить на то, что преступление, мол, совсем мелкое и судимости не стоит и поэтому «трибунал считает возможным ограничиться… двумя годами дисциплинарного батальона». Я был категорически против:

— Карев, товарищ капитан, законченный уголовник.

— Это ваше личное мнение, товарищ сержант. А материалами дела установлено, что, встав на путь исправления …

— А я вот открываю УПК УССР и читаю, что ранее судимые…

— Не забывайтесь, старший сержант. Я знаком с уголовно-процессуальным кодексом. А вы вот знаете, что трибунал должен выполнять не только карающую функцию, но и воспитательную.

— И какую же воспитательную функцию мы выполняем, направляя Карева в дисбат?

— А вы не боитесь, что ваши сослуживцы узнают, как вы добивались более строгого наказания вашему товарищу?

— А кто им расскажет? Вы? Угрожаете, товарищ капитан? Не боюсь. Книжку писателя Кашина читали, «Справедливость — моё ремесло» называется? Я за справедливость.

— А вам знакомо слово «гуманизм», сержант?

— Мне знакомо слово «демагог…», — я осёкся.

— Что?!! Я вынужден доложить о вашем возмутительном поведении командованию!

— А я полковнику Зелёному!

Капитан с ненавистью смотрел на меня, челюсти его шевелились, на губах оседала пыль эмали с зубов. Но по закону я был прав и спорить со мной было в этом случае ой как не просто. Он сдался. Потом, уже поменявшись доводами, мы спорили о сроке. В результате Юрчик получил вместо двух лет дисбата всего год, правда, строгого режима. Конечно, он был рад.

Наша рота шалила и это тормозило мои позорные планы. Сегодня стыдно, но я должен признаться — да, я хотел вступить в коммунистическую партию. Чего уж греха таить? Играл я по правилам того времени. Я бы быстрей поверил в пришествие инопланетян, чем в возможность того, что произошло в стране впоследствии. А тогда только членство в коммунистической партии давало виды на жизненные перспективы такому простому парню из Соцгорода, как я. В университете поступить было абсолютно нереально, спускаемые лимиты на интеллигенцию были ничтожны. Не зря же добрый дедушка Ленин предупреждал, что «интеллигенция не мозг, а говно нации». Весной 1986 года я предпринял такую попытку в армии, командование батальона меня поддержало, но я был с негодованием отвергнут старыми пердунами, членами парткомиссии политотдела стройуправления. Когда я увидел этот гербарий, засушенные лица, пожухлые глаза, то сразу понял, каким будет мой приговор.

— Вы что сержант, белены объелись?! У вас в роте преступление за преступлением. Думаете, только офицеры в ответе за это? А вы, как секретарь комсомольской организации, какую роль отводите себе в деле укрепления воинской дисциплины? Искорените преступность в роте — станете кандидатом. А пока — недостоин!

Ну и ладно. Спасли от позора. Слава ветеранам!

А преступлений и точно было хоть отбавляй. Хулиганствующая была наша рота. Редкие кадры её населяли. Решил недальновидно как-то патруль проверить документы у слегка подвыпившего стройбатовца в центре Одессы. К несчастью всех участников инцидента этим стройбатовцем оказался наш Паша Шеремет — пацан правильный и гордый. Заспорили они с командиром патруля — имеет ли право стройбатовец гулять по Одессе в хэбэ и под шофэ [111] Под шофе — нетрезвый. ? Мнения сложились совершенно противоположные. Используя последний довод, Паша в два удара уронил командира патруля, сбацал на нём пару па ногами и пошёл себе мирно своей дорогой. Солдатики, кстати, патрульные в дело благоразумно не вмешивались. Офицер не поверил в доказательную базу Шеремета и после предупредительного выстрела, метко, по-ворошиловски прострелил Паше ногу.

Огнестрельное оружие опасный, но убедительный довод. Хотя в жизни по-всякому бывает.

Вёз я свои сапфиры из Одессы, огранённые на тамошнем ювелирном заводе. Как всегда, когда я был с продукцией нашего МП — малого предприятия, ехал я в вагоне СВ. Сев в вагон, убедился в первую очередь, что ночник исправен, а значить смогу почитать на ночь, стал я ждать попутчика. Кто он на этот раз? А вдруг повезёт…?

Зашёл парень примерно моего возраста с «дипломатом» в руке — не повезло! Состоялось быстрое поездное знакомство. Парень оказался одесситом, юристом. Ехал он в Киев на суд, отстаивать права какого-то Одесского предприятия. После первой бутылки под кусок копченой колбасы, наткнулись мы с ним на армейскую тему. Я сказал, что в Одессе у меня друзья-сослуживцы, а он, оказывается, в Киеве останавливается у своих друзей-сослуживцев. И пошло и поехало. Тема армии бездонна, лишь бы выпивки хватало. Среди ночи, чтобы не будить других пассажиров своими шумными выходами в тамбур на перекуры, мы получили разрешение курить прямо в купе. Была и вторая бутылка, и, кажется, третья. Пили и с проводницей, и без, и много…