Дмитрий Пригов - Места

Именно так — порезанных, а не застреленных там, или взорванных. Каждый вынос я провожаю долгим взглядом, прослеживая до грузовой машины, куда их помещают. Она стоит с открытым задним бортом. Носилки загружают туда в несколько рядов, то есть уже одни на другие. Так много жертв.

Все это являет собой прямо-таки ослепительную картину ярко-красных пятен крови на фоне белого снега. Да, да, сияющий снег, белые одежды санитаров и врачей, белые же простыни, укрывающие тела и безумно красная кровь, проступающая сквозь покрывала и рассеянная каплями по снегу. Все таинственно освещается голубоватыми вспышками многочисленных санитарных и милицейских машин. Люди суетятся и страшно озабочены, так что некого и расспросить о случившемся.

Сбоку у ближайшего подъезда, на месте доски объявлений замечаю некие проецирующиеся бледные, постоянно сменяющиеся, слайды, на которых демонстрируется информация о произошедшем. Подхожу. Слайдов, видимо, немного, штук пять или шесть, так что они все время возвращаются, и я успеваю их просмотреть. На первом изображена ничем не примечательная группка людей, в центре которой находится пожилой румяный мужичок с растрепанной бородой и в нелепом косоватом армяке. В него утыкается указательная стрелка на экране. Из неясных пояснений за-экранного голоса я понимаю, что это лидер какой-то неконвенциональной тайной религиозной группы, результатом деятельности которой и стало нынешнее побоище в подвале моего дома. Сбоку подваливает группа несуразных, несуразно же обряженные людишек. Один из них, напоминающий того самого мужика на экране, но помельче и с бородкой пореже, загораживая собой слайды и изгаляясь, начинает что-то объяснять про лживость данного официального информационного сообщения. Он все время подхихикивает и подергивается, словно почесывается, и хитровато взглядывает на своих спутников-соратников. Я оглядываюсь, присматриваясь к остальным.

Они поддерживают его аргументы. У них вид весьма неприятный и неопрятный — полубомжей, полуобнищавших жителей соседних деревень. Я отхожу в сторонку. Рядом со мной стоит молчаливый парень, как и я, видимо, не принадлежащий к этой секте. Но тоже весьма подозрительного вида. Весьма.

Группа вместе со своим лидером отчаливает. За ними, постоянно оборачиваясь на меня, медленно удаляется и парень. Я тоже направляюсь к своему подъезду. Подходя к нему, задерживаюсь, ожидая пока скроется из виду вся группа и подозрительный парень.

Он, конечно, вроде бы отдельный от них, соображаю я, но ведь, может оказаться и подсадной уткой. Просто притворяется отдельным, чтобы выследить, где я живу и прикончить меня тем же самым способом. Порезать. Ножом перерезать горло — именно так представляется мне их способ убийства многочисленных жертв в подвале дома.

Пережидаю, пока все скроются из виду. Оглядываюсь. Еще несколько повременив, подхожу к своему подъезду. Замок от входной двери, куда нужно вставлять ключ, находится почему-то в отдалении и к тому же за углом, в специальной стеклянной будке. Пока вставляешь ключ, пока открывается дверь и ты возвращаешься к Ней от той стеклянной будки, кто-нибудь вполне может проскользнуть внутрь. Так и есть, кто-то успевает пройти в подъезд и захлопнуть за собой дверь. В наступивших сумерках я не смог даже заметить, кто — может быть, тот самый парень или его бородатый фанатик-учитель. Я решаю, что сейчас снова открывать дверь и пытаться войти в подъезд достаточно опасно. Решаю переждать.

Внезапно чувствую немалый голод и направляюсь в сторону двух ближайших одинаковых, соседних (буквально дверь в дверь) нехитрых местных забегаловок, тускло освещенных слабомощной оголенной лампочкой в непроглядной тьме. Лампочка свисает на длинном проводе, почти касаясь головы. Я все время отклоняюсь в сторону.

Однако, поздно — заведения могут быть закрыты. Вспоминаю, что в одном из них работает мать моих знакомых. Приближаясь к ним, я миную какую-то нелепую женскую фигуру. Оборачиваюсь на нее, наклоняюсь, чтобы разглядеть лицо, затененное платком, надвинутым на самые глаза, и узнаю в Ней именно ту самую мать моих знакомых. Она как-то криво подмигивает мне узким татарским глазом на огромном скуластом лице. Впечатление странное и достаточно неприятное. Я поспешаю войти в одно из заведений. Оно достаточно облезлого вида и пустынно. Подхожу к раздаче, рассматриваю небогатый ассортимент блюд за стеклянным прилавком. Мне приглядываются котлеты. Как только хочу заказать блюдо, вдруг сразу же оказываюсь в какой-то высокой, светлой и опрятной комнате.

Это больничная палата. Я сижу на стуле. На ближайшей кровати лежит именно та самая знакомая, мать которой и работает в забегаловке. Она перевязана бинтами, сквозь которые сочится ярко-красная кровь. Я вспоминаю, что она недавно оказалась жертвой какого-то местного маньяка. Теперь понимаю, какого. Также понимаю, что вовсе не стоило бояться ее матери. Мне неловко. Однако, тут же приходит на ум, что она вполне может быть членом той самой изуверской секты и ради веры не пожалеет и своей дочери. Оглядываюсь.

На другой койке, справа от меня, сидит другая девушка, тоже вся в крови.

— Вы больная? — спрашиваю я.

— Да. Я здесь вместе с ней, — она кивает в сторону моей знакомой. Понимаю, что они жертвы одного и того же преступления. В это время открывается дверь, и прикрытая огромным платком с головы до пят, так что уже не рассмотреть лица, входит та самая мать, неся огромный поднос с моими чаемыми котлетами, вилками и ножами. Приглядываюсь и с ужасом понимаю, что под платком скрыт памятный бородатый мужичонка.

И все.

Сижу на скамейке в небольшом московском скверике. Лето, тепло. Я в легкой светлой рубашке. Расслабленно и легко откинулся на рейчатую спинку деревянной скамейки. Вижу себя со спины. Лица не разглядеть, но ясно, что это я.

Передо мной огромное длиннющее здание, уходящее куда-то в неимоверную даль, в глубину. Выходящий на меня фасад на манер конструктивистских зданий закруглен. Здание сплошь стеклянное. На многочисленных его, насквозь прозрачных этажах мелькают люди. Строение сверкает как хрустальное, отражаясь, удваиваясь в чуть влажном асфальте. Прямо как классно прорисованный архитектурный проект (бывали раньше такие, я видел их в немалых количествах на разного рода ретроспективных выставках).

Я жду кого-то, но не нервничаю. Времени предостаточно. В стеклянной крутящейся двери появляется человек. Выходит, на мгновение останавливается, оглядывается, отделяется от здания и направляется ко мне. Я встаю и иду прочь. Он догоняет меня и подстраивается сбоку.