Дмитрий Пригов - Места

Обычный ташкентский одноэтажный оштукатуренный затененный дом. Но жарко. Тут же бродят ручной тигр и огромная собака. Собака огромная. Я соображаю, что она здесь на тот случай, чтобы в случае чего смирить тигра.

— Разумно, разумно, — отмечаю я про себя, удовлетворенно покачивая головой.

В комнату входит молодая русская же девушка, дочка хозяина, и ведет меня в соседский узбекский дом, где свадьба. Нужно пересечь только маленький дворик по глине, утоптанной до состояния твердой глянцевой, почти мраморной поверхности. Босые ноги чувствуют ее не расточающееся даже в ночи тепло.

Да, — отмечаю про себя, — действительно, я ведь босой.

Вдоль забора несколько низкорослых деревьев.

Беспорядочно толпятся молчаливые узбеки. Если и слышны голоса, то только русские. Приглядываюсь — это именно узбеки изъясняются по-русски. Я улыбаюсь им. Мне приятно, что я смогу понять все, здесь происходящее. Низкорослый, расплывающийся в улыбке хозяин вовлекает меня в какой-то групповой танец с притопыванием и вскликиваниями. Я, благодаря практике современных молодежных танцев, выкидываю некие необыкновенные коленца из твиста. Это приводит в восторг собравшихся. Все отступают, и я танцую один в кругу обступивших и веселящихся гостей. Они неприлично громко смеются, прямо заливаются смехом. Их комментарии, как мне представляется, весьма сомнительного свойства. Непонятно — эротического ли, просто надсмехательного? Но ясно, что они не просто эдак наивно и простодушно радуются и удивляются моим московским выкрутасам. Нет. Я пытаюсь не обращать на них внимание. Вернее, решаю не обращать. Наконец, устаю и, тяжело дыша отхожу в сторонку. Хозяин-узбек, отец невесты, радостно хлопает в ладоши, подбегает ко мне вплотную. Я вижу его широкое в многочисленных коричневых морщинах смеющееся лицо. Он предлагает мне, как почетному гостю, поехать прямо сейчас куда-то, посмотреть скульптуру.

— Туркменскую? — спрашиваю я.

— Почему туркменскую? — справедливо удивляется он.

— Действительно, почему туркменскую? — удивляюсь и я своей глупости. — Конечно, узбекскую. Какую же еще? –

Хозяин удовлетворенно кивает головой. Я отхожу к ограде под тень дерева и жду. Потом обращаюсь к дочери моего русского хозяина, приведшей меня сюда:

— Поедем сейчас, это, значит, еще не скоро? — она улыбается в ответ. Понятно — восточные привычки и обиход. Решаю смиренно ожидать. Все время раздаются звонки, и в воротах появляются новые гости с какими-то неимоверными огромными подарками. Я их именно так и определяю как неимоверные, даже не пытаясь рассмотреть эти гигантские запакованные сооружения размером с комоды. Они загромождают весь двор.

Скучая, развлекаюсь с подошедшим тигром. Он поразительно ласков. Даже обворожительно нежен. Я запускаю ему руку по локоть в пасть и вынимаю ее оттуда всю скользкую, облизанную. Тигр склоняет голову, снизу вопросительно и загадочно посматривает на меня. Я понимаю, что надо его в ответ погладить. Смущенно и поспешно обцеловываю его, приговаривая:

— Ну, извини, извини, забыл. — он прижимается ко мне мощным телом, почти вминая в стену.

Ждать надоедает. Выхожу от узбеков и направляюсь к дому своего приятеля, находящемуся буквально в двух шагах. Тигр мерно покачиваясь идет впереди. Огромная собака следует ровно за мной.

И тут прямо на крыльце я замечаю некую маленькую тварь размером с небольшую собачонку. Она страшно, но в то же время и беспомощно щерится. Не успеваю я сделать и движения, как тигр схватывает ее своей страшной пастью. Я не знаю что делать — кричать на него, бить кулаками по голове, звать на помощь? Я оглядываюсь. Собака спокойно огибает нас обоих и проходит в дом. Я решаю, что это, видимо, в порядке вещей. Видимо, тигр добр к своим, а чужих не жалует. Понимаю, что я — свой. Это успокаивает.

Прохожу в дом и ищу ванную, помыть руки. Света в ванной нет. Из умывальника выгребаю и откидываю в сторону огромное количество намокших и оттого чрезвычайно тяжелых, прямо-таки невероятно тяжеленных азиатских ковров. В узкую щель приоткрытой двери темной ванной вижу на веранде дома группу людей, собравшуюся вокруг тигра, склонившего голову над беспорядочной кучкой уже полуобглоданных косточек несчастной твари. Окружающие женщины, сложив руки на груди и сияя под бликами солнца голыми локтями, покачивая головами, о чем-то переговариваются с хозяином. Собака стоит и внимательно взглядывает на говорящих.

Одиноко, в меланхолическим раздумье брожу по пустынным комнатам. Жена куда-то ушла. Скоро вернется.

Рассеянно разглядываю помещение и мысленно представляю, как и где размещу по стенкам свои рисунки. Так сказать, обживаю пространство. Как я обычно это и делаю в каждом новом месте обитания. На сей раз это неизвестная квартира, видимо, из трех-четырех комнат. В широкий дверной проем вижу вторую, достаточно большую. Почти зала. Обставлено все солидно и несколько старомодно. Но приятно.

Оказывается, мы с женой на лето сняли это помещение, видимо, в пригородной подмосковной зоне. Недалеко от города — так ощущается. Я один и вполне расслаблен. За входной дверью слышны голоса. Лето, мало ли кто бродит или проходит мимо. Да, и окна настежь открыты.

Вот голоса уже на крыльце. Отворяется стеклянная дверь. Входит нестарая дородная женщина-хозяйка и за нею пожилая пара с вещами. Я узнаю в них своих старых московских знакомых.

Не близких, но вполне приятных. Они по-прежнему переговариваясь с хозяйкой, по-деловому расставляют свои вещи (чемодан и какие-то многочисленные сумки). Несколько раз выходят и снова возвращаются, появляясь все с новыми и новыми пожитками. Зачем и почему так много, удивляюсь я. Но молчу.

Наконец, они останавливаются. Переводят дыхание. Несколько устало, но удовлетворенно оглядываются. Указывая руками на разные углы комнаты, что-то деловито обсуждают между собой и с хозяйкой. Меня при том нисколько не принимают во внимание. Я в недоумении застыл с рисунком в руке, готовясь прикрепить его ровно посередине стены. С непониманием взглядываю поочередно на всех пришедших. По-прежнему ничего не ясно.

Наконец, они эдак формально здороваются со мной. Быстро кивают головами, как случайно и не к месту здесь оказавшемуся. Мужчина, тот самый мой знакомый, достаточно бесцеремонно ходит по комнате, растворяя многочисленные дверцы и ящики. Заглядывает в шкафы. Берет в руки наши вещи, еще не разобранные до конца, разбросанные по стульям и прямо на столе. Зачем-то внимательно рассматривает их. Таким же образом у него в руках оказывается и один из моих рисунков. Я моментально подскакиваю и достаточно нервно вырываю его у него из рук. Он снисходительно улыбается, отряхивает руки, отворачивается и вальяжно бредет в другую комнату. Хозяйка, наклонив голову к жене моего знакомого, по-прежнему вполголоса переговаривается с ней.