Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Нет, не хочу. Но им решать.

— Решать тебе, Мату, — говорит Мейпс. — Только тебе. И я тебя прошу, как мужчина мужчину, скажи им, чтобы шли по домам.

Мату обежал нас глазами. Уж не знаю, что он хотел сказать, только сказать ему ничего не дали.

— Не выйдет, шериф. — Это с дальнего конца галерейки Клэту подал голос. — На этот раз не выйдет.

Мейпс повернулся к нему.

— Кто это сказал? — говорит. Он слыхал, откуда крикнули, и знал, кто крикнул, но думал, что Клэту не сознается. — Кто это сказал, спрашиваю? — говорит.

— Я, — говорит Клэту.

Мейпс прикинулся, что никак не отыщет Клэту: вон, мол, народищу-то сколько. И хоть Клэту один в дальнем конце галерейки сидел, Мейпс все равно прикидывался, что не может его отыскать. А как отыскал, поглядел на Клэту — и долго так, зло глядел. Думал, если поглядеть на Клэту подольше, тот глаза и опустит. Только Клэту глаз не опустил. Сидел, ружье на коленях держал и глядел на Мейпса глаза в глаза.

— Какая муха тебя укусила, Клэту? — говорит Мейпс. — От кого, от кого, а от тебя не ожидал, что ты на неприятности будешь нарываться.

— В том-то самая неприятность для меня и есть, — говорит Клэту.

— В чем же это? — говорит Мейпс. И зло так глядит на Клэту, как только здешние белые умеют глядеть.

— В том, что я неприятностей не имел оттого, что закон блюл.

— И что из того? — говорит Мейпс.

— А то, что стар я стал, — говорит Клэту.

— И что из того?

— А то, что пора мне, покуда я еще не помер, перестать закон блюсть, — говорит Клэту.

— Тебе, видно, не терпится в тюрьму попасть? — говорит Мейпс.

А Клэту ему:

— Надо думать, я, когда Бо убивал, знал, куда попаду.

— Аминь. — Это Бьюла с крыльца голос подала.

Мейпс глянул на Клэту, как здешние белые на негра глядят, чтобы укорот ему дать.

— А не стар ли ты для этого? — спрашивает Мейпс. — Что-то ты больно развоевался.

— Мне всегда хотелось воевать, — говорит Клэту. — У меня аж все нутро перегорело оттого, что я воевать не давал себе воли.

— Вот как, — говорит Мейпс и поглядел на Клэту, зло поглядел.

— Вот так, — говорит Клэту. — И зря вы будете говорить с Мату. Ведь не он убил. А я.

— Вот как, — говорит Мейпс.

— Снова-здорово, — говорит Чумазый. Он на корточках у дорожки пристроился, во рту коротенькую замусленную самокрутку держал. Какую он самокрутку курил — ту же, что минуту назад, другую, — нипочем не узнать. Никто не видал, чтобы Чумазый новую самокрутку закурил. Когда ни посмотришь, у него в зубах до половины искуренная самокрутка — замусленная, грязная и до половины искуренная. У него небось карманы полным-полны таких самокруток — грязных и наполовину искуренных. — Поимейте стыд, дайте человеку…

— А тебе бы лучше помолчать, — говорит Мейпс. — И ты, и вся твоя семейка одну работу только и знаете — от работы отлынивать.

— Так было до нынешнего дня, — говорит Чумазый. А сам глядит на Мейпса и голову набок держит, чтоб дым глаза не ел. — Но нынче я…

— Ты что, прерывать меня себе позволяешь? — спрашивает Мейпс.

— Он себе еще и не то позволяет, — подал голос Джонни Пол — он по другую сторону от Мейпса стоял.

Мейпс враз к нему повернулся. Но повернул одну голову. Этакую тушу-то быстро не повернешь.

— И ты туда же, Джонни Пол, — говорит.

Джонни Пол кивнул:

— И я.

Мейпс все еще на Джонни Пола глядел, но тут Жакоб Агийяр заговорил.

— Да нет же, Чумазый, нет, Джонни Пол. И ты, Клэту. Это я убил, — говорит. — Я не забыл, как они мою сестру жизни решили.

— Теперь я все вижу, — говорит Мейпс, а сам уже на Жакоба глядит.

— Чего вы видите? — говорит Джонни Пол.

Мейпс все еще на Жакоба глядел, а тут Дин Лежен заговорил. Дин и его брат Дон стояли бок о бок, посередке между дорожкой и огородом.

— Я убил его, — говорит Дин и стукнул себя в грудь. — Я, я, а не они и не мой брат. Я сам. За то, что они племяшку мою Мишель Жижи жизни решили.

— Теперь я все вижу, — говорит Мейпс и поглядел на Дина и на Дона разом. — Все.

А Джонни Пол ему, и громко так:

— Ничего вы не видите, — а сам на Мейпса и не глядит, глядит на трактор и на прицепы с тростником на дороге. Но видеть он их не видит, это я понимал. А вот чего он думает, я не понимал, покуда не увидел, что он смотрит на нашу деревню, где допрежь папа с мамой его жили. Только от ихнего бывшего дома не осталось и следа. Да и от других домов тоже. Место, где ихний дом стоял, сплошь бурьяном заросло. — Глядите-ка, — говорит Джонни Пол. — Сюда глядите. Вы чего-нибудь видите? Чего вы видите?

— Я ничего, кроме бурьяна, не вижу, Джонни Пол, — Мейпс говорит. — Если ты об этом речь ведешь.

— Да, сэр, — говорит Джонни Пол. И на Мейпса и не глядит, все глядит на деревню. — Да, сэр, я так и думал, что вы только его и увидите. Но вот чего все остальные не видят? Чего, Руф, никто из вас не видит? — спрашивает Джонни Пол. А на меня и не глядит, все глядит на деревню. — Чего никто из вас не видит, Клэту? Чего никто из вас не видит, Гло? Чего никто не видит, Коринна, Кочет, Бьюла? Чего никто из вас не видит, ни один человек?

— Нет у меня времени слушать, чего вы там не видите и почему не видите, — говорит Мейпс. — Мне нужно…

Тут Джонни Пол пошел на Мейпса. Ростом он не ниже Мейпса будет, только тощий-претощий. И кожа у него совсем темная, цветом в жевательный табак. А глаза у него серые, такие же серые, как Мейпсовы, но той злости в них нет. И уставился на Мейпса в упор.

— У вас, шериф, только время и есть, больше, — говорит, — у вас ничего нету.

— Что такое? — говорит Мейпс.

— Я его убил, — говорит Джонни Пол.

— Я вижу, у меня другого выбора нет, — говорит Мейпс, — либо мне придется торчать здесь и слушать твои россказни о том, чего ты не видишь и чего никто не видит, либо везти тебя в тюрьму. Вижу, другого выбора у меня нет.

— Да, сэр, — говорит Джонни Пол. — А только вы все равно ничего не видите. Заросли-то вы, понятно, видите, но вы не видите, чего мы не видим.

— А ты видишь, Джонни Пол? — спрашивает Мейпс.

— Нет, и я не вижу, — говорит Джонни Пол. — Вот почему я его и убил.

— Теперь я все вижу.

— Нет, не видите, — говорит Джонни Пол. — И видеть не можете. Надо всегда жить здесь, чтобы всего этого не видеть. А не бывать здесь наездами. Чтобы всего этого не видеть, надо семьдесят семь лет здесь прожить. Нет, шериф, ничего вы не видите. И даже не знаете, чего я не вижу.

— А ты знаешь, чего ты не видишь? — спрашивает Мейпс.

— Спросите Мату, — говорит Джонни Пол.

— Я тебя спрашиваю, — говорит Мейпс. — Мату я позже займусь.

— Спросите Гло, — говорит Джонни Пол. — Спросите Такера. Гейбла. Клэту. Янки спросите. Спросите Джеймсона. Хоть кого спросите, хоть всех до одного спросите, чего они давным-давно не видят.

— Ладно, — говорит Мейпс. — Рассказывай. Только поторапливайся. Я хочу еще порыбалить сегодня.