Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Чего это вы здесь делаете? — говорит. — Вы одни пришли?

— Одни. Я да вот он.

— Господи помилуй! — заохал он и засуетился. Таких суетливых людей я больше и не встречала. — Идите-ка, идите сюда.

Я подняла узел, и мы с Недом пошли за ним к его костру. На огне жарился кролик. Мы с Недом сели — он нам рукой показал. Гляжу, к дереву прислонены лук и стрелы. А он сел на корточки у костра и смотрит на нас.

— Так. Куда же вы все-таки идете? — спрашивает.

— В Огайо, — говорю.

— Господи, господи! — говорит. — Я в последние дни всякого навидался, но такого мне и не снилось. Идут то туда, то сюда, то туда, то сюда, а что делают, знают не больше вот этого кролика на костре. Небось есть хотите.

— У нас есть еда, — говорю.

— Картошки и кукурузы накрали? И помолчи, я наперед сам все знаю. Что, вы первые, что ли.

Он снял кролика с огня, положил на разостланные по земле листья, потом снял нож с пояса и разделил кролика на три части. Когда мясо остыло, он дал мне и Неду по куску. Мясо было вкусное, потому что он его жарил с диким луком, который набрал на болоте.

— Вы идете на Север? — спросила я.

— Нет, я уже тут, куда пришел, — говорит. — На Юге.

Я даже есть перестала.

— Ополоумели вы, что ли? — говорю.

— Ты-то, конечно, первая умница, раз додумалась таскать мальчонку ночами по болоту, — говорит. — Хорошо еще, что я вам друг, а не враг. Я же вас давно услышал — куда раньше, чем вы встали, чтоб прислушаться. Я на эту палку так долго опирался, чуть не уснул.

— Мы тихо шли, — говорю.

— Тихо для вас, а не для меня. Слышу-то я получше иной собаки. Как по-твоему, чем я силы поддерживаю? Картошкой и кукурузой?

Я ничего не ответила. Мясо было вкусное. Только я-то не хотела ему это показывать: откушу тут, откушу там, будто мне и не нравится.

— А кто у тебя в Огайо? — спросил он.

— Мистер Браун.

— Какой мистер Браун?

— Мистер Браун, солдат-янки.

— Господи помилуй! — говорит охотник и головой качает. — Чего только я не наслышался, но это все бьет!

— А чего вы идете на Юг? — спрашиваю.

— Что-что? — Он не ел, а думал о том, как я пошла искать Брауна. — Я ищу своего отца, — говорит. Но все равно видно, что думает он о том, как я пошла искать Брауна.

— А мама у вас умерла? — спрашиваю.

— Что-что? — И опять на меня смотрит. — Нет, моя мама не умерла. — А сам смотрит на меня, будто думает о том, как я пошла искать Брауна. — Где она, я знаю. Теперь вот надо найти отца.

— Вы все жили здесь, в Луизиане?

— Что-что?

— Ваш папа и вы все?

— Когда его продали, он жил в Миссисипи, — говорит охотник. — А где он сейчас, не знаю.

— Тогда откуда же вы знаете, где его искать?

Тут он на меня озлился.

— Буду делать то же, что и ты и этот малец. Искать везде. Только у меня ума немножко побольше.

— Били бы вас все время, так вы бы тоже убежали, — говорю.

— Ну, били меня, — говорит. — И брось похваляться, будто никого, кроме тебя, и пальцем не трогали.

Я ела кролика и обсасывала косточки. Мне больше не хотелось с ним спорить.

— А кого вы еще встречали? — спросила я. — Кто-нибудь шел в Огайо?

— Они в разные стороны шли. Кто в Огайо, кто в Канзас, кто в Канаду. А некоторые так даже в Луизиану и Миссисипи.

— Луизиана и Миссисипи — они же не на Севере.

— Верно, не на Севере, — говорит он. — Но они уходили, прямо как ты — в узелке картошка да одежа, и все. Ни карт, ни проводника — ничего. Будто свобода их на полпути ждет. Только не ждет она на полпути. А когда и до места дойдешь, может, ее и там не окажется.

— А мы все равно пойдем, — говорю. — Мы вон уже сколько прошли!

— Ну и сколько? — спрашивает. — Сколько дней вы идете?

— Три дня.

— И ты думаешь, за три дня далеко ты ушла? Да ты еще от своей плантации не отошла. Уж я-то знаю! Я ведь ходил, ходил, а никуда и не пришел. Все ищу да ищу.

Вид у него был такой, будто он вот-вот заплачет, и я не стала смотреть на него, посмотрела на Неда. А Нед лежит себе на земле и спит, в руках держит кремень и железку.

Я рассказала охотнику про патрульных и солдат, которые убили маму Неда и других, кто с нами шел. А он говорит, что сам видел, чего они вытворяют. Вот утром снял с дерева и похоронил человека, которого они повесили. И не просто повесили, а живот распороли, выпустили кишки.

— Зачем они это делают? — спросила я.

— А чтоб другие негры боялись, — сказал он.

Мы сидели и разговаривали, и разговаривали. Оба были рады, что нашлось, с кем поговорить. Я спросила про лук и стрелы. Он сказал, что сделал их, чтобы стрелять кроликов и птиц. А иногда ему даже удается поймать рыбу. Тут я сказала, что тоже смогла бы стрелять из лука. А он ответил, что у меня на это силенки не хватило бы. Такой лук согнуть только мужчине по плечу. Тут я его спросила, что он про мою силу знает, только он ничего не ответил, а потом сказал:

— Хочешь, чтоб я вас проводил обратно?

— Мы же не из Огайо идем! — говорю.

— Ты просто упрямая дура, — говорит он.

— Я у вас вашего кролика не просила! — говорю. Я наелась и стала нахальничать. — Очень он мне был нужен!

— А что же ты все косточки обсосала?

— Ничего я не обсасывала.

— Надо бы стукнуть вас обоих так, чтобы вы обмерли, да и отнести обратно.

— А я бы так заорала, что патрульные услышали бы и всех нас поубивали.

— Как же бы ты заорала, если бы лежала без памяти, дура ты, дура?!

Но я не растерялась:

— А я бы заорала, когда очухалась.

— Да пропади ты пропадом! А вот малыша жалко, — сказал охотник. — Ты только погляди, совсем покойник.

— Вовсе он не покойник, а просто он спит, — говорю. — И я сама могу о нем позаботиться.

— Ты о себе-то позаботиться не можешь, так где же тебе о других заботиться. Кролика ты не поймаешь, птицу не подстрелишь. А рыбу ты ловить умеешь?

— На свете и другой еды хватает, — сказала я.

Он опять поглядел на Неда.

— Если бы не отец, я бы вас насильно назад отвел. Или туда, где кто-нибудь взялся бы за вами присматривать. Двое ребятишек бродят по болотам, одни! Отродясь такого не видывал.

— Раз мы сюда дошли, значит, и дальше справимся, — сказала я.

— Ни с чем ты не справишься, — говорит. — Неужто тебе, дура, невдомек, что ни с чем ты не справишься?

— Сами бы и ели своего кролика, — говорю. — Да я их, кроликов, и в рот не беру!

Ну, он больше не захотел со мной спорить.

— Ложись-ка спать, — сказал он. — Я вас постерегу.

— Как бы не так! — говорю. — Вы хотите нас назад увести.

— Ложись спать, пигалица, — говорит.

Я потрясла Неда за плечо. Он проснулся и заплакал. Я сказала, чтоб он замолчал, а не то патрульные схватят. Я подождала, чтобы он протер глаза и совсем проснулся, потом мы встали и ушли. Все это время охотник молчал. Мы отошли совсем немного и повернули обратно. Я решила, что лучше не буду спать всю ночь.