Lena Swann - Искушение Флориана

— Вы разрешите мне Вас забрать отсюда? — вдруг быстро взял он ее за плечи: и Аманда, даже сквозь бредовую муть, по какой-то удивительной волне доверия к нему моментально почувствовала, что он не просто вовсе не пьян, но даже и не пригубил алкоголя. — Дело в том, что мне пора уже уезжать. Я живу не в Париже. Я завезу Вас сейчас по дороге в какой-нибудь отель в центре. Я Вам даю слово, что со мной Вы будете в полной безопасности. Я же вижу прекрасно, что на Вас тут охотятся несколько мужчин. Не думаю, что Вам безопасно тут в таком состоянии оставаться, когда все Ваши друзья разъехались. Боюсь, что Мэри еще вечером уехала к другу, не дождавшись Вас.

Аманда через плечо испуганно оглянулась назад, на торчащего рядом с ней, чуть отскочившего от нее, со злой, крайне недовольной рожей (помешали!), но склабившегося триллерного актера, — потом взглянула опять на этого странного, невысокого, не очень привлекательного пузатого человека, который предлагал ей защиту, — шатнулась, чуть не потеряла сознание, и будучи уже просто не в состоянии отвечать за себя сама, кивнула ему.

Он еле свел ее с лестницы (ох уж это отсутствие лифтов в Париже и необходимость спуска пешком с пятого этажа!).

Вырвало ее в первый раз где-то на уровне второго этажа.

— Это, видимо, мидии… — едва ворочая языком, утирая губы тылом ладони, чуть сконфуженно, выговорила она, шатаясь. — Аллергия…

— Нет-нет, это виски, — невозмутимым голосом возразил ее провожатый, стоя рядом, но чуть отодвинув ноги, чтобы не заблевала ботинки. — В неумеренном количестве, с непривычки, натощак.

Потом ее сильно рвало сразу у выхода из подъезда. И потом — сразу же, как только она залезла на заднее сидение его джипа. А на первом же светофоре, — когда джип резко остановился, — она упала на бок и заснула, — проснувшись, видимо, всего через несколько минут, когда он затормозил, вывел ее из машины и начал трепать ее за плечи, чтобы идти в отель.

Аманда шла с закрытыми глазами, опираясь на его локоть и то и дело сгибаясь пополам от приступов тошноты и слабости и жуткого, космического, головокружения.

Возле рецепции, в затхловатом отеле, он усадил ее в широкое кресло, а сам пошел разговаривать с портье и с рецепционисткой:

— Видите ли, девушке не очень хорошо, ей, по всей видимости, нужен врач… Не знаю, какие-то специальные препараты — прочистить желудок от интоксикации алкоголем… Мне, увы, нужно уезжать — но я оставлю вам вот денег, чтобы вы вызвали ей врача, ну и заплачу за номер. Не волнуйтесь — если будут какие-то дополнительные издержки — вот моя карточка, вы можете оставить всю мою информацию. Нужно, чтобы кто-то присмотрел за ней, — я боюсь, что если ее будет рвать, а она будет одна — она может захлебнуться случайно…

Аманда вырубилась и не слышала продолжения, но через минуту была разбужена им снова:

— Безобразие, они соврали, что у них нет ни одного свободного номера… Не хотят с тобой связываться! Какая черствость! Дикость, они решили, что ты — … Стыдно выговорить! Позорные бесчувственные люди. Ну что ж делать… Я отвезу тебя в другой отель, подороже. Пожалуйста, когда мы войдем в отель, постарайся держаться на ногах, хоть минутку, и открыть глаза.

В Хайятте ее, увы, начало тошнить прямо перед рецепцией, и менеджер, прибежавший на звон звоночка разъяренного рецепциониста, в отель ее поселить наотрез отказался и посоветовал вместо этого сдать ее в полицию.

— Что же делать?… Идиотская ситуация… — извинялся ее провожатый, растерянно стоя рядом с машиной, когда Аманда, выпав из его рук, опять чуть не рухнула на мостовую и он с трудом прислонил ее к корпусу джипа. — Всё это очень некстати… Мне правда уже пора уезжать… Слушай… Тебе надо быть уже завтра в Лондоне, на работе, или деловые встречи какие-то? — вдруг спросил он.

Аманда мотнула головой.

— Я могу тебя взять с собой, — но это очень, очень долгий путь, тебе будет тяжело, я не знаю, выдержишь ли ты… Я постараюсь ехать помедленнее, чтобы тебя не укачивало — ты спи тогда… А потом оттуда тебе куплю билет на самолет…

И когда он произнес, куда именно он едет, — Аманде просто показалось, что это у нее уже галлюцинации и пьяный бред.

Она кивнула, завалилась на бок на сидение, поджала ноги и моментально забылась.

Когда ее рвало в следующий раз (громким мычанием попросила, чтобы он остановил машину и дал ей проблеваться на улице, и он вовремя успел распахнуть дверь и вывести ее на обочину шоссе), был уже яркий день — и странно изменившийся пейзаж интоксикационного бреда был похож на пестренький провинциальный город.

— Где мы? — переспросила Аманда, и получила в ответ имя города, звучавшее на французском примерно как название британской телефонной компании, а заодно и имя цитрусового, — решила опять, что это глюки, и, всё так же отвратительно себя чувствуя, рухнула в бредовом страдальческом забытьи обратно.

Он разбудил ее еще раз вскоре — потому что у дороги в каком-то магазинчике на заправочной станции ему удалось купить для нее аспирин и развести его в бутылочке минеральной воды.

Были уже сизые сумерки, и на улице в воздухе почему-то резко пахло тёплой весной, когда он разбудил ее вновь и сказал, что, вот, они, наконец, доехали, и что она, наконец, сможет принять душ и выспаться здесь до завтра. Аманда по-прежнему не могла крепко стоять на ногах, но, для того, чтобы подняться по ступеньками белого каменного трехэтажного, многоуровневыми уступами как-то на крутом пригорке выстроенного, домика и дойти до указанной провожатым комнаты, шагнуть к кровати (у которой наконец-то не было колёс! И места хватало, чтобы вытянуть ноги!) и свалиться в нее не раздеваясь, сил у нее всё же хватило.

Проснулась она посреди ночи: вздрогнув, моментально почувствовала жгучий стыд (особенно, представив себе, как выглядит теперь заднее сидение джипа), — но, вот странное дело: не испытав никакого (необходимого, казалось бы, органичного и естественного) страха от того, что находится в незнакомом доме у незнакомого человека. Лежа на перине и потирая жутко болевшую голову, Аманда огляделась: беленькая, мелом выбеленная комнатка, с одной узкой кроватью темного дерева, с голубенькой деревянной крашенной кругленькой прикроватной тумбочкой на высокой ножке у нее по правую руку, и с узким, двустворчатым окном, у нее по левую руку, — закрытым голубыми деревянными ставнями, — и с высоким книжным стеллажом напротив и маленьким письменным столом. Медная лампа чуть правее от центра потолка — выключена. А свет идет от ночника на письменном столике. Аманда заметила чистое полотенце, аспирин, минеральную воду, апельсиновый сок и кусок белого хлеба на белом блюдце на круглой тумбочке, вскочила, тихо скрипнула нежно-голубой крашенной деревянной дверцей — в туалет, умылась ледяной водой из-под крана, порадовалась, что в ванной комнате нету зеркала, и что не видит она собственное лицо с перепою, и — возвращаясь в комнату, стаскивая с себя пальто и залезая под одеяло, мельком заметила: над изголовьем кровати — Распятие на белой мелованной стене.