Виктор Квашин - Таёжное чудо

— Извини, хлеба нет. Питайся.

— А вы?

— Не хочу. Давай, давай, не стесняйся, этого добра в ручье ещё много. Съесть надо, пока свежее. Дай-ка, — видя нерешительность Ани перед огромным куском, разрезал, разломал позвонки, сложил грудой. — Вот, бери прямо руками и ешь досыта. Такое мясо можно и без хлеба. Потом чай вот из этой кружки пей, целебный.

— А что там?

— Шишка, хвоя — лучшее от простуды. А я пойду, ульи откопаю.

Раскидывая мокрый тяжёлый снег, Трофимыч злился непонятно за что, на себя конечно. Снег прилипал к лопате, не скидывался. Трофимыч распсиховался, ткнул лопату в сугроб, закурил. Отчего-то вдруг возникла мысль пойти, взять ружьё и застрелиться. Ком подкатил к горлу.

Яркая птичка села напротив, пискнула, затрясла мелко хвостиком. Горихвостка.

— Ты-то что тут делаешь, бедолага? Отстала что ли? Улетай быстрее, видишь, зима тут навалилась. Пропадёшь.

Птичка выслушала, цикнула и упорхнула.

Трофимыч докопался до крайних ульев, приподнял подкрышник.

— Фу-у-у, — разом вздохнули пчёлы.

— Живы, мои хорошие! Сейчас я вам леточки прочищу. Ещё полетаете. Теплеет вон как.

Дочистил остальные, смахнул с пенька снег, присел с сигаретой, расстегнул телогрейку. Солнце пригревало вовсю, снег оседал на глазах. Снизу, из распадка рокотала река. «Теперь сюда и на тракторе не проехать», — подумал Трофимыч. Настроение улучшилось, по крайней мере, прошла злость. Пчёлки всегда успокаивают. «Поживём ещё…».

Аня вышла из дома, побежала к нему по тропинке, смешно по-девичьи выбрасывая ноги в стороны.

— А я к вам. Соскучилась одна сидеть. Что вы так долго?

— Ты чего без шапки? Пошли, пошли в дом, рано ещё тебе форсить, тем более после бани, — пробурчал Трофимыч, но почувствовал, что в душе стало хорошо.

— Трофимович, у вас тут всегда связи не бывает? Я позвонить хотела, а антенны совсем нет.

Аня вертела в руках красивенький, маленький, как игрушка, телефон. Трофимыч взял у неё, посмотрел, положил на стол. Он никогда ещё не пользовался сотовой связью, да и телефон видел до этого только один раз, не знал, что они разные бывают.

— Нет, здесь не берет. Экспериментировали тут по-разному, антенну пытались сделать — не выходит. Один тут с сопки звонил, с той, где я тебя нашёл, и то, говорит, неустойчивая связь.

— Жаль. А когда мы в деревню пойдём?

— В какую деревню?

— Ну, я думала, раз вы тут живете, дорога есть, значит, деревня где-то недалеко.

— До деревни двадцать семь километров.

— Ого!

— Да не в расстоянии дело. По хорошей-то дороге день пути. Дорога плохая.

— Что, совсем-совсем плохая?

— Совсем. По руслу идёт, два десятка бродов. Когда вода высокая так и машина не проходит.

— А сейчас?

— Сейчас плохо. Слышала, как река шумит? И пытаться не стоит.

Аня погрустнела, умолкла.

— Да ты не переживай, Аня, тут уж ничего не поделаешь. Главное, что жива осталась. Твои хоть знают, что ты на Лысую отправилась?

Аня кивнула.

— Кто у тебя, муж, дети, родители?

— Муж.

— Наверно уже МЧС на ноги поставил.

— Сомневаюсь. Трофимович, а как же вы тут один?

— Погоди, ну как это ты сомневаешься? Жена в тайге пропала, а он ничего не предпринимает? Это что ж за муж такой?

— Вот, такой… Давайте не будем об этом.

Трофимыч закурил. Спохватился, стал одеваться.

— Курите здесь, вы же привыкли…

— Нет.

— Ну, не уходите!

Трофимыч уселся у поддувала.

— Вы расстроились? Из-за меня?

— Да ты как в тылу врага, всё секреты у тебя. Не верю я, чтобы тебя не искали. Расскажи тогда, как ты на Лысой оказалась. Турпоход что ли? Или тоже с секретной миссией туда забралась?

Аня вдруг заплакала.

— Вот, господи, ну что ты… ну успокойся, не хочешь, не рассказывай. Думаешь, нужно мне всё это?

Она разрыдалась в голос. Трофимыч сто лет не слышал женского плача. Ему стало ужасно жалко девчонку. Он подошёл, погладил по волосам. Они были тёплыми и необыкновенно мягкими.

— Ну, поплачь, легче станет. Всё хорошо. Жива, здорова, остальное наладится.

— Да ничего не наладится! — сквозь слезы воскликнула Аня. — Они специально всё подстроили!

— Кто они? С кем ты ходила?

— С мужем и его сотрудницей. Я не хотела идти, он уговаривал, говорил, что коллектив собирается. А потом сказал, что никто не пришёл.

— Как же вы туда добирались?

— На его машине. Джип у него. Потом пешком.

— Ну, и что?

— Ничего. На вершину поднялись, там так красиво! Я им говорю: «Красотища какая!», оборачиваюсь, а он её обнимает.

— Тьфу! Да может, он её тоже от восторга по-дружески обнял?

— По-дружески такие места не обнимают, — Аня перестала плакать. — Я давно подозревала…

Трофимыч закурил ещё одну.

— И дальше что?

— Я психанула и ушла.

— Куда?

— Не знаю, в лес. Только чтобы их не видеть.

— А они?

— Они даже звать не стали.

Трофимыч молчал, затягиваясь глубоко, пуская дым в приоткрытое поддувало.

— Ладно, забудь. Ты мне скажи, как тебе изюбрятина?

— Вкусно! Я такого никогда не ела.

— Бери-ка кости, пойдём, угостишь своего спасителя.

Аня вдруг рассмеялась.

— Вы же мой спаситель. Вас костями угощать?

Трофимыч тоже улыбнулся. Не шутке, а тому, что Аня перестала плакать.

Сумерки наступили рано. Трофимыч зажёг керосиновую лампу.

— Ой, а у вас и электричества совсем нет? А как же вы тут без телевизора, без холодильника?

— Нормально. Мясо в ручье, зимой в снегу. Консервы, крупу, курево хозяева завозят.

— Какие хозяева? Разве это всё не ваше?

— Нет.

— А вы сторож.

— Я работник. Ну, и сторож тоже.

— И вы здесь постоянно? А как же семья? Приезжают?

— Нет у меня семьи.

— Не может быть!

— Это почему же?

— Вы такой… красивый.

— Я? Красивый? Ты издеваешься? Монстр!

— Да вы что! Вы не понимаете! Вы такой большой, сильный, смелый, вы меня спасли.

— А рожа?

— У вас хорошее лицо, доброе. Ну и что, что глаза нет, зато шрам придает мужественности. Мне кажется, вы были капитаном.

— Ага, капитан Сильвер. Механиком я был.

— Правда? Вы плавали? Я угадала!

— Плавал.

— Расскажите. Я так море люблю. Если бы мужчиной была, обязательно бы капитаном стала.

— А чего рассказывать? Работа, как работа.

— Вы же в разных странах бывали, в разных портах?

— Не так уж много, где бывал. Я на рефрижераторах работал, рыбу с промысла возили. У берегов Чили один год работали, заходили на берег за водой.

— Там же индейцы, вот здорово! А ещё?

— В восемьдесят втором новое судно с Балтики перегоняли, вот тогда да, почти кругосветка получилась: Гибралтар, Сплит, Порт-Саид, Мадрас, Сингапур, Шанхай. Тогда классный рейс был, впечатлений на всю жизнь. Я первую машину тогда купил.

— Здорово! Столько всего увидели. А что же оставили такую работу? Это из-за травмы, да?