Валерий Попов - Ты забыла свое крыло [Сборник]

— А про новое начальство я тебе говорил? Что они хотят?

— Знаю! Позитив, из глубинки. У меня это тоже есть!

— У тебя все есть!

— Разве ж это плохо? — Я даже обиделся. — Варюсь.

— Смотри совсем не сварись! — Его улыбка скривилась на весь экран.

— Ну так как? — спросил я.

Я тут кровью харкаю, лицом рискую! В смысле репутации лишь пол-лица удалось сохранить. А этот — лишь кривляется!

— Может, все это и интересно... — совсем ходуном пошел, — но с журналистикой я порвал. Ушел из этой клоаки... Теперь гуманитарной программой занимаюсь.

— Какой?

— Секонд-хенд развожу. По точкам. Но не для продажи, понял? Гуманитарная помощь!

— А когда приедешь?

— А я тебе нужен?

— Ну, как?!

...С литературой мы и без него разберемся, а вот в секонд-хенде лучше иметь блат.

И вот на Рождество уже он приехал. Вечером двадцать четвертого договорились с ним встретиться у метро, у башни Думы. Ждал, обзвонился уже ему — и уже когда я отчаялся и сунул свой мобильник в пальто, он явился.

Вокруг сверкала всяческая новогодняя канитель — огромная украшенная елка возле Гостиного, в витринах — крутящиеся снежинки, веселые гномы, щедрые обещания: «Третья шуба даром!» Как вот только до нее добраться?

— Как дела? — сразу спросил он, как только мы сели в пабе.

Седая бородка — и сам румяный, глаза добрые... ну вылитый Дед Мороз! Месяц назад, когда я уезжал от него из Парижа, сунул мешок:

— Отдай, кому нужно.

Я честно ходил с тем мешком в пункт приема гуманитарной помощи... но он оказался почему-то при секонд-хенде, да и рожи приемщиков мне не понравились. Даже в церковь ходил, но и там мне сказали, что вещи не берут, только деньги! Потом прошел слух, что я присвоил себе гуманитарную помощь. Лучше вообще ничего не делать — просто «быть благородным», ничем не рискуя. Это я в пабе ему и объяснял... но он с постной рожей сидел. В общем, с его высокими принципами (хорошо их иметь, живя вне реальности) пониманья не проявил.

— Я как раз привез крупную партию секонд-хенда... — Долгая пауза. — Но согласись — вряд ли можно доверить ее тебе. Ты уже себя показал!

Вкусная пауза... салат оливье. Во Франции почему-то его не встречал.

— Впрочем, если будет какой-то достойный вариант — позвони!

А я, значит, вариант недостойный. Испытатель проекта «секонд-хенд». Но — проворовавшийся!

Посидели с ним бурно... особенно я. А его высокомерье не пострадало. Более того, когда мы уже одевались, он заметил вскользь:

— Хорошее пальтецо!

Это уже меня вывело из себя. Да, пальтецо. На помойку, что ли, надо было выбросить его? Снова ему рассказывать, как я намаялся с ним, чтобы «отдать в хорошие руки!» Вот они, «принципы»... только друзей разделяют. Хороший когда-то был мужик. И все понимал. А теперь!

Тут-то все это и случилось. Между стеклянными дверями у входа в метро в несколько развязной позе мужчина лежал, одетый, явно не по сезону, в спортивный костюм... хотя он вряд ли спортсменом являлся. Короче, не подготовился к зиме. Я скинул свое французское пальто, укрыл «спортсмена». И пошел к эскалатору.

— Эй! — Кузя крикнул.

Но я даже не обернулся. С ним только так.

И я поплыл вниз. А что сделал он, «принципиальный»? Мог бы догнать. Прикрыл бы полой, пока я в одном костюмчике от метро до дому шагал. Вот она, их «доброта»!

Проснулся я в отчаянии. И более того — в панике. Первым делом (всегда так делаю, в тревожное утро), еще не открывая глаз, похлопал по тумбочке... Мобила? Нет! Может быть, в пальто? Кинулся — и пальто тоже нет. Подарил, благородно! Ну что, доволен, мой друг?

Так и сидел в прихожей. Некуда спешить. В мобильнике вся жизнь была — как у Кощея Бессмертного — в игле. Не Бессмертный теперь. Жизнь закончилась. И потеря мобилы это только подчеркивает. Все осталось в уходящем году. Мобильник, в общем-то, жалко... как и всю мою ушедшую с ним жизнь. Но, видимо, время. Я сник. Впереди — тишина!

Зазвонил телефон. Но, к сожалению, не мобильный... Кузя!

— А почему ты по мобильному мне не звонишь?! — дерзко, но с какой-то надеждой сказал я.

— А он разве есть у тебя?

Это насторожило.

— Но в целом поступок твой одобряю! — проговорил он насмешливо. — Дарить так дарить!

— Сволочь!

— Почему? — поинтересовался он.

Я молчал. В памяти моей проходила жизнь... которая ушла от меня в маленьком черном саркофаге размером с ладонь... А вдруг еще появится? — мелькнула надежда. Но как? Чудес не бывает. И не надейся. Даже в Рождество. И на что надеяться? Все! Осталось разве что... только этот вот... Кузя-друг! Если только можно его назвать другом.

— Ну... все? — злобно проговорил я.

Сколько можно еще терпеть издевательства?!

— Подожди... — вдруг деловито произнес он.

— Чего ждать?!

— Звонят по мобильнику.

И вдруг в трубке послышалась родная до боли трель! Сперва глухо — потом громко, в самое ухо. Чудо! Это мой! Живой! А я уже с жизнью прощался!

— Так он у тебя?!

— Да как-то вот затесался!

«А пальто?» — хотелось выкрикнуть мне... но это было бы мелко.

— Погоди... Алло! — глухо Кузя произнес в отдалении.

По моему мобильнику — как по своему!

— Кто звонит? — закричал я.

Сердце заколотилось, а уже почти что стояло совсем.

— Алена какая-то... — доложил Кузя по проводу. — С Рождеством поздравляет тебя. Может быть, что-то передать?

— Передай, что я тоже поздравляю. Но не могу подойти. Болен.

— Да. Ты болен серьезно... Может быть, еще что-то передать?

— Передай, что я рад.

И так оно на самом деле и было.

Алену я только один раз видел после Монтрё. Позвонила осенью:

— Приезжай.

— Это опять насчет кладбища?

— Ну что ты! Я в Токсово тут сижу, по хозяйству все! Помощь нужна.

Не поверил сперва, что за этим приглашает. Вырядился, как настоящий король. Секонд-хенда! В метро отраженья ловил. А добрался к ней в дом — она сразу же мне кинула что-то из деревенского быта.

— Надень! В саду много работы.

Дала мне табуреточку ростом со щенка — сидеть. Банку железную с какими-то ядовитыми белилами. И кисть. Оказалось, стволы яблонь мазать, нижнюю часть. Показала докуда — и ушла. Сидел, мазал. Все затекло. От ствола к стволу уже ползком добирался, оборудование за собой волоча. Удивительно: как намажешь ствол, и из него сразу тучей вылетают мельчайшие ядовитые мошки, все уже в белом, как в саване, — но еще кусают. С приветом с того света. Обмазал всё! Думал, мошек уничтожаю, но оказалось, что еще для того, чтобы зимой голодные зайцы кору не драли. Вот так! Потом, конечно, помогла распрямиться, угостить повела. Не в комнате, правда — а в подсобке, как работнику. Картофель. Огурцы. Самогон свой. Степенный разговор.

— Ну как живешь-можешь?

— Ну-у... Как живу, так и могу!

— И то верно...