Игорь Адамацкий - Птицелов

Школьные проверки все же изредка были. Помню, пришла инспектор из «гор-оно». У меня в уроке — поэмы «Маяковского». Вечером у нее разыгрался от моего урока дикий приступ печени. И пришлось провожать ее, бедную, до трамвая.

Когда вышли книги под авторством Брежнева — «Малая земля» и «Возрождение», во всех школах требовалось провести уроки по этим книгам, и директор сказала:

— Игойек, возьми съязу две гьюппы.

Большой класс был полон. Не часто увидишь такую благодарную аудиторию. Им я сказал:

— Так, господа, внимание. Отвлечемся от имени знаменитого автора и рассмотрим тот текст, который перед нами. Что это такое на самом деле. Без гнева и пристрастия.

Через пятнадцать минут анализа в классе стоял хохот и продолжался с паузами до конца урока. Директор заглянула, испуганная.

— Все в порядке, Антонина Ивановна, мы подробно анализируем книги Леонида Ильича.

Через год в комнатке учителей я спросил училок:

— Помните, была такая книга известного писателя, лауреата государственной литературной премии, очень известного, книги которого издавались по всей стране. Очень известного, самого известного, переведенного на все языки мира.

Никто и не вспомнил, пока я не назвал имя.

Когда по Би-Би-Си услышал о награждении Нобелевской премией А. Д. Сахарова, тотчас по автомату с Апрельской улицы позвонил в Москву, чтобы поздравить. Трубку подняла Елена Георгиевна и приняла поздравление:

— А кто это говорит?

— Из Ленинграда. Должник Андрея Дмитриевича.

Сама же Антонина Ивановна, при ее двух высших образованиях, книг читала мало, или вообще не читала, или читала когда-то раньше, но зато от природы обладала умом ясным и сметливым.

Как-то прихожу после Пасхи:

— Антонина Ивановна, Христос воскресе !

— Воинственный воскрес , Игойек!

Мой друг, [97] Евгений Павлович Шмидт. живший с женой на Басковом переулке, — человек большой по размеру, весу, параметрам, душевной тонкости и доброте, по детскости натуры и такой же непосредственный, — выпускник Литературного института им. Горького, пестовавшего «нетленку» советских писателей, как-то сказал:

— Давай напишем сценарий.

— Какой?

— По повести Марка Твена «Таинственный незнакомец». Ты читал?

— Перелистывал. Скука смертная. О чем там?

— Средние века. Австрийский городок. Трое детей. И вдруг в городе появляется племянник Сатаны.

— Он детей не обидел?

— Нет. Исполнил все их желания.

— Молодец. А то я тоже люблю детей. Как Лев Толстой. Еще Хармс об этом говорил: «Лев Толстой очень любил детей. Бывает, поймает ребенка и гладит, гладит, пока обедать не позовут». Давай, так, Женька. Ты прочитаешь этого Твена и мне расскажешь. В твоем исполнении будет много выразительнее.

Так появился этот фильм. [98] «Филипп Траум» (реж. Игорь Масленников, 2 серии, 1989).

О сценарии «Арабеск» про девочку-балерину в самом начале войны [99] Ж. «Киносценарии», М., 1989. №2. Ролан Быков по телефону из Москвы говорил Шмидту минут сорок, убеждая, что таких умных и тонких девочек не бывает. Там же, на Басковом, Ролан Быков в лицах сыграл всего «Ревизора». Это было блистательно.

В доме у нас образовался пес, эрдельтерьер Шерри. Умный, образованный в собачьей школе, медалист выставок и с тонким чувством юмора. Он всегда улыбался, когда готовился совершить какую-то каверзу. С ним я и отправился летом 80-го в оставшемся отпуске к другу на Чудское озеро.

Там у Шерри возникло какое-то недомогание, напугавшее меня. Потом узнал, что это была инфекция, завезенная с московской Олимпиадой.

Поблизости ветеринара не оказалось. Решили наутро отправить за ветеринаром в дальнюю деревню. Не успели. Ночью Шерри не стало. К утру он истек кровью на полу в моей комнате. Он умер достойно, молча, без жалоб. Похоронен он там же, на берегу, в тридцати метрах от озера.

С утратой лучшего друга образовалась огромная, тоскливая, непрестанная, ноющая пустота. Тогда думал, куда же поведет дорога, которая меня выбрала.

Той же осенью была выставка художников. Заинтересовала. Пришел к одному, другому и попал к Иванову. [100] Борис Иванович Иванов, художник, писатель, журналист, общественный деятель. У нас обнаружились общие знакомые, Возникла идея создать общественную организацию, которая объединила бы литераторов, художников, музыкантов. Подобные движения возникали и ранее без стойкого успеха [101] История общественных движений Ленинграда во всех подробностях далеко не закончена, чтобы перевернуть эти страницы и забыть. . После долгих-долгих и многочисленных обсуждений и предложений на квартире Иванова возник Клуб-81 [102] О Клубе-81 и в России и за рубежом также много обильных текстов участников, сочувствующих, присутствующих и «около», и много слухов, предположений. Появлялось немало тех, кто «тоже принимал участие» в создании Клуба. .

Первое заседание при обильном составе, включая неуверенных и сомневающихся, прошло в музее Достоевского. В уставе Клуба не было ни слова о ведущем принципе советской литературы со времен М. Горького — «социалистическом реализме». Устав был принят и готов к действию.

Сама идея клуба возникла раньше, выкристаллизовалась в диссидентские времена. Уже в журнале «Часы» Борис Иванов размышлял и говорил о «новом почвенничестве», о степени свободы, которую можно было бы укоренить на советской почве. Далее был сделан шаг к созданию премии Андрея Белого, затем нелегальные конференции культурного движения и, естественно, порыв к созданию литературного клуба на советской территории. Энтузиасты пошли по дворцам культуры, библиотекам, пытались разговаривать с директором Дома Учителя, в Союзе писателей, где секретарь парткома вызвал во мне такую эмоциональную ярость, что я готов был перейти в рукопашную.

Но результат был естественным и предсказуемым. Состоялась моя, как представителя литературной общественности, беседа [103] Во дворце Белосельских-Белозерских. с Соловьевым, ответственным за эффективное блокирование культурного движения. [104] 5-й отдел КГБ.

Я изложил общее представление о ситуации в целом и в частностях. Не помню, что у собеседника были какие-либо серьезные аргументы против. Видимо, «наверху» если кто-то и сомневался в разрешении на реализацию проекта клуба, но почему бы и не рискнуть и если не остановить, то хотя бы попридержать или перевоспитать.

Куратором от союза писателей был определен Юрий Андреев, [105] Андреев Юрий Андреевич (1931–2009) «куратором» от органов [106] КГБ и Обкома партии — Коршунов (Кошелев) Павел Николаевич (Константинович). Все они полагали, что эти 70–80, каждый на свою особицу, литераторов могут стать «воспитуемыми». Ожидания не оправдались.