Игорь Адамацкий - Созерцатель

Он спросил, что нужно делать дальше. Пойти в общий отдел и в бухгалтерию, ответила заведующая, оплатить место на кладбище. Он пошел в бухгалтерию, ему выписали квитанцию на рубль пятьдесят копеек, это была стоимость места в земле для матери. Бухгалтер выписала справку на получение пособия в собесе в размере двадцати рублей. Это не двадцать, сказал сын, если я уплатил рубль пятьдесят, это восемнадцать пятьдесят. Меньше стоимости гроба. Бухгалтер пожала плечами и сказала, что таков порядок. Перед захоронением, сказала она, следует предупредить сторожа кладбища и производить захоронение в его присутствии. Пошел он, подумал сын. Хорошо, сказал он, конечно, мы позовем сторожа, пусть посмотрит, если не видел. Сын вернулся в дом матери, увидел, что в квартире столько же людей, сколько было. Сестра с зареванным, распухшим от слез лицом сидела на кухне, держась за сердце. Зять выглядел молодцом, он успел договориться о гробе. Гроб обещали сделать на местном заводе и даже обещали достать сухие доски. Нашлись добровольные могилокопатели, они обещали вырыть могилу за два часа и помочь опустить гроб. Раньше субботы нам никак не управиться, сказал зять, люди работают и днем не могут участвовать в похоронах. Сын позвонил в приемный покой и попросил назначить санитару время на завтра в два часа.

Я принесу одежду, сказал он. На следующий день в два часа он был в приемном покое. Медсестра протянула ему коробочку, из которой сын взял ключи от морга. Ваша мать там, сказала медсестра, а санитар, его зовут Леня, приедет в два. Сын взял ключи, пошел по больничному саду к моргу. Это было одноэтажное каменное строение среди больших кленов и высоких трав. Кругом было тихо и торжественно, как и полагается вблизи смерти. Моя мать там, думал сын, сидя на ступеньках морга в ожидании санитара, а я здесь. Через полчаса откуда-то сбоку вынырнул Леня, будто не приехал из города, а ждал за углом. Это был перезрелый, но не старый одутловатый мужчина со странными, будто свернутыми ушами. Его лицо было опухшим. Пьет, подумал сын, такая работа. Я знаю, сказал Леня, забирая ключ и открывая висячий замок. Он открыл дверь, оттуда потянуло душным сладковатым запахом. Жарко, сказал Леня, но я сделаю все как надо. Он вошел внутрь, прикрыв за собой дверь, и побыл там минуты три и вышел на крыльцо, попросил закурить. Сын протянул пачку сигарет и спички. Я сделаю все как надо, сказал санитар, закуривая. Но это сложно. Ваша мамаша грузная, тяжелая, а сейчас жара, июль, лето. Когда вы собираетесь хоронить. В субботу, сказал сын. Я сделаю все как надо, сказал санитар. У меня есть все препараты. Отчего она умерла. Это важно, спросил сын. Важно, ответил санитар, тогда я использую разные препараты. Если от сердца, то одни препараты, если от печени, то другие. Атеросклероз и инфаркт, сказал сын. Я сделаю как надо, сказал санитар.

Сколько это будет стоить, спросил сын. Двадцать четыре с копейками стоит лекарство, сказал санитар, и за работу сколько дадите. Хорошо сказал сын, я дам сорок пять. Не здесь, сказал санитар, пройдемте внутрь. Не бойтесь, я отвез вашу мамашу в прозекторскую. Они прошли внутрь, в крохотную комнатку, отделенную от прозекторской синей занавеской.

У окна, вплотную к стене, стоял простой стол, на нем пепельница, корка хлеба и резиновый передник. Сын положил на стол деньги и узелок с бельем и платьем матери. Подождите на улице, сказал санитар, я за полчаса управлюсь. Выпущу воду, обколю лекарством и одену. Сын вышел и сел на ступени морга. Было тихо и сыро. Через полчаса в дверях появился санитар в белом халате, обрызганном кровью. Кровь была старой, засохшей. Какие у него странные уши, подумал сын, как сморчки после заморозков. Я сделал все как надо, сказал санитар Леня, еще и не такие случаи бывали и никто у меня не обижался. Когда вы будете хоронить, спросил он. В субботу. Она пролежит хоть до воскресенья и все будет как надо, сказал Леня. До воскресенья не надо, сказал сын, мы будем хоронить в субботу. Все будет как надо, сказал Леня, не хотите ли посмотреть. Нет. Вы положили маску на лицо, спросил сын. Да, и сверху ее головной платочек. Все будет как надо. Сын заглянул в дверной проем. Мать лежала на каталке в тапочках, чулках, синем платье, очень грузная, лицо закрыто марлевой повязкой, правая, очень знакомая белая рука была откинута на сторону. Подвяжите руки, сказал сын. Найдите веревочку и подвяжите руки, иначе они застынут, затекут и трудно будет класть в гроб. Гроб будет готов в субботу. Санитар Леня ушел, закрыв двери и через минуту вышел. Все в прядке, сказал он, я сделал все как надо, они пролежит хоть до воскресенья и ничего с ней не сделается.

До воскресенья не надо, сказал сын, мы будем хоронить в субботу. Воскресенье будет потом, когда пройдем тесные врата смерти, неожиданно сказал сын. Он хотел подойти пожать руку Лене, но передумал и кивнул. До свиданья. Если вы мне понадобитесь, я вас найду. Отчего она умерла, сказал санитар. Сердце и голова, ответил сын, а до этого была война, фронт, передовая линия фронта и целая жизнь. Она была медиком. Потом ранение, контузия, осколки. Они так и остались. В ноге и в теле. И один глаз не видел. Руки и ноги отекали. Но в молодости была красавицей. Семьдесят лет. Это не шутки, сказал санитар, глядя в сторону. На следующий день в городе сын пошел в церковь отпевать. Ему дали бумажку, чистый конверт, две свечи и велели пойти вон туда и ждать, когда придет батюшка. Когда набралось восемь старушек, пришел батюшка, взял конверт, стал брать бумажки у старушек, отпевающих всех своих родственников. На некоторых бумажках было до двадцати имен. Священник в черной рясе с украшениями, с кадилом в руке, бородатый, солидный и добрый, начал отпевание. Сын стоял с зажженной свечой в руке и думал о матери. Ее душа еще где-то поблизости, думал он, и лишь через сорок дней отлетит к Богу. А может быть, и раньше отлетела. Она уже впереди, в вечности, впереди меня, каково ей там. Он взял горящую свечу в левую руку, и правой стал креститься неторопливо и аккуратно. Священник читал молитву, крестился правой рукой, а в левой держал кадило, куда, приподняв движением пальца крышечку, подбрасывал кусочки ладана, доставая откуда-то из-под рясы. Затем он повернулся спиной к алтарю и начал помахивать кадилом, и приятный сладковатый запах и легкий дым расползлись между старушек. Закончив службу отпевания и поминовения, священник лопаточкой насыпал в конверт песок из миски рядом с алтарем. Сын свернул конверт и положил в карман, поставил свечу на алтарь и спросил, как и когда что делать. Перед самым погребением, сказал священник, на лоб положите венчик, в руку молитву и перед тем, как закрыть крышку гроба, правой рукой насыпете землю крест-накрест сверху вниз и слева направо. Спасибо, сказал сын, дай вам Бог здоровья. Храни вас Господь, ответил священник.