Борис Дышленко - Людмила

Дверь мне открыла маленькая пожилая женщина в платочке, завязанном рожками вперед.

— Вам кого? — недоверчиво спросила она.

— Мне кого-нибудь из Вишняковых, — сказал я.

— А что ж вы звоните в тот звонок? — спросила женщина без раздражения, но с прежним недоверием. — Там же написано: Авданина.

— Простите меня, — смиренно сказал я. — Я выбрал ваш звонок именно потому, что на нем есть табличка. Из остальных звонков не знаешь, какой выбрать. Может быть, кто-то уже здесь не живет.

Женщина, как будто, немного смягчилась.

— Вы правы, — сказала она, продолжая стоять на пороге, — я говорила об этом. Никому нет дела. Ну, я понимаю, Вишняковы... Артистическая семья, — она тонко улыбнулась.

Откуда-то из глубины квартиры донеслись приглушенные звуки рояля. Мне показалось, один из контрапунктов Баха.

— Это у них?

— Да, — сказала она, — но вы проходите, проходите. Что вы стоите?

Она посторонилась, и я вошел в обширную прихожую. Здесь было сумрачно и загромождено какими-то шкафами, но впереди был виден проход.

— Вас проводить? — спросила ставшая любезной дама, но я какими-то винтообразными жестами руки показал ей, что я найду дорогу по звукам рояля.

Я прошел в следующую прихожую — коридор состоял из нескольких просторных рекреаций — и в третьей постучал в ту дверь откуда слышна была музыка. Но открылась другая дверь и не сразу — я понял, что те две комнаты были смежными, и одна из них не открывалась в коридор. В приоткрытых дверях появилась красивая, стройная женщина — это было общее впечатление, потому что в полутьме прихожей ее нельзя было как следует рассмотреть.

— Вы ко мне? — спросила она, глядя на меня так, как будто это заранее было исключено.

— К художнику Вишнякову, — сказал я, не зная, кем он ей приходится.

— Брата нет, — сказала она и сделала легкое движение, как бы собираясь закрыть дверь.

Я оперся рукой о приоткрытую створку.

— А когда он будет, вы не знаете?

Лицо женщины из равнодушного сделалось ледяным.

— Я не знаю, — сказала она и сжала губы.

— Его что, нет в Ленинграде?

— Не знаю, он не заходил несколько дней. Может быть, он в мастерской.

— Вы не могли бы дать мне адрес?

Женщина секунду поколебалась.

— Нет, — сказала она потом, — я не знаю его адрес.

— Жаль, — сказал я, — потому что ему это, возможно, тоже нужно. Я коллекционер.

Она, помедлив, посторонилась.

— Хорошо, я поищу.

Я оказался в большой, просторной, чистой комнате с высоким потолком, с лепным бордюром и таким же плафоном над старинной фарфоровой с бронзовыми рожками люстрой. Обстановка выглядела так, как будто собиралась на протяжении нескольких поколений: тяжелая, черная, резная мебель начала века; часы красного дерева, более ранние; ломберный стол; хрустальные и бронзовые подсвечники. Однако ничто не указывало на присутствие здесь художника — ничего специфического эта комната не заключала, а это, по-видимому, была комната ее брата, потому что рояль, на котором только что играли, находился в смежной комнате — его было видно отсюда в раскрытую двустворчатую дверь. Картин, правда, было довольно много, но это все были старые картины и, преимущественно, портреты. Было похоже, что он здесь не живет.

Женщине, вероятно, было лет тридцать или немного поменьше. Это была темная шатенка с очень белым и тонким лицом и голубыми глазами. Она была одета по-домашнему в легкий халат, но в туфлях на высоких каблуках и в чулках. Прическу имела гладкую, тоже домашнюю и никакой краски на лице, но она в ней и не нуждалась. Она двигалась, слегка откинувшись корпусом назад, была изящна, но не худа.

«Она могла бы быть хрупкой блондинкой, — подумал я, — если бы она вообще была блондинкой».

Она подошла к небольшому, обитому зеленым сукном письменному столу и, выдвинув ящик, стала рыться в каких-то бумагах.

— Здесь у него нет картин? — спросил я.

— Он работает в мастерской, — сказала она, не поворачивая головы.

Я сделал несколько шагов от буфета до дивана и обратно, остановился. Женщина, выпрямившись, обернулась.

— У вас есть карандаш?

Я вынул из кармана ручку, снял колпачок, подошел к ней. Она обернулась, взяла и, сильно наклонившись над столом, стала писать на клочке бумаги адрес. Я сделал шаг в сторону и осторожно, искоса заглянул. В том блокноте, который она от меня собой заслоняла, обе открытые страницы были заполнены какими-то записями. Я не мог разобрать, что там было написано, но это очевидно были не адреса.

Женщина выпрямилась, захлопнула блокнот, подала мне клочок вместе с авторучкой.

— Ваш брат, наверное, младше вас? — спросил я, засовывая клочок в нагрудный карман.

— Старше на два года, — ответила женщина.

— Странно, — сказал я. — Обычно младшие сестры бывают влюблены в своих братьев.

— До пятнадцати лет, — резко ответила она и тут же спохватилась.

Она с яростью посмотрела на меня.

— Кто вам сказал, что мы в ссоре?

— Вы что, никогда не бывали у него в мастерской? — спросил я.

— Ах, вот оно что? — она усмехнулась не то чтобы презрительно, но как-то высокомерно. — Я помню зрительно, — сказала она.

— A-а, зрительно, — сказал я. — Вот почему вы не хотели давать мне адрес. А потом решили дать и стали искать. А не найдя, вспомнили и написали. Так?

— Так, — с вызовом ответила она.

— Он перестал бывать здесь, а вы — у него, — сказал я. — Почему?

— Что вам, собственно, нужно? — спросила она.

— От вас ничего, — сказал я. — До свиданья. Спасибо за адрес, — и уже от двери, обернувшись, спросил. — Кстати, как его здоровье?

Она сделала шаг ко мне, нервно спросила:

— Какое вам дело до его здоровья?

— Да нет, — сказал я. — Я просто так спросил, из вежливости.

— Вы не очень-то похожи на вежливого человека, — сказала она.

— Как когда, — сказал я. — Иногда мне предлагают сесть, и тогда...

— Садитесь, — резко сказала она. — Садитесь и объясните толком, что вам нужно?

— Я сам не совсем ясно представляю, что мне нужно. Можно курить?

— Курите, — она подошла к буфету, взяла пачку сигарет, протянула.

— Спасибо — я не курю с фильтром, — я сел в угол глубокого кожаного дивана, достал сигарету, закурил.

Она тоже закурила, прислонилась спиной к буфету, смотрела на меня красивыми злыми глазами.

— Ну, — сказала она, — я жду.

— Чего? — спросил я, рассматривая кончик сигареты.

— Жду ваших объяснений.

— Значит, я вас неверно понял, — сказал я, делая вид, что собираюсь встать, — я думал, это вы собираетесь мне что-то рассказать.

— Кто вы такой? — спросила она.

— Дело не во мне, — сказал я, — дело в вашем брате.

— Хватит вилять, — сказала она. — Что случилось с братом?

Она была удивительно хороша.