Борис Дышленко - Людмила

Встал, сделал несколько движений по системе Миллера, потанцевал с тенью. Подошел к столу. Улыбнулся: пакет с хрупкой блондинкой сопровождал меня повсюду. «Нет, там, конечно, сейчас нет документов», — подумал я. Одна мысль пришла мне в голову. Я взял со стола конверт и заглянул внутрь. Разумеется, внутри не было и журнала. Там лежали только четыре плитки в коричневой с золотом упаковке, ничего больше. Я засмеялся: конечно, глупей ничего не могло прийти мне в голову. Вообще, подумал, что я не оригинален. Еще подумал, что Прокофьев отстает от меня. Прокофьев с гладко причесанными мокрыми волосами появился из ванной, улыбнулся, выдвинул вперед крепкую челюсть. Кипятильника у него тоже не оказалось. Банка растворимого кофе осталась втуне лежать в чемодане.

— Все равно это не кофе, — сказал Прокофьев.

Он стал убирать постель.

— Куда-нибудь собираешься? — спросил я его.

— На завод. Просто, чтобы отметиться.

— Need a company?

— Чтобы насмешить? — спросил Прокофьев.

— Правда.

— Мы здесь на курорте, — сказал Прокофьев. — Будем пить местную минеральную воду, купаться, загорать. Можно ходить по теренкурам, а вечером на концерт или в ресторан.

— Заводить романы, — сказал я.

Прокофьев ухмыльнулся.

— Ладно, — сказал он. — Встреча на пляже?

— Недалеко от лестницы, — сказал я.

Холодный душ выбил из меня остатки утреннего похмелья. Я легко сбежал по лестнице в холл, и романтическая шатенка одарила меня своей розоватой над неровными зубами улыбкой. Я подошел, положил грушу с ключом на барьер.

— Вам больше идет этот костюм, — сказала она, кивнув на мою полосатую, как тент, рубашку, — так вы выглядите гораздо доступней.

«Доступней». Я подумал, что это слово обычно применяется к женщине. Но я не протестовал, я подумал, что можно быть и доступней. Знал, что она не согласится, но решил быть галантным до конца. К тому же статус двоюродного брата делал моего «соперника» бесправным.

— Не хотите со мной позавтракать?

Вспомнил, что в голливудских фильмах предлагают поужинать и что это предложение обозначает нечто иное. Шатенка улыбнулась, обнажив неровные зубы:

— С удовольствием, — сказала она, — но как-нибудь в другой раз. Приятного аппетита.

Я притворно вздохнул.

— Хорошо, в другой раз.

Подумал, что теперь она заподозрит меня в желании завести курортный роман. Улыбнулся ей, вышел.

На Авиационной уже знакомая коричневая «шестерка» обогнала меня и остановилась шагах в шести. Когда я поравнялся, из открытого окна широкая физиономия Кипилы растянула в такой же широкой улыбке безгубый рот. Он, как и накануне, был в штатском, но за задним сиденьем лежала его милицейская фуражка, видимо, для того, чтобы нагонять страх на водителей других машин. Я похлопал по крыше автомобиля, как по плечу.

— Садись, подвезу, — сказал Кипила. — Ты в центр?

— Все пути ведут в Рим, — сказал я, продолжая вчерашнюю тему.

Я обошел машину, открыл дверцу, погрузился в тяжелую духоту салона. Опустил второе стекло. Медленно покатились вниз по Авиационной.

— Ну, что твоя командировка? — спросил Кипила. — Помощь не нужна? Ты здесь, как я понимаю, вроде толкача, так?

— С этим все в порядке, — сказал я, — но от помощи я бы, пожалуй не отказался. Не для себя: меня попросил разузнать кое-что мой друг, следователь, который ведет это дело. В этом городе прошла партия порножурналов. Участвовали двое и еще один косвенно. Ты не мог бы для меня узнать некоторые подробности дела этого Бенефистова и Полкового?

— Кто такой Полковой? — спросил Кипила.

— Это тот длинный парень, у которого Бенефистов якобы купил эту порнографию.

— Не знал, что он Полковой. Его фамилия Колесниченко. Это дело забрал Ленинград. Плохая координация, — сказал Кипила, — одни эпизоды здесь, другие в Ленинграде. Они не верят в наши возможности.

— Значит, это ты вел дело? Тогда я кое-что тебе привез, — сказал я, — а что-то хочу взять у тебя. Следствие уверено, что этот Бенефистов не покупал журналы, а выменял их на наркотики.

— Почему ты так думаешь? — спросил Кипила.

— Во-первых, деятельность Полкового последнее время проходила, в основном, в этой сфере, во-вторых, та партия журналов дорого стоила, а Бенефистов, по слухам, человек небогатый. Но он работал на химфармзаводе. Конечно, Бенефистов не вынес наркотик с завода в кармане, но мог быть какой-нибудь способ. Мог быть свой человек в охране, например. В конце концов, на квартире Бенефистова могли остаться следы наркотика. Или в карманах. Кто проводил обыск?

— Я лично, — сказал Кипила. — Никаких следов. Нашли чемоданчик с порнографией. Вот все. Напрочь отрицает наркотики, мало того, отрицает сам факт сделки: говорит, что этот Александр просто оставил у него чемоданчик, и он даже не знал, что в нем.

— А тот журнал, что он продал глухонемому?

— Говорит, что Александр подарил ему этот журнал, а об остальных ему ничего не известно. Ну, в общем, отпустили его. Выгодней, понимаешь, держать его в поле зрения здесь, на свободе. Может быть, выведет на кого-нибудь.

— Пожалуй, — согласился я. — Значит, ты тоже думаешь, что он выменял эту партию на наркотики?

— Не знаю, что и думать, — сказал Кипила.

— А ты выяснил что-нибудь об источниках? Была ли, например, проведена на заводе ревизия, и если была проведена, то выяснила ли она что-нибудь? Обнаружила ли недостачу каких-нибудь ампул или порошка? Ведь все это строго учитывается.

— Ничего не было обнаружено, — сказал Кипила. — Я думаю, есть какие-то пути доставки наркотиков в Гальт.

— Хорошо, — сказал я. — Если никакой недостачи не обнаружено, значит, на завод каким-то образом поступил этот опиум-сырец, был кем-то переработан и опять каким-то образом ушел. Ведь морфий был фабричного производства — тут сомнений нет. Были ли у Бенефистова какие-нибудь подозрительные знакомства, что-то, что позволило бы предположить, что он мог добыть опиум-сырец и с чьей-нибудь помощью или самостоятельно переработать его на заводе? Или, может быть, он выполнял чей-то заказ. Но тогда как он мог утаить от заказчика такое количество морфия?

— Все это лишь предположения, — сказал Кипила. — Мы не знаем, так ли это было на самом деле. А что, если Бенефистов и в самом деле говорит правду? Что, если этот тип действительно подарил ему один журнал?

Я подумал, сказать ли Кипиле правду. Сказал:

— Дело в том, что в Ленинграде появилось некоторое количество «сушняка» фабричной переработки, и это количество стоило примерно столько же, сколько та партия изъятых вами журналов, и все это связано с Полковым.

Кипила задумался.

— Это серьезней, — сказал он наконец, — но ведь здесь был еще третий. Я это к тому, что у Бенефистова никаких следов морфия не обнаружено.