Борис Дышленко - На цыпочках

Я посмотрел на табличку с номером дома, мимо которого я в данный момент проходил. Это был дом номер шестьдесят. Я прошел еще несколько шагов и, остановившись у подъезда, стал искать на доске номер нужной мне квартиры номер семнадцать. Эта квартира находилась в этом же подъезде, в четвертом этаже, по лестнице, хотя и достаточно широкой, но полутемной и запачканной. Однако дверь искомой семнадцатой квартиры была аккуратной, видимо, недавно выкрашенной светло-желтой краской, и под дверью лежал вязанный из разноцветных тряпочек чистенький коврик. Я позвонил в единственный звонок — вероятно, квартира не была коммунальной, — и вскоре за дверью послышалось какое-то движение, а потом и сама дверь открылась. Женщина, открывшая мне эту дверь, тоже выглядела аккуратной и чистоплотной, однако не вполне современной: во-первых, в силу своего возраста — ей было по виду лет за шестьдесят, во-вторых, в ее манере одеваться было что-то старинное: например, ее серо-седые волосы были причесаны на прямой пробор, гладко; глаза, за круглыми очками в темно-коричневой оправе глядели вопросительно; на лице ее присутствовали морщины, и в целом она напоминала пожилую учительницу, но может быть, так и было. За ее одетой в темно-серое домашнее платье фигурой, через открытую дверь прихожей — кажется, это все-таки была отдельная, хоть и однокомнатная квартира — просматривалась часть комнаты с темной старинной мебелью, со всякими безделушками, вазочками и кружевными башенками, твердыми от крахмала. Откуда-то сбоку падал солнечный косой луч, и этот луч усиливал педагогическое впечатление и от нее, и от квартиры. Женщина вопросительно смотрела на меня, ничего не спрашивая, а я тоже не знал, с чего начать свой разговор и как объяснить визит.

— Вы — ко мне? — спросила наконец пожилая дама.

Я переступил с ноги на ногу.

— Видите ли... — начал я, — я не знаю точно, но там была указана ваша квартира... то есть ваш адрес целиком, и я решил выяснить. Зайти к вам, — может быть, в целях рекогносцировки, потому что я тоже интересуюсь котом.

Женщина вздрогнула.

— Войдите, — сказал она и отступила на шаг в сторону.

Я вошел в прихожую и остановился — мне, собственно, незачем было идти в комнату — все можно было выяснить и здесь.

— Что вы сказали? — спросила женщина, и я заметил, что ее старческий голос дрожит.

— Я говорю, что тоже интересуюсь котом. Я из-за этого к вам и пришел: ведь вы, если я правильно попал, тоже интересуетесь котом. Ведь это ваш адрес?

— Да, это мой адрес, — подтвердила женщина. — Откуда вы его знаете?

— Ну вот, — сказал я, — по этому делу я и пришел.

— Три дня! — воскликнула женщина дрожащим голосом. — Боже мой, три дня!

— Да, — сказал я, — целых три дня.

— Ну так где же он? — нетерпеливо воскликнула женщина. — Он здесь?

— Нет, вы меня неверно поняли, — сказал я. — Вот тут у меня жетон, — я достал из кармана и показал ей жетон.

— Так, — сказала она, — да, это он, все верно. Но где же он?

— Я не знаю, — сказал я.

— Как! — сказала женщина. — Почему же? Ведь три дня... Я же себе места не нахожу. Я же одинокая старая женщина — поймите меня.

— Да, — сказал я, — три дня, я понимаю. О, я вас вполне понимаю, я сам...

Внезапно женщина повернулась и кинулась в комнату. Оттуда раздались какие-то стуки, какой-то звук, и она сейчас же выбежала снова. Она просительно улыбалась, заглядывала мне в лицо и торопливо говорила:

— Я все понимаю: вам тоже нужно чем-то жить. Нет, не думайте, что я неблагодарна. Пожалуйста, вот, возьмите. Если здесь мало, я достану еще. Не подумайте, что я хочу дать вам взятку, не обижайтесь. Я понимаю ваше положение, я вхожу в него, не отказывайтесь.

Она совала мне в руки какие-то деньги — я не понимал, зачем.

— Да нет, — сказал я, удивленный ее действиями и словами, — вы меня не понимаете. То есть вы меня неверно понимаете. У меня кот. То есть у меня жетон, а кота у меня нет. Хотя нет, не так... Кот у меня тоже есть... То есть у меня тоже есть кот. И тоже три дня, понимаете, — я не был готов к такому разговору и сбивался.

— Так отдайте мне его, отдайте! — вскричала женщина. — Видите, я вам деньги даю, я заплачу, я согласна.

— Да не нужно мне денег! — тоже закричал я. — Зачем мне деньги? Мне нужен кот, а не деньги. Вот же, я принес вам жетон, пожалуйста...

— Я больше заплачу, — быстро забормотала женщина, — я не поскуплюсь — вы увидите. Пойдемте с вами сейчас, я сама его заберу, я унесу. Здесь у меня, сколько есть, а потом я добавлю. Я не обману.

— Возьмите жетон, — сказал я, — возьмите жетон. Вы неверно меня поняли.

— Отдайте кота! — громко закричала женщина. — Вы не имеете права — он зарегистрирован, у меня есть документы на него. Отда-а-айте! — она вцепилась в мой пиджак, кричала.

Я увидел, как у нее из-под круглых очков по морщинам побежали слезы. Она плакала и просила:

Отдайте мне моего кота. Зачем он вам? Такому молодому, здоровому... Я старая, одинокая, я к нему так привыкла. Отдайте!

— У меня нет! — взмолился я, пытаясь оторвать ее руки от пиджака. — У меня нет кота — только жетон.

Она вцепилась, выволоклась за мной на площадку:

— Вы же говорили, что есть. Вы только что говорили. Зачем вы лжете? Отдайте!

— Но то мой кот, — кричал я, пятясь к лестнице. — Мой кот. Не ваш.

— Мой! — кричала она, вся в слезах, и не желая слушать никаких объяснений. — Мо-о-ой! Отдайте!

Я вырвался и побежал по лестнице вниз, и на повороте увидел, что она пытается гнаться за мной, и еще пролетом ниже услышал сверху:

— Стойте! Остановитесь, я что-то вам скажу!

Но я не слушал, я выскочил на улицу и почти квартал мчался бегом, пока какой-то двор не показался мне проходным. Он и оказался проходным, и я, проскочив наискосок до перпендикулярной улицы, сообразил, что все еще сжимаю в кулаке не взятый женщиной жетон. Я поднял руку, разжал ладонь, посмотрел на жетон. Я по-прежнему ничего не понимал, но у меня было такое ощущение, что мне все ясно.

Я вошел в хорошо знакомую мне дверь рядом с мраморной доской, прошел по ярко-голубому коридору вдоль длинного ряда желтых дверей и, не спрашивая, потому что здесь некого было спросить, а может быть, и почему-нибудь другому, поднялся по лестнице на второй этаж. Как я и предполагал, полковник помещался в бывшем кабинете директора, на дверях которого вместо прежней таблички висела новая:

Я постучался в закрашенную желтым дверь кабинета и услышал оттуда спокойный с металлическим оттенком голос:

— Прошу входить.

Я вошел. Полковник сидел за массивным резным с львиными мордами и фруктами письменным столом. Справа от него по всей стене кабинета простиралась защитного цвета карта, через которую крупными оранжевыми буквами проходила четкая надпись: