Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

57Lana Del Rey, Summertime sadness

Оказавшись у стойки, я попросила джин-тоник.

- Кира-сан, - на горизонте всплыл управляющий. - Давненько вас не было. Вы сегодня одна? - Коидзуми выхватил из рук бармена сапфировую бутылку, поставил её на место и указал пальцем на изумрудную.

За полгода он не забыл не только моё имя, но и мои предпочтения. С каких пор синонимом джина для меня стал «Танкерей», я и сама уже не помнила. Возможно, попробовать его меня надоумила рыжая алкоголичка постбальзаковского возраста из «Одинокого мужчины». А может, я поддалась влиянию мужчины не особо одинокого и далеко не такого идеального, как главный герой того фильма. Неидеальный мужчина спрашивал, что я буду, и, услышав ответ, бросал управляющему короткое «ти энд ти» 57 . Неидеальный мужчина был лучшим другом Платона, неидеальный мужчина был настолько не идеален, что женился на барменше из «Колодца памяти», которая пару раз ставила передо мной бокал «Тан-керея» с тоником и лаймом.

- «Бомбей Сапфир», пожалуйста.

Коидзуми кивнул. Он не понаслышке знал о трагикомичном эпизоде полугодовой давности, лишившем его не самой добросовестной работницы, а меня не самого преданного кавалера, и будто извиняясь, был невероятно обходителен и учтив. Он проводил меня вглубь бара, где я могла спокойно пить, не будучи атакованной озабоченными экспатами.

Усевшись за стойку, я почувствовала себя незваным гостем на чужом балу. Я была первогодкой. Я была никем. Я не жила на Аояме 58 , у меня не было сумки из лимитированной коллекции «Валентино», как у дамы далеко за пятьдесят, щебечущей с подругой за столиком у окна, у меня не было не то что машины, у меня даже кровати не было.

- Кира, - управляющий заметил мою отрешённость и попытался исправить положение. - Рядом с тобой сидит Рёд-зи-сан. Он в университете изучал историю кино. Так ведь, Рёдзи? Кира у нас большая фанатка Куросавы, написала про него диссертацию.

Японец развернулся в мою сторону, поднял бокал и улыбнулся ровной белоснежной улыбкой.

- Ты в кино работаешь? - спросил он меня.

- Нет, с кино в моей жизни, к сожалению, покончено.

- А кем? Моделью? - Европейки приятной внешности в Японии, как правило, зарабатывали на жизнь съёмками и показами, а неприятной - преподаванием английского. Учительницы и репетиторши по дорогим барам не ходили. Логика незнакомца была ясна, я не обиделась.

- Я работаю салариманом.

- Да ладно? - Рёдзи засмеялся. - Прямо салариманом?

- Именно.

- Быть не может! - Рёдзи вопросительно взглянул на управляющего, но тот лишь пожал плечами, мол ничего не поделаешь, что вышло, то вышло.

- Салариманом, - подтвердила я. - Самым обычным сала-риманом. В марте закончила магистратуру, а в апреле устроилась на работу в один из небоскрёбов западного Синдзюку.

Коидзуми назвал компанию.

- Да ладно? - Рёдзи отпил. Он был заинтригован. - Черноватое предприятие 59 , если газеты не врут, - чуть помолчав, сказал он. - Недавно видел статью то ли в «Никкей», то ли в «Майнити» 60 о том, что кто-то из ваших пожаловался в Министерство труда на переработки. Пришли ревизоры, выявили массу нарушений и пригрозили отозвать лицензию.

- Газеты не врут. Не черноватое оно, а самое что ни на есть чернющее, - подтвердила я. - Чернее только «Дэн-цу» 61 . Жаль, что на презентации для будущих сотрудников об этом не рассказывали. - Я хмыкнула и подняла бокал. -

Кампай! 62

Когда я обивала пороги больших японских компаний, желая доказать себе, Мише и всем вокруг, что я не тряпка, я не удосужилась проверить так называемый список чёрных предприятий, о котором знали японцы, знали китайцы, но не знали бледнолицые варвары, возомнившие, что рабство отменили в девятнадцатом веке. Рождённая в стране, подарившей миру пролетарскую революцию и первый крупный коммунистический прожект, в стране, где трудовой нормой была сорокачасовая рабочая неделя, а каждому гражданину полагалось как минимум двадцать восемь дней оплачиваемого отпуска, я и помыслить не могла, что где-то в современном цивилизованном мире к наёмным работникам относятся ничуть не лучше, чем к рабам на галерах Ост-Индской компании. Крепостные в отутюженных белых рубашках, правда, в отличие от их далёких предков в рубахах драных и грязных, сами заковали себя в кандалы, решив, что право на частную собственность куда важнее основных трудовых прав. Мне было невдомёк, что в якобы демократической Японии на деле установился полный диктат капиталистов, что власть в Стране восходящего солнца узурпировали эксплуататоры, лишившие трудящихся возможности наблюдать, как это самое солнце встаёт и садится. Я не догадывалась, что профсоюзы здесь не были ни рупором трудящихся, ни площадкой, где угнетённые могли бы попросить защиты от произвола. И в страшном сне я не могла представить, что профсоюзы способны пойти на сговор с руководством компаний, а общенациональная Конфедерация профсоюзов и вовсе предать своих птенцов. Недавно левацкие газетки обвинили Конфедерацию в коллаборационизме с партией власти, решившей законодательно закрепить право японцев убивать себя на рабочем месте. 63

- На иностранцев и экспатов чернота, я смотрю, не распространяется?

- На экспатов, может быть, и не распространяется, но меня, к сожалению, взяли на тех же условиях, что и японцев.

- Да ладно? - Рёдзи сразу прикинул мой годовой доход. Это было несложно. На той неделе в одной из газет вышла статья о едва ли не помирающих с голоду выпускниках хороших японских ВУЗов. Аналитики гадали, сколько лет у молодых ребят уйдёт на то, чтобы погасить образовательный кредит. Прогноз оптимистичный давал лет десять, реалистичный - под двадцать, а пессимистичный намекал, что бедный трудяга, вместо того чтобы вылезти из одной долговой ямы, выроет новую и, признав свою неспособность расплатиться по кредитам, сиганёт под поезд. По подсчётам журналистов, на собственную жилплощадь выпускники, если они всё же откажутся от навязчивой идеи броситься на рельсы, смогут начать копить только на пятом десятке. Статье не хватало лишь совета откладывать деньги сразу на дом престарелых или на пакет услуг люксового похоронного бюро: расписанный вручную дубовый гроб, лучшего трупного визажиста-стилиста и мраморную урну с инкрустацией бриллиантов.

- Ага. Коидзуми-сан, дайте пожалуйста, пепельницу. - Я достала из сумки пачку.

- Смотрю, времена изменились. Раньше салариманы-но-вички зависали в дешёвеньких идзакаях 64 на Кабукичо 65 . Бывало, и я туда наведывался. Давно, правда, это было. Лет двадцать назад. Да, Коидзуми?

Управляющий кивнул и отошёл проверить, не скучают ли выпивохи на другом конце стойки.

«Ты что, считаешь себя особенной?» - в голове внезапно возник образ Сайто, а я снова почувствовала себя незваным гостем, первогодкой-выскочкой, которая пьёт там, где офисному планктону пить не положено. «Не слишком ли мод-нявенько?» - спросил громила, прищурив правый глаз. Я мотнула головой - наваждение пропало.