Пак Кённи - Земля

- Никакой учтивости у молодых, - молвил Ён И, досадуя больше на себя, нежели на парней. Затем он обернулся к идущей рядом женщине: - Воль Сон, ты усади детей, а обо мне не беспокойся... - с этими словами он растворился в толпе. Женщина удивилась тому, что Ён И обратился к ней на «ты», но не придала тому значение и просто кивнула:

- Хорошо.

Вскоре завиднелась рыночная площадь. Воль Сон с детьми прошла в угол, огороженный материей, служивший грим-уборной для артистов и разыскала там старика Хвана.

- А, пришли! - обрадовался тот и в улыбке раскрыл свой беззубый рот. - Вот для кого я держу места!.. Чья же эта милая дочка?.. И добрый молодец?.. Какие замечательные ребята!

В молодости покойная мать Воль Сон и старик Хван были друзьями. Хван тогда славился своей виртуозной игрой на чангу. А играл он на барабане с детства. Достигнув зрелого возраста, он снискал славу непревзойденного аккомпаниатора певцов горлового пения - чхансори. Прославляя себя, он одновременно прославлял и певцов. Каким бы отменным голосом не обладал певец, его пение оставалось блеклым, если барабанщик плохо играл. То было золотое время для Хвана. Он был молод и честолюбив. Его самоуверенность в собственном превосходстве вредило его профессионализму. Порой он позволял себе бестактность по отношению к партнеру. Доходило до того, что он прерывал концерт, чем-то раздраженный, швырял палочки и уходил. Надо ли говорить, что в пылу высокого самомнения, его собственное мастерство исчезало? Постепенно Хван пристрастился к спиртному и женщинам. Это только ускорило его падение. С приходом старости, его дурной нрав переменился, он сделался смиренным и теперь довольствовался тем, что играл простым барабанщиком в труппе бродячих артистов.

Пламя от костров и факелов освещало грустное лицо старого человека, все в морщинах, не нажившего ни детей, ни дома.

- Дядюшка, вы не заболеете? На вас такая тонкая одежда, - посочувствовала старику Воль Сон.

- Не беспокойся, я привык, - ответил старый барабанщик

- Вы уже не в том возрасте...

- Воль Сон... - лицо старика сделалось серьезным. - Ты так похожа на свою мать. Особенно сейчас. Будто я вижу пред собой ее...

- Ну, дядюшка... На кого же я должна походить, если не на мать?

- Всё верно... Как быстро летит время... Еще вчера я был юнцом, а сегодня - седой старик... Интересно, совершает ли твоя мать там, в потустороннем мире, шаманские обряды?

- Не говорите так, - молвила Воль Сон с грустной ноткой в голосе, на глазах ее навернулись слезы. - Неужели все страдания, что пережила она в этом мире, продолжатся для нее и на небесах?

- И правда что... Не сердись, - старый артист виновато поморгал глазами. - Не огорчайся. Между прочим, я хотел на завтрашнее утро заказать у тебя суп с соевым творогом.

- Да, конечно, приходите - приготовлю, - сказала Воль Сон.

Между тем, дети во все глаза наблюдали за происходящим, как идут приготовления к спектаклю, как беседуют и спорят друг с другом красочно разодетые артисты, как они репетируют сценки, примеряют маски. Масок было много, и деревянных, и из тыкв- горлянок Киль Сан с Бон Сун и дальше продолжали бы глазеть вокруг, но Воль Сон повела их к зрительским рядам и усадила их в удобном месте на толстые соломенные подстилки. А затем еще раздобыла им керамический сосуд, своеобразную жаровню-печку, в которой горел древесный уголь.

- Как закончится представление или если захотите спать, возвращайтесь ко мне домой, - сказала им женщина. Она сунула детям в руки какое-то угощение, похожее на ломти домашней лепешки, сняла с себя платок, обмотала Бон Сун шею и удалилась.

А площадь уже гудела, полная народу: люди с нетерпением направили свои взоры на площадку- сцену, освещенную горящими факелами. А в стороне от зрителей тоже горели костры, там, где устроились любители азартных игр, возбужденные праздничной суматохой, не забывающие то и дело подкрепляться горячительными напитками.

Вскоре заиграла музыка, вступили барабаны и запели флейты. Появился артист в синей маске, олицетворяющей божество весны. А за ним - другие, в белой маске - божество осени, в черной - зимы, и в красной - лета. Божества пустились в пляс по кругу, их воинствующий вид подчеркивали развевающие одежды. Когда они сделали несколько кругов, к ним присоединился артист в желтой маске - главный предводитель над всеми четырьмя божествами. Музыка становилась все громче, рисунок танца поменялся, - теперь их действо походило на некий ритуал, шаманский обряд. Музыканты в синих, желтых, красных одеяниях самозабвенно делали свое дело - били в барабаны бук, чангу, дули в дудки, свирели, водили смычками по струнам хэгым. Артисты стремительно меняя позиции друг с дружкой, кружили по площади, - танец приближался к своему пику, торжеству могущества духов. Толпа зрителей неистово шумела.

Киль Сан с Бон Сун смотрели на происходящее затаив дыхание.

Вскоре фигуры пяти божеств одна за другой удалились, их сменили другие действующие лица - увечные люди - артисты в масках показывали танец невзгод и болезней, какие выпадали на долю простого народа. Несмотря на трагичность ситуации, танец больше выглядел комичным и забавным. Толпа, освещенная пламенем факелов и костров, то и дело взрывалась хохотом.

Тем временем, Ён И вышел из ворот рынка. Густая темень тотчас поглотила его. Он дошел до ближайшей забегаловки. Пожилая хозяйка спала при свете зажженной лампы, заслышав шум, поднялась. Спросила:

- Спектакль уже кончился?

- Нет, - сказал Ён И. - Началось второе действие.

Женщина пригладила голову, сложила постель. Как и в соседних постоялых дворах, у нее по случаю были приготовлены суп из свиной колбасы и достаточно рисовой бражки - макколи. Ведь после таких праздничных представлений ожидался больший наплыв посетителей, нежели в обычные дни.

- Налейте мне что-нибудь, - попросил мужчина. Хозяйка накрыла столик с несколькими видами закусок, принесла бутылку. Ён И выпил чарку залпом - одну, вторую, третью...

- Вы бы закусывали, - сказала хозяйка, глядя на привлекательного и грустного гостя.

Рассчитавшись с хозяйкой, Ён И вышел на холодный воздух и качающейся походкой пошел прочь. Он шагал по безлюдной дороге, по обеим сторонам едва заметно проглядывались редкие дома. Позади доносились отдаленные звуки музыки. «Хотя я и передвигаюсь с трудом, но все еще остаюсь человеком, - рассуждал Ён И, кутаясь в чогори. - Даже прекрасный цветок мака остается до конца маком, пока не облетит с него последний лепесток... а шаман остается шаманом, пока он в силах держать в руках бубен...» Он дошел до развилки, огляделся, затем нетвердой походкой двинулся к таверне Воль Сон.

- Воль Сон! - позвал он громко. И ударил кулаком в дверь. Женщина в это время находилась во дворе неподалеку, она с тревогой приблизилась к нему. Обнаружив мужчину в таком состоянии, хотела было спросить его, где он так напился, но не могла произнести ни слова. Ён И обернулся к ней: