Пак Кённи - Земля

Морщины на лице Кима были результатом бед и несчастий, выпавших на его долю. В течении нескольких лет он похоронил троих сыновей, одного за другим. А затем и жену, сердце которой не выдержало всех тяжелых утрат. В живых осталась только самая младшая дочь, - она только давала ему сил жить дальше. А жили они бедно. Хотя, надо сказать, что в роду Кима все мужчины, начиная с прадеда, занимали небольшую чиновничью должность, но что касается самого Кима, то он никогда не пытался сдать экзамен на государственную службу, потому и довольствовался ничего не значившим положением провинциального янбана. А чем же для него была его единственная дочь? Неизвестно, что по-настоящему чувствовал Ким к родному дитя, но внешне он относился к ней, как к щенку, от которого нет никакой пользы. Он часто вздыхал, глядя на дочь: «Если двери моей никчемной судьбы захлопнутся, то с каким лицом я приду к своим предкам?» Он мечтал усыновить какого-нибудь мальчика-сироту, которому впоследствии мог бы поручить могилы предков. Как будто не было у него других забот, и это желание являлось главным смыслом его существования.

Ким Хун Чан, успокоившись, взглянул на собеседника, на его ноги, обутые в изношенные лапти и на мешок с инструментами, который тот нес за плечами. Спросил:

- Так ты на работу?

- Да, - ответил Юн Бо.

- Это хорошо... Гляди, как крестьяне работают в поле.

- Угу.

- Обрабатывают землю под посев риса.

- Земля здесь благодатная, что и говорить... Слава Богу!

Вдалеке, за полем, пронизанный солнечными лучами, тянулся шлейф тумана. Учитель Ким, пыхтя своей трубкой, процитировал длинное китайское изречение, затем продолжил:

- В любое время года земля неизменна, но ее плодородие зависит от воли небес и душевных качеств человека.

- Что вы этим хотите сказать?

- Когда ты голоден, то заискиваешь пред дающим пищу. А насытившись, забываешь о том, что заискивал. Идешь в теплое место, а холодное -покидаешь. Вот и вся человеческая природа.

Юн Бо молчал.

- И далеко ты направляешься? - спросил Ким.

- В Чинчжу.

- Значит, идешь ремонтировать дома?.. Ты бы починил себя, свою душу. Вот с чего тебе надо начинать! - Ким разошелся с новой силой, он кричал на Юн Бо, поносил его всякими словами, затем, вдруг затих и бессильно махнул рукой.

- Что вам до меня? - сказал плотник - Успокойтесь уж.

- Я мог бы выгнать тебя из деревни.

- Выгнать?

- Да, можешь мне поверить. Но твоя почтительность к предкам заслуживает похвалы... поэтому поступай, как знаешь. Мудрецы прошлого говорили: «Подумай перед тем, как действовать». А что ты знаешь?

- Ничего я не знаю, учитель... Но скажите мне... - Юн Бо остановился, опустил на землю мешок с инструментами, подошел вплотную к Киму. - Хочу спросить вас об одной вещи... Что вы думаете об «Армии справедливости?»

- Гм... Сложный вопрос. Судя по всему, это движение призвано собрать под свои знамена справедливых мужей - цвет нации, - голос Ким Хун Чана взволновано дрожал.

- Насколько я понимаю, одни хотят прогнать японцев, а другие - наказать разворовавшихся чиновников. По-моему, у всех общая задача. Тогда почему о движении Донхак говорят плохо, а об «Армии справедливости» - хорошо?

- Верность королю и неверность - это не одно и то же.

- Если крестьянин выступает за свои права - это неверность, а если янбан разворовывает казну и унижает простых людей, то это верность?

- Ба, куда ты завернул! Не хочу слушать! Убирайся прочь! - Ким Хун Чан сошел с дороги, подошел к канаве и опустил ногу в воду.

Юн Бо, наблюдавший за ним, решил изменить тему разговора, его голос даже стал более мягким:

- Учитель, так куда же вы направляетесь по утренней росе?

Такое происходило с ними почти всегда. Несмотря на разницу в возрасте, социальное положение и отличие в образе мыслей, у них двоих за эти годы сложилась взаимная симпатия друг к другу. Хула, ругань и подтачивание в их отношениях не сделали их врагами, а наоборот, только укрепляли дружбу, что было странно.

- Я был в соседней деревне, - заявил Ким. - Навестил Чин Са, он оказался в весьма затруднительном положении.

- Слухи ходят, что Ок Све сбежал, это правда? - поинтересовался Юн Бо.

- Негодник, оставил семью хозяина, теперь им не на кого положиться. Воистину мир перевернулся. Поймать бы мерзавца и забить до смерти батогами.

- Не стоит осуждать человека. Кто знает, что ему приходилось терпеть? Я слышал, что он голодал и при этом служил двум вдовам. Должно быть, припёрло, что сбежал...

Со стороны оба, Юн Бо и Ким Хун Чан, выглядели людьми беспечными, как если бы первый не собрался вовсе в дальнюю дорогу, а второй - не спешил за снадобьем для дочери, которая всю прошлую ночь мучилась рвотой и поносом.

- Каждый должен исполнять свой долг. Слуги обязаны делать свою работу, а хозяева - свою.

В это время они увидели неподалеку идущего со стороны соседней деревни мужчину, который вскоре поравнялся с ними. Это был Ким Пхён Сан, с непокрытой головой, он держал руки в карманах штанов, должно быть, опять провел ночь за игрой в карты. Он прошел между двумя путниками, взглянул молча на их лица и фыркнул, точно какое-то животное. В ответ на это Ким Хун Чан сердито сплюнул. А Юн Бо, не зная, как на все это реагировать, молвил:

- Пожалуй, мне надо бы поторопиться, - и закинув на плечо мешок, пошел вперед быстрыми шагами.

- На работу отправляешься? - грубо поинтересовался, обернувшись, Пхён Сан.

- На работу ли, или куда еще, тебе, что за дело? - парировал Юн Бо.

- Черт возьми, я не спал всю ночь!

- Что, сорвал куш?

- Если бы...

- Ну, ну... - Юн Бо, не желая больше разговаривать с Пхён Саном, прибавил шагу. А упитанный картежник не отставал от него.

- Я спустил всё...

- Чтобы выигрывать, надо и проигрывать.

- А ты, что же, работаешь, работаешь, а капитал на ветер бросаешь?

- Это уж не твое дело, янбан. Ты сам по себе, я сам по себе, - с этими словами Юн Бо резко повернул влево к реке, направляясь к переправе.

- Хи-хи-хи, - Пхён Сан был бы не прочь называться янбаном, но он простой крестьянин, хотя и упитанный: с жесткими волосами на голове, широким лоснящимся лицом. Узкий его лоб рассекала одна глубокая морщина. Поглаживая выпирающий живот, он вошел к себе во двор с криком: «Есть хочу!»

Дети, два малых сына, услышав угрожающий крик отца, тотчас попрятались кто куда. А их мать, работавшая за ткацким станком в крохотной комнате, разогнула спину и вышла встречать мужа:

- Сейчас накрою столик.

- Погоди, Ан Дэк... я, пожалуй, сначала вздремну... - Пхён Сан зашел в комнату, примыкающую к кухне, оставил дверь открытой, растянулся на циновке и вскоре захрапел на весь дом.

Хам Ан Дэк закрыла дверь, позвала детей завтракать, положила им в плошки вареного риса, сама съела отвар из остатков рисовой шкварки - суннюн.