Евгений Мороков - Отчаянный марафон

— Ты какой-то грустный, — она подвинула стул ближе. Отличный маникюр, я и не сомневался, безупречная укладка и небезупречный взгляд.

— Полагаю, я всегда такой. Чаще всего уж точно, — рука потянулась за стаканом, мне не хватало всего немного. Зелье исчезло, стоило бы заказать еще, но она хотела мне что-то сказать.

— Не верю, нет, ты не такой, — пьяные женщины, они всегда все знают, чувствуют и предвидят.

— Я не собирался тебя убеждать. Это всего лишь определенная стадия. Мне осталось совсем немного, чтобы уйти в танец.

— Так это ведь прекрасно.

— Совсем нет, поверь.

— Почему? Я вот, например, люблю танцевать.

— Так в чем дело? Иди в пляс, — левая рука указала направление к танцполу.

— Я не люблю танцевать одна.

— Ян вроде как тоже уже готов развеяться. — Стриптиз закончился, он стоял к нам спиной, двигаясь на одном месте. Танцем это сложно назвать, но он на пути к этому.

— Мы с ним немного в ссоре, — она хотела распахнуть эту завесу, я видел это, только не хотел этого знать. — Понимаешь, — Лиля закурила сигарету, подставила пепельницу к себе, сделала актерскую затяжку, опустила взгляд и открыла кран, — когда-то, очень давно, я была в него влюблена. Все началось с обычного флирта, а потом понеслось и понеслось, закрутилось и куда-то улетело. Правда, я не знаю куда. Мы не общались какой-то промежуток времени, затем наше общение возобновилось, и теперь мы только друзья, ничего больше. Я не знаю, как мне с ним общаться, эти рамки еще не стерты, — от такого количества слов и дыма вокруг нас у меня пересохло горло, онемел язык. Жажда проснулась и требовала продолжения. Если бы кто-то разлил алкоголь на стойке, я бы стал его слизывать, как бульдог после пробежки.

— Секундочку, — мой указательный палец остановил ее речь, мне удалось сделать заказ. Она сделала глоток из моего стакана, след помады стал клеймом на стекле.

— Пойми, он мой друг, я не хочу терять его. Ты давно его знаешь?

— Нет, но я уверен — он отличный парень. — Безусловно, он отличный парень, давно я не выбирался в людные места, спасибо ему.

— Почему ты так решил?

— Потому что я здесь.

— И что? Это не ответ, — она нахмурилась, словно учительница младших классов. «Простите, я читал, но не учил», — такой ответ не подойдет. Крепкая рука Яна сжала правое плечо, наконец-то, спасение.

— Ребят, вы чего кисните? Погнали танцевать, — его тело издавало некие вибрации, мнимые движения.

— Выпей с нами и в путь. — Он жестами объяснился с барменом, мы выпили залпом, оставив пустые стаканы. — Ну, а теперь идите танцевать, друзья мои.

— А ты не с нами? — удивление всегда радовало меня.

— Нет, я присоединюсь к вам чуть позже.

— Ну, как хочешь, — ответила Лиля и начала погружение в мир музыки.

Приятно остаться одному, еще приятнее сидеть на мягком стуле, курить сигарету и обнимать стакан, ни о чем не думая, не слушая музыку, залипая на людей. «БАМ, БАМ, БАМ», — летят шоты, у кого-то сегодня праздник.

За стойкой три бармена, и одна из них девушка. Интересно, сколько раз за один вечер ей признаются в любви, потому что я уже готов это сделать. Ее белоснежные волосы горят в этом прокуренном месте. Она стесняется своей красоты, это можно понять по движениям рук, ног и головы. Голубые глаза сконцентрированы на работе, ничто не может отвлечь прекрасный разум, только на самом деле в ее голубых глазах горит усталость. Неужели из-за того, что она девушка, стоит терпеть постоянный флирт? Эти дикие шакалы готовы наброситься на нее, перепрыгнуть через стойку и начать смаковать свежее мясо. Куда ты пришла, девочка? Зачем, скажи! Этот ангел носится изо всех сил, чтобы угодить пьяным мудакам, а те, в свою очередь, плюются пошлыми фразами. Алкоголь давно стучал в мой барабан, слова любви всегда готовы, но не сегодня, не с этим прекрасным созданием. Краска покрывает ее лицо со всякой новой фразой, где тот самый человек, который разобьет эти нахальные морды, возьмет эту даму на руки и уйдет, не сказав ни слова? Тук-тук?! Никого нет.

Здесь собрались отставные сердцееды и бедные романтики. Да, я в их числе, правда, сегодня мне хочется выпить, ничего больше. Алкоголь нельзя мешать с чувствами. Он предназначен для самоуничтожения. Последнее время мне нравится выпивать и пожирать себя. Говорить: «Эй, парень, да ты тот еще мудак», тогда я начинаю принимать себя, не пытаясь скрыть что-то внутри или спрятаться за одной из масок. Жалость? Да кто его знает. Добавляю несколько связок самых мерзких слов и радуюсь миру.

На протяжении короткой жизни мне несколько раз попадались парни-перебежчики. Они кричали во все горло о том, какие они черствые парни, плохие, злые, эгоистичные, пожиратели сердец, источники женских слез и прочую чушь, но раз за разом прогибались от женских рук матери или девушки. Однажды я пытался объяснить одному из них: «Дружище, поверь, если тебе когда-нибудь скажут подобные слова, ты найдешь в них мало приятного», на что незамедлительно летел ответ: «Ну, я такой, ничего не могу с этим поделать». Это лицо, высокомерное и гордое, ломали, как и все другие. Никто так сильно не ошибался, как эти герои. Сила женщин в том, что они пробираются в твою душу, располагаются там, как им вздумается, меняют все замки, оставляя ключи у себя. Они это называют любовью, но ты просто раб. Раб женского сердца. Не стоит обманывать себя и людей, а если это делаешь, то иди до конца.

— Просто жесть, там столько людей, — Лиля завалилась на стул и превратила короткие руки в маленький веер.

— Да нормально все там, — Ян до сих пор находился в ритме танца.

— Ну что? Может, еще по одной и на площадку? — Я чувствовал, как задница начинает ныть, а вторая личность выпрыгивать наружу.

— Погнали. — Он в ударе.

— Ребятки, я пас, — она подняла руки в знак протеста. Мы захватили стаканы и направились в сторону танцпола.

— Давай сразу на этот замечательный подиум. — Танец захватил меня. Наши тела прыгали рядом с блестящим шестом, но это никак не смущало нас. Не знаю, как долго нам удавалось держаться у всех на глазах, наверное, минуты две-три, затем каменная рука охранника захватила мою пластилиновую кисть.

— Молодой человек, здесь танцуют только девушки. — Слишком огромные руки, чтобы сопротивляться. Агрессивное лицо, его уверенность далась ему изнурительными тренировками в спортзале, моя уверенность живет на дне стакана. Я слаб.

— Как скажешь, как скажешь. — Последний глоток на вершине Олимпа.

Стакан и Ян остались вместе с Лилей, а я отправился искать себя в танце. Власть захватил кто-то другой, я стал узником собственного тела. Обрубки, похожие на кисти рук, гоняли ветер, ноги ловили ритм музыки. Мне абсолютно плевать на вчерашний день, сегодняшний, завтрашний — все это осталось где-то там, позади, этого нет. Теперь только танец и удовольствие. Теперь только я и они.