Дмитрий Зорин - Сказка и быль

Мы с братом должны были рубить дрова, обеспечивать запас воды, принимать участие в стирке белья, помогать бабушке в её работе на рынке, выполнять другие хозяйственные поручения. Порядок выполнения этих обязанностей мы определяли между собой сами. Кроме этого, надо было учить уроки, что было лично для меня, да и для моего брата не самым желанным делом, поэтому мы особенно не выкладывались, за что нас наказывала мама, перед которой мы отчитывались вечером, когда она приходила с работы. Часто после такой проверки приходилось снова садиться за уроки, но уже под её неусыпным контролем. Оставшееся время отдавалось уличным мероприятиям во всем их многообразии. В этом доме я прожил десять лет за исключением ряда вынужденных отлучек по складывающимся обстоятельствам, о которых я расскажу позже.

1951 год я начал в новой школе, которая располагалась буквально в трёхстах метрах от нашего дома. Брат мой предпочёл остаться в старой школе. В этот раз смена школы не стала для меня тяжким испытанием. Учиться я стал заметно лучше, вышел в твёрдые середняки, и с поведением проблем не стало. Я вошёл в комсомольский возраст и не представлял себя вне комсомола.

Моё поколение в подавляющем большинстве, и я в том числе, было воспитано на героических образах, создаваемых такими советскими писателями, как Н. Островский в романе «Как закалялась сталь», А. Фадеев в романе «Молодая гвардия» и так далее. Подвиги героев революции, гражданской и отечественной войн, Зои Космодемьянской, Александра Матросова и других комсомольцев, навечно вписанные в историю комсомола, вызывали у нас чувство восхищения и желание подражать им. Мы считали для себя великой честью состоять в комсомоле. Перед приёмом в комсомол кандидаты подтягивались в учёбе, старались не нарушать правил поведения в школе и вне её. Приёму в комсомол предшествовала определённая процедура, а сам приём, как в школе, так и в райкоме ВЛКСМ проходил в торжественной обстановке, и это событие становилось памятным для таких подростков, как я, на всю жизнь.

В нашем доме проживало много интересных людей, и среди них была семья Богомоловых, глава которой возглавлял Красноярскую филармонию. Это был высокообразованный в области культуры и искусства человек, выделяющийся среди многих окружающих его людей представительной внешностью и недюжинным умом. Но главным в этой семье была его мама, пожилая, со следами былой красоты женщина, поражающая своими энциклопедическими знаниями и интеллектом. Я многим ей обязан, а главное — приобщением к чтению. У них была богатая библиотека, и она, видя мою тягу к книгам, умело руководила этим процессом, подбирая для меня литературу. Она была хорошим педагогом и через литературу оказывала огромное влияние на моё воспитание, а вернее, перевоспитание, так как, конечно, видела мои недостатки.

На прогулке в городском парке культуры

и отдыха им. М. Горького. Справа я, в середине Владик

Загибалов, рядом с ним мой брат Александр, зима 1953 г.

У них был мальчик почти такого же возраста, в котором она души не чаяла, и её не испугала возможность дурного влияния на него с моей стороны, наоборот, она через меня воспитывала и его. Такие люди, к сожалению, редко встречаются на жизненном пути, и каждую встречу, каждое общение с ними я считаю большим счастьем. Мне она стала большим другом, несмотря на разницу в возрасте в пятьдесят лет. Она оставалась мне другом и в юношеском возрасте в пору первой влюблённости, она одобрила мой выбор спутницы жизни. Для меня в ту пору было потребностью делиться с нею своим сокровенным, потому что я знал, что меня внимательно выслушают и выскажут своё мнение, которым я дорожил.

В определённый период я заметно выделялся среди дворовых детей и подростков своей независимостью, готовностью постоять за свои принципы, которым следовал, поэтому без труда занял лидирующее положение. Отношение жильцов ко мне было неоднозначно. Одни видели во мне хулигана, представляющего, по их мнению, угрозу их чадам, другие старались заполучить меня в качестве защитника их отпрысков от других дерзких мальчишек, третьи, потерявшие на войне своих близких, сочувствовали моей маме, жалели нас с братом и старались помочь в силу своих возможностей. Это моё положение было недолговечным. Вскоре в наш дом переехала семья Черноголовиных, и мы вновь воссоединились с Володей. Таким образом, лидеров стало двое, так как мы ни в чем не уступали друг другу и, учитывая наши дружеские отношения, не конфликтовали, все решения по возникающим ситуациям принимали совместно.

В Красноярске проживало не мало дальних родственников, по линии мамы. У них были дети близкого нам с братом возраста, и мы периодически с ними общались.

Приезжали к нам в гости родственники и из других городов Ачинска, Новосибирска. Об одном Семёне я писал вначале книги. Наших с братом бабушку и маму долгие годы связывали дружеские родственные отношения с семьёй Заславских, из города Ачинска. Мы с братом были знакомы с ними со времён войны, когда наша семья жила в Ачинске. И с тех пор добрые отношения связывают с этой семьёй не только нас с братом, но и наших детей. Наиболее близок нам был Фридман Заславский, с которым мы практически одного возраста.

Фридман Заславский в один из своих приездов

в Красноярск, 50-е годы

Наши с братом дети и его дети продолжают эту семейную традицию. Мы с братом на протяжении нашей жизни тоже не раз приезжали в гости к нашим родственникам, и всегда ощущали их радушие.

В новой школе я быстро сошёлся с близкими мне по духу подростками, со многими из которых я жил рядом, и за летние каникулы мы успели пообщаться.

По этому вхождение в новую для меня школьную обстановку прошло незаметно. Я старался держаться в рамках, установленных в школе порядков, не запускать учёбу, правда, давалось мне это с трудом, и полностью избежать срывов не получалось. Тем не менее, общительность и открытость моего характера были замечены учителями, воспитателями, и меня стали все чаще привлекать к организации и проведению различных школьных мероприятий. Без скромности скажу, мне это нравилось, и я изо всех сил старался все делать хорошо. Кроме общественной работы, я участвовал в художественной самодеятельности в качестве чтеца, в этом жанре я уже имел награды и грамоты за исполнение произведений известных поэтов.

Развитию детской художественной самодеятельности, как я уже писал ранее, в то время уделялось большое внимание на всех уровнях.

Проводились различные смотры коллективов художественной самодеятельности. В них принимали участие школьные, студенческие и производственные коллективы. Кроме этого, устраивались конкурсы по отдельным жанрам. На организацию этих мероприятий не жалели ни времени, ни средств. Учитывая, что в организации и контроле над проведением мероприятий принимали участие советские, комсомольские и партийные органы, им придавалось большое политическое значение. Действительно, трудно переоценить воспитательный характер этих мероприятий. Уроки физкультуры выявили у меня определённые задатки к занятиям спортом. Я был не атлетом, но нормально физически развитым подростком, способным под руководством опытного педагога преодолевать установленные для моего возраста нормы физического развития. Учитель физкультуры обратил на меня внимание и привлёк к занятиям акробатикой и гимнастикой. В то время в программы выступлений физкультурников включался такой элемент, как пирамида. Это было захватывающее зрелище, прелюдией к которому был упорный труд на тренировках, нередко на грани риска травм. Для построения пирамид тщательно подбирали физкультурников, отвечающих определённым физическим данным. Я отличался худощавой фигурой, невысоким ростом, небольшим весом, поэтому моим местом в пирамиде была её вершина. Пирамиды нередко представляли собой довольно сложную конструкцию, устремлённую ввысь, и путь на её вершину был достаточно сложным по физическим нагрузкам и не исключал риска. Пирамиды выстраивали во время демонстраций прямо в процессе движения. Сегодня пирамиды можно увидеть разве только в цирке. Занятия акробатикой и гимнастикой способствовали нашему физическому развитию. Время, затрачиваемое мною на тренировки, ограничивало бесцельное уличное времяпрепровождение, и это, наверное, было положительным явлением, что не могло не сказаться на моих взаимоотношениях с товарищами, не исключая Володю Черноголовина. В новой школе я проучился всего два года.