Дмитрий Зорин - Сказка и быль

Шёл 1951 год, было мне в ту пору четырнадцать лет. В это время я испытал первое пылкое чувство к женщине — актрисе Октябрине Байкаловой, игравшей в театре мальчишеские роли и девочек моего возраста, особенно она мне понравилась в роли Гавроша в спектакле «Отверженные». Вот к ней я испытал первое чувство, не знаю, как его назвать. После спектаклей я дожидался, когда она выйдет из театра и молча, шёл сзади, провожая её до дому. В мыслях я представлял себе всякие нежные картины нашего с ней общения и грезил, как это может мальчик моего возраста о нежной любви.

Участие педагогов, семьи, других неравнодушных ко мне людей в моей судьбе помогло проявлению у меня новых качеств характера. Возникла тяга к самоанализу и критической оценке своего поведения. Привычный путь наименьшего сопротивления, которому я всегда следовал, перестал быть для меня единственным, но для этого потребовались волевые качества, и они у меня проявились. Появились мысли о будущем и своём месте в нём. Это лишний раз подтверждало, что произошёл качественный переход на новый уровень моего взросления.

Летние каникулы я обычно проводил в различных оздоровительных учреждениях для школьников, куда меня старалась пристроить мама, дабы ограничить влияние на меня уличной среды. Надо отдать должное партийным органам, которые уделяли здоровью, идеологическому воспитанию и формированию политического мышления будущих строителей коммунизма большое внимание и держали этот процесс под постоянным контролем. Организацией этой работы занимались профсоюзы, в чьём ведомстве были детские оздоровительные учреждения, и комсомол. Первые считались «школой коммунизма», а вторые были «сменой и ближайшим помощником партии» . Процессы формирования коллективов работников этих учреждений, от руководителя, воспитателей, пионервожатых и до низшего звена, находились под пристальным вниманием партийных организаций. Распределением путёвок занимались профсоюзы, и процедура эта была отработана так, что обеспечивала прозрачность на всех этапах, начиная от первичной организации и завершая профсоюзным комитетом предприятия или учреждения. Чтобы получить для своих детей путёвку, необходимо было заручиться поддержкой своих товарищей по работе, а для этого надо было соответствовать определённым нормам поведения на работе и в быту, не чураться общественной деятельности, хорошо трудиться. Большое внимание уделялось семьям, пострадавшим на войне, потерявшим кормильцев на трудовом фронте, матерям-одиночкам и другим, социально мало защищённым слоям населения.

Этот опыт нашего и более старших поколений, и традиции, почитаемые ими, к сожалению, сегодня не используется, что стало одной из причин утери сегодняшними поколениями части нравственных и общественно-моральных устоев. В этом, я считаю, не ошибка, а преступная халатность лидеров перестроечного периода, политических и общественных организаций, всех нас с вами. Мы все без исключения ответственны за состояние нынешних поколений, являющихся нашими детьми, внуками, правнуками.

Вскоре в наш двор поселилась семья из четырёх человек: женщины, работавшей уборщицей в гарнизонной КЭЧ (квартироэксплуатационная часть), и трёх её детей, двух мальчиков, один из которых был моим сверстником, и маленькой девочки. Старший из детей, звали его Володей, имел на протяжении ряда лет на меня большое влияние. Мне в ту пору казалось, что нас с ним связывала большая дружба, но, как оказалось впоследствии, она не выдержала испытания жизнью. Через пять лет в результате конфликтной ситуации наши отношения стали прохладными, а ещё через пару лет они мягко прекратились без особого сожаления с обеих сторон.

На первом этапе нашего общения мы были, как говорят, на равных. Нас объединяло многое: один возраст; омрачённое войной, безотцовщиной и послевоенной разрухой тяжёлое детство; схожесть приоритетов и привычек; приверженность принципам и понятиям уличной среды, в которой мы обитали все свободное ото сна, еды и обязанностей, связанных с учёбой и домашними делами время; одна школа; одни приятели. Мы оба имели склонность к авантюризму, дерзким поступкам, готовы были при необходимости к жёсткому силовому противостоянию. Эти черты были свойственны большинству мальчишек моего и близких ему поколений, у которых война отняла отцов и матерей, на воспитание которых большое влияние оказывала улица с её иногда жестокими порядками.

В 1951 году мы переехали на новое место жительства, тоже в центре города, в подведомственный КЭЧ красноярского гарнизона двухэтажный деревянный дом. Нам предоставили комнату с печным отоплением. В доме было помещение с небольшом хозблоком, где была подведена холодная вода. Все жильцы по очереди стирали там бельё. Воду для стирки подогревали на большой печке, которую топила самостоятельно каждая семья, а их проживало в доме около пятидесяти. Стирали по очереди. Нужду справляли в общественном туалете на улице, во дворе дома, там же располагалась общественная помойка. Каждая квартира имела в комплекте хозяйственные постройки, маленькие стаечки для дров и другой домашней утвари, некоторые жильцы умудрялись даже разбить крохотные участки, где выращивали огородную зелень и цветы.

В то время редкая семья не выращивала картофель на отводимых по разнарядке местных органов власти для организаций полях, предоставляемых колхозами и совхозами. На посадку, обработку и уборку урожая организациям, не имеющим своего транспорта, выделялись оборудованные под перевозку людей машины транспортными предприятиями, тоже по разнарядке. Организация этой работы находилась под строгим контролем советских и партийных органов, к ней относились, как к важнейшей государственной задаче, так как в стране ощущался недостаток продовольственной продукции, и массовое участие в её производстве населения было кстати. Обычно эти мероприятия проводились в воскресные дни, чтобы не нарушать рабочего цикла. Надо сказать, коллективные выезды носили общественно-воспитательный характер. Они способствовали развитию коллективизма, взаимопомощи между семьями, солидарности и ответственности, оказывалась помощь одиноким. Они давали возможность коллективно обсуждать не только частные, но и служебные, производственные проблемы в непринуждённой обстановке, где участниками были и рядовые работники, и руководители, и представители общественных организаций. Здесь все были равны, каждый имел возможность высказаться, что позволяло руководителям различных рангов лучше понять настроение людей, а коллективу лучше узнать, чем дышат их руководители. К сожалению, и этот положительный опыт прошлого сегодня также предан забвению.