Дмитрий Зорин - Сказка и быль

Первый снимок в форме, сделан в морском «экипаже»

В процессе общения наши наставники уже получали о нас кое-какое представление, и поэтому им не трудно было решить проблему с назначением из нашего числа старост вагонов и других себе помощников для обеспечения намеченных мероприятий и порядка в пути. Наверное, для любой станции в то время было проблемой принимать подобные нашему составы с призывниками, поэтому чаще всего наш эшелон останавливался для заправки углём и водой на небольших полустанках.

Сотни призывников при этом высыпали из вагонов, чтобы справить нужду и слегка размяться. Когда это случалось на станциях, то перроны моментально пустели, потому что не было спасения от этой все сметающей на своём пути толпы молодых парней, а голые зады справляющих нужду дополняли краски этой живописной картине. К месту прибытия наш вид представлял собой натуру для написания полотна не менее красочного, чем знаменитые «Запорожцы за Дунаем». Все, что можно было продать или поменять, было продано и обменено в пути. Наша одежда представляла собой лохмотья, ленточки и ещё что-то невообразимое. С вокзала Владивостока эта разношёрстная толпа прошествовала по улицам города в район «второй речки», где размещался «Экипаж», своего рода пересыльный пункт флота, куда прибывали не только новобранцы, но и демобилизованные, и комиссованные, и командированные матросы и старшины. Это было воинское подразделение флота, выполнявшее стоявшие перед ним задачи, там несли воинскую службу часть личного состава флота и вольнонаёмные. В «Экипаж» прибывали призывники со всего Советского Союза. В состав этой части входило и медицинское — подразделение, от решения которого окончательно зависело наше распределение на флоте или возвращение домой по медицинским показаниям.

Вскоре после прибытия в «экипаж» нас помыли в бане, постригли наголо и переодели в матросскую робу. Это было весёлое зрелище. В одинаковой одежде и без волос мы как-то все стали похожими друг на друга, и сами с трудом на первых порах находили своих товарищей.

После прохождения медицинской комиссии и карантина нас разбирали по подразделениям. Я с несколькими своими товарищами по красноярскому призыву был зачислен в школу подводников, располагавшуюся на «Большом Улиссе» — так называется район дислокации одной из частей подводных лодок Тихоокеанского флота. Школа подводников представляла собой небольшой военный городок со своей замкнутой микроструктурой жизнеобеспечения. Сначала мы располагались в отдельно стоящей казарме, в так называемом на флоте кубрике. На занятия нас водили в учебный корпус, где располагались оборудованные приборами и техникой учебные классы.

Служить я желал, тем более — на флоте, но служба мне давалась нелегко. Я не привык к условиям жёсткой военной дисциплины, да и расхлябанность уличной среды, которой я был привержен на гражданке, давала о себе знать. На меня как из рога изобилия посыпались наказания в виде нарядов вне очереди, которые отрабатывались на хозяйственных работах, или на подсобных работах на кухне, или мытьём полов кубрика — помещения, где жили матросы, или чисткой гальюна — флотского туалета. Многие из нас имели гражданские привычки несовместимые с уставными нормами. Я не был исключением, и однажды был наказан за привычку, держать руки в карманах брюк, от которой, несмотря на постоянные замечания командиров, не мог избавиться. Мне приказали набить карманы песком и зашить их. Так я и ходил, пока эта дурная привычка не покинула меня. Товарищи подсмеивались надо мной, но я старался не заводиться. Я уже усвоил, что на флоте не прощают тем, кто обижается на шутливое подтрунивание товарищей, их буквально заклёвывают, поэтому незлобиво отшучивался или делал вид, что не замечаю иронии.

Мне и моим товарищам из Красноярска повезло в том, что старшина нашей роты был наш земляк. Он всячески старался помочь нам на первых порах, смягчить тяжесть привыкания к новым для нас условиям военной службы. Командиры отделений назначались из старослужащих матросов, а их помощниками становились матросы из нашей среды, которые показывали себя с хорошей стороны в учёбе, в строевой и политической подготовке. Командирами взводов и их помощниками были старшины, так же и на всех хозяйственных должностях среднего звена были старшины. Все они по разным причинам оказались или списанными с подлодок, но были признаны годными к службе на берегу, или владели профессиональными навыками, необходимыми для обучения новобранцев военным профессиям. Наши отношения с ними складывались по-разному. Они, как и мы, были люди с разными характерами, разными понятиями о человеческих ценностях, поэтому и притирались мы друг к другу по-разному. С одними у нас быстро налаживались доверительные отношения, с другими требовалось время, чтобы мы поняли, что требования предъявляются к нам правильно и по-другому нельзя. Были и такие, с кем мы не хотели иметь никаких отношений, но вынуждены были считаться с необходимостью общения и подчинения их требованиям. Ну, приведу такой пример. В армии существуют определённые нормативы действий времени, в которые необходимо укладываться. Далеко не всем это удаётся, поэтому необходима тренировка.

Например, по команде «Подъем!» матрос должен выполнить комплекс действий, связанных с пробуждением, подъёмом с постели, одеванием формы и размещением в строю, в строго определённый промежуток времени. Приучали нас командиры отдалений, взводов, роты и их помощники. Обычно происходило это после отбоя, когда мы все уже спали. На первых порах несколько человек, а дальше таких становилось все меньше, не успевали в нормативное время выполнить эту команду, и командиры делали «Подъем!» отделению, взводу или всей роте по нескольку раз за ночь. Можно представить, какие мы испытывали к ним и к виновникам этих повторов команды «Подъем!» чувства. Мы терпимо относились к тем нашим командирам, которые устраивали эту «экзекуцию» по отношению к отделению, в штате которого числился наш неуклюжий товарищ. Когда же по его вине поднимали по нескольку раз взвод или роту, наша неприязнь переносилась на тех, кто нас заставлял, то есть к нашим старшим по званию товарищам или командирам. Мы делали все, чтобы они это почувствовали, устраивали им разные «пакости» и получали не всегда адекватный ответ, так как у них прав и возможностей было больше.

Снимок сделан в школе подводников, 1956 г.

Иногда дело доходило и до физического воздействия старшин, так как они были более сплочёнными, и у них была оправдывающая их поступки цель — всеми доступными мерами выполнить поставленную перед ними задачу. Сейчас это стало модным называть «неуставными отношениями» и поднимать вокруг этого шум на всю страну. Делают это, нанося невосполнимый ущерб армии, преследуя политические цели, или может быть, не задаваясь этими целями. К сожалению, некоторые матери, ограниченные слепой любовью к своим неуклюжим, физически не развитым и не обременённым гражданской ответственностью перед страной и своим народом чадам, помогают этому вредному делу. Они не думают вместе с мужьями и другими «воспитателями» о своей ответственности за такое убогое состояние их детей. Я не исключаю наличия в армии, как и во всем нашем обществе, случаев злоупотребления властью и других «родимых пятен», но нельзя всех причёсывать одной гребёнкой — заражение неизбежно. Ещё раз подчёркиваю, что армия — это зеркальное отражение нашего общества, только в концентрированном виде. И если назрела необходимость лечения некоторых болезней в армии, то носителей вирусов этих болезней надо искать в нашем обществе, в каждом из нас, составляющих это общество, и лечение этих болезней надо начинать с нас. Мне обидно за здоровую часть нашей молодёжи, которая отдувается за своих сверстников , «косящих» от армии, я не имею в виду больных и других, имеющих по закону право на отсрочку службы в армии, молодых людей. Я имею в виду молодых паразитов, присосавшихся к здоровой части тела нашего больного общества и сосущих из него соки, которых и так не хватает. Это относится и к возбудителям этих паразитов, и к тем, кто способствует их размножению. Да простят меня те, кого, быть может, не желая этого, обидел. Я верю, в мощь генетического потенциала россиян и убеждён в здоровом будущем своего народа, в неисчерпаемых возможностях его поколений. Чтобы переменить тон рассказа о службе в армии, приведу пару курьёзных примеров.