Софи Кинселла - Ты умеешь хранить секреты?

– Ну... – Я лихорадочно подыскиваю слова. – Послушай, если сейчас сдрейфишь, будешь жалеть всю жизнь! Станешь вспоминать и мучиться оттого, что позорно струсила!

Лиззи молчит, но я почти вижу, как крутятся шестеренки в ее голове под синими перьями.

– Ты права, – кивает она наконец, роняя одежду на пол. – О'кей. Я пойду на это. Но не хочу, чтобы ты смотрела. Придешь ко мне... потом. Нет, вообще не приходи. Держись отсюда подальше.

– Л-ладно, – нерешительно киваю я. – Если ты так хочешь...

– Нет! – Она круто поворачивается. – Не уходи! Я передумала! Ты мне нужна!

– Ладно, – повторяю я еще более нерешительно, и в тот же миг из динамика на стене несется:

– Внимание! Пятнадцать лшнут до вашего выхода.

– Я пойду. Тебе еще нужно разогреться! – Я направляюсь к двери.

– Эмма! – Лиззи хватает меня за руку и пристально смотрит в глаза. Холодные пальцы больно впиваются в кожу. – Эмма, если я когда-нибудь задумаю еще раз выкинуть что-то в этом роде, свяжи меня и никуда не пускай. Что бы я ни говорила. Поклянись остановить меня.

– Клянусь, – поспешно отвечаю я. – Клянусь!

Черт бы все это побрал! В жизни не видела Лиззи в таком состоянии.

Бреду обратно во двор, где с каждой минутой становится все больше и больше нарядных, празднично настроенных людей. У меня самой нервы натянуты. По-моему, Лиззи стоять на ногах не способна, а не то что танцевать. Господи, пожалуйста, не дай ей провалиться! Пожалуйста!

Но перед глазами возникает жуткая картина: Лиззи стоит на сиене, как испуганный кролик, начисто забыв все па. А публика выжидающе смотрит на нее. От ужаса у меня в животе все переворачивается.

Нет, я этого не допущу. Если что-то пойдет не так, я их отвлеку. Разыграю сердечный приступ. Именно. Рухну на пол, начну задыхаться, все повернутся ко мне, но представление не прервется и вообще ничего такого не произойдет, ведь мы британцы. А к тому времени, когда все забудут обо мне, Лиззи снова вспомнит свои па.

А если меня спешно повезут в больницу, буду стонать: «О, какие страшные боли в груди!» И никто не сможет уличить меня во лжи!

Если же врачи подключат какие-нибудь хитрые приборы и обвинят меня в притворстве, я просто скажу...

– Эмма.

– Что? – рассеянно откликаюсь я, и мое сердце в самом деле будто останавливается.

Джек. Стоит всего в нескольких шагах. Одетый в привычные джинсы и джемпер, он разительно выделяется из толпы адвокатов в строгих костюмах. Когда наши глаза встречаются, в груди отдаются болью прежние обиды.

«Не реагируй! – приказываю я себе. – Все кончено. Новая жизнь».

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я с видом «мне-нисколько-не-интересно».

Пусть понимает: мне он безразличен!

– Нашел приглашение у тебя на столе. – Не отводя от меня глаз, Джек помахивает листочком бумаги. – Эмма, мне очень нужно поговорить с тобой.

Я почему-то оскорбляюсь. Что он себе воображает? Думает, стоит ему появиться, как я сразу брошу все, чтобы поговорить с ним? А если я занята? Или вообще забыла о нем? Об этом он подумал?

– Собственно... я здесь не одна, – отвечаю я вежливо и даже немного снисходительно.

– В самом деле?

– Да. Так что... – Я повожу плечами, ожидая, пока Джек отойдет. Но он не уходит.

– С кем? – интересуется он.

О черт, ответ в моем сценарии не предусмотрен. И что теперь?

– Э... с ним, – нахожусь я наконец, указывая на высокого типа в крахмальной рубашке, стоящего в углу двора, спиной к нам. – Пожалуй, мне пора.

И с высоко поднятой головой шествую к типу в крахмальной рубашке. Сейчас быстренько спрошу у него, который час, и попытаюсь завязать разговор. Может, Джек и уберется. (Наверное, мне стоит раз-другой весело рассмеяться, чтобы показать, как прекрасно мы проводим время.)

Но тут тип в крахмальной рубашке поворачивается и подносит к уху мобильник.

– Привет, – бодро начинаю я, но негодяй не слышит меня. Смотрит пустыми глазами и, не переставая кричать в трубку, растворяется в толпе, оставив меня одну в углу.

Дерьмо!

По-моему, проходит не одна минута, а целая вечность, прежде чем я набираюсь храбрости оглянуться. Джек не тронулся с места. И по-прежнему наблюдает за мной.

Я отвечаю злобным взглядом, сгорая от смущения. Если он сейчас посмеется надо мной...

Но Джек не смеется.

– Эмма... – повторяет он, подходя ближе. – Знаешь... я все время думал о том, что ты сказала. Мне следовало быть с тобой откровенным. Нельзя было так замыкаться.

Но меня все еще жжет оскорбленная гордость.

Значит, теперь ему захотелось быть откровенным? А если уже слишком поздно? Может, он больше меня не интересует!

– Ты вовсе не обязан ничем со мной делиться. Твои дела – только твои дела, Джек, – отвечаю я с холодной улыбкой. – Они не имеют никакого отношения ко мне. Скорее всего я ничего бы в них и не поняла, особенно если учесть, что все так сложно, а я полная тупица...

С этими словами я отворачиваюсь и ухожу. Под каблуками противно шуршит гравий.

– Но я должен тебе объяснить! – догоняет меня бесстрастный голос Джека.

– Ничего ты мне не должен! – бросаю я, решительно вскинув подбородок. – Все кончено, Джек! И мы по крайней мере могли бы вести себя как... аи! Пусти!

Джек успел схватить меня за руку и тянет к себе.

– Я пришел сюда по одной причине, – мрачно говорит он. – Рассказать, зачем я тогда летал в Шотландию.

Удар оказался так силен, что я не в силах скрыть потрясение.

– Мне совершенно безразлично, что ты делал в Шотландии, – с трудом произношу я и, вырвав руку, приннмаюсь пробиваться сквозь толпу размахивающих мобильниками адвокатов.

– Эмма, я правда хочу тебе рассказать! – не отступает Джек. – Честное слово.

– А что. если я не хочу знать? – огрызаюсь я, поворачиваясь так резко, что из-под туфель летят фонтаны камешков.

Мы стоим друг против друга, как пара дуэлянтов. Моя грудь предательски вздымается. Конечно, я хочу знать. И он понимает, что я хочу знать.

– Валяй, – сдаюсь я наконец, снова пожимая плечами. – Говори, если уж начал.

Джек ведет меня в тихое местечко, подальше от толпы. Моя напускная бравада потихоньку испаряется. Более того, ее вытесняет нечто вроде страха.

А так ли уж мне нужно знать его секрет?

Что, если Лиззи права и он мошенник? Занимается аферами и хочет втянуть в них меня?

Что, если он перенес какую-то неприятную операцию, а я по глупости начну смеяться?

Что, если у него другая женшина и он пришел сообщить о свадьбе?

При этой мысли меня снова ужалила боль, но я не даю ей воли. Что ж... если так... останусь равнодушной, словно знала все с самого начала. Мало того, совру, что у меня новый любовник. Именно! Презрительно улыбнусь и скажу: «Знаешь, Джек я никогда и не предполагала, что мы предназначены друг...»