Иван Алексеев - Херувим четырёхликий

По мощёному булыжником двору обошёл памятник справа и увидел каретные дворы. На воротах одного из них — надпись крупными буквами — «Кафе». Подошёл ближе, чуть ниже более мелкими буквами — «У Бирона». (Лучше «На воротах одного из них надпись «Кафе», чуть ниже и мельче — «У Бирона». ) В прошлом году, когда в сентябре снимали квартиру в доме Волконских, кто-то говорил, что впервые на месте этого дома ещё в прошлом веке поселился Бирон. Неожиданно почувствовал голод.

— Так я же двое суток ничего не ел, только воду пил. (Это понятно без объяснений. Как иначе, если ранен в брюхо?)

Открыл дверь, в кафе — пусто, и лишь за одним столиком слева — в самом углу напротив стойки — одинокий посетитель. Оглядел помещение: стены, потолок, столики, стулья — всё в белых тонах, на стенах справа и слева — литографии, освещение — светильники без свечей…

Быстрыми шагами прошёл к столику. Сидящий за столиком оказался пожилым мужчиной с щёткой седых волос и странно знакомыми серыми глазами. Он поднялся ему навстречу с приветливой улыбкой, как будто давно его ждал. (Почему сразу пошёл к столику? Кто звал? Что за «щётка седых волос»? Откуда «странно знакомые» глаза? Серые они на дневном свете или при искусственном освещении?) За стойкой появилась официантка. (Она тоже ждала?)

— Ну, вот и дождались наконец-то своего товарища, — произнесла она с улыбкой.

На столике — два блюда с яичницей, отдельно на тарелке — хлеб, приборы, два стакана то ли компота, то ли сока и две чашки кофе.

— Здравствуйте, молодой человек, — новый посетитель присаживается за столик. (Мог Пушкин обратиться таким образом?!)

— Но я, кажется, намного старше Вас, — отвечает хозяин.

— Ну что Вы! Мне, даже судя по году установки памятника, — минимум лет 150. Кстати, а какой сегодня год по календарю? (Зачем писать Вас и Вы с большой буквы?)

— Сегодня с утра был — 2015-й. (А до утра какой? Ладно, с датой, слава богу, определились).

— Ну, тогда мне более двухсот лет, не меньше. Это всё мне? (Знающий толк в еде Пушкин рад яичнице, хлебу и компоту?)

— Да, конечно, я давно жду вас, но… это так неожиданно.

— Вы ждали именно меня? (Диалог ни о чём).

— Да он уже который раз приходит и каждый раз заказывает одно и то же — на двоих. Съедает свою порцию и уходит, — встревает в разговор женщина за стойкой.

— Кому вторая-то порция, спрашиваю его? А он — товарищу. Покушает, посидит, помолчит и уходит.

Всё это она выпаливает скороговоркой, а в глазах её скачут веселые искорки, которые будто говорят о том, что она участвует в каком-то розыгрыше. (Женщина безлика и бесформенна, как, впрочем, и пожилой).

— Ну конечно, меня разыгрывают, — размышляет Седой, — не иначе как Жора (а это ещё кто?) решил устроить эту сцену с аниматором? Ведь я ему рассказывал о своей шутке с ужином на двоих. Да и официантка после второго моего прихода всё выспрашивала, кого я жду. А я тогда и ответил ей в шутку — Пушкина. (Но тогда официантка должна была сразу заговорить о Пушкине.) Но ведь это было ещё прошлой зимой. Нет, есть что-то необычное в этом посетителе, и говорит он с какими-то странными интонациями. Но и на аниматора, которые здесь крутятся, чтобы заработать на фото для туристов, не очень-то похож. А ну как здесь действительно появился бы сам Пушкин, узнали бы его посетители музея-квартиры, или приняли за очередного аниматора, как я сейчас? И откуда он появился? Если из своей квартиры, то там ведь полно туристов, служащие музея, охрана. Похоже, что в своём желании поговорить с поэтом я зашёл слишком далеко. Ну, конечно, это розыгрыш, а я принимаю аниматора за настоящего Пушкина.

Все эти мысли пролетели в голове в одно мгновение, но где-то в уголке сознания всё-таки таилась надежда на чудо.

— А вдруг настоящий… Но ведь оттуда ещё никто не возвращался? И если это он, то как у него получилось вернуться в наше время?

(«Откуда он появился» — разумно, «в своём желании поговорить с поэтом» — не слабо, «ведь оттуда ещё никто не возвращался» — ключ, отрицающий возможное явление, «вернуться в наше время» — чтобы вернуться в наше, надо из нашего уйти?)

Между тем посетитель ел яичницу и весело поглядывал на соседа.

— Так о многом хотел его расспросить и вот ничего стоящего даже вспомнить не могу. Нет, конечно — это не настоящий Пушкин. (Зачем тогда расспрашивать, если он не настоящий?) Хотя вот и бакенбарды, и причёска (какая?) , и одежда — всё вроде настоящее. Ладно, сейчас он поест, начнём говорить, и всё сразу прояснится.

— А мне ваше лицо знакомо, — вдруг заговорил аниматор. Точно мы где-то встречались.

— Вряд ли, может просто лицо обычное. А Вы очень похожи на оригинал. Хотя я видел его только на портретах. (Оригинал видел? Или похож на портреты?)

— Понимаю, Вы не верите, что перед вами настоящий Пушкин. Да, честно говоря, я и сам не верю тому, что вижу. Был конец января 1837 года, была дуэль с Дантесом, пуля угодила мне прямо в брюхо и, как потом сказал Владимир Иванович, — застряла в позвоночнике. Точно помню, что я выстрелил и попал прямо в сердце этому бонвивану, но он почему-то упал на спину, а не ничком как я. Почти двое суток страшных мучений и ожидание конца, а потом вдруг боль ушла, и я очнулся летом 2015 года. Вышел из кабинета, смотрю, какие-то люди незнакомые ходят по моей квартире, а с ними один, одет как я, и загримированный под меня, — очень похож. Его окружают мужчины, женщины, дети, а напротив этой группы один со странным предметом, который озаряется короткими вспышками. Я вышел во двор через черный ход, никто не обратил на меня внимания. Вышел, вижу памятник — рукотворный, на постаменте — снова я, на этот раз — в бронзе. Увидел кафе и вот зашёл.

(Лучше так:

— Понимаю, Вы не верите, что перед вами Пушкин. Да, честно говоря, я и сам этому не верю. Но почему память, как споткнулась, на зиме?

— Помню, утренний снег с улиц уже убрали, оставшийся казался мне серых тонов, а нетронутый, на Чёрной речке, был белый, белее свежего белья.

— Дантес целил прямо в меня. Его рука не дрожала. То, что он пришёл убить, озарило вместе с выстрелом. Пуля угодила мне прямо в брюхо. Ноги подкосились. Я упал ничком, не чувствуя спины. Первые мгновения не понимал, что со мной происходит, и как будто наблюдал за собой со стороны, а деревенеющее тело само машинально делало отработанные движения. Я приподнял голову, поднял руку, прицелился в сердце этому бонвивану и выстрелил. Увидел, что он упал, почему-то на спину, возрадовался и в ту же минуту почувствовал страшную боль, бессильно склонив голову на колючий снег.

— Почти двое суток казавшихся нескончаемыми мучений и всепрощения ожидающим моего конца, пока не явился вдали робкий манящий свет, к которому потянулась душа.