Игорь Смирнов - Записки падающего

Смех да и только!

В общем, я вовремя подавил свою тектонику. А тут уже надо было и выходить. Три остановки — разве это расстояние для «Мани». «Маня» мигом меня до места довезла, хоть и успела постоять перед светофором. Выскочил я на улицу, а «свою» девушку в автобусе оставил. Эх, надо было пройти в дверь дальше, так ведь и не увидел её лица.

На другую сторону улицы перешёл, углубился в дебри жилого массива (иначе это нельзя назвать, нет здесь кварталов, перекрёстков и т.п.; дома наставлены чёрт знает как, уступами, зигзагами, зигзугами, пятиэтажки, тут же девятиэтажки, а с номерами — полная неразбериха; немного похоже на Леонидов микрорайон, только здесь деревьев раз в пять меньше — уже не было энтузиазма сажать — а ломать задор был), пошёл от дома к дому, по следам своих воспоминаний. Оказывается, я очень приблизительно эти места знал. И не потому что, давно не был, а просто из-за невнимательности, забывчивости. Потому что не Бунин и не Штирлиц.

Но всё-таки я помнил, что Лидин дом — нынешний Лидин дом — прячется за здоровым девятиэтажным чемоданом (конечно, покороче, чем наш, но и от него, наверняка, хорошенькая вечная тень — бедная Лида!), и не ошибся. Так и было. Я миновал девятиэтажку, а дальше, ей параллельно и чуть левей стоял пятиэтажный дом.

Сколько я помнил, квартира Лидина находилась на последнем этаже, под чердаком. Я сначала отдышался, когда добрался до её двери. Обычная дверь, обитая шершавым коричневым дерматином, — сейчас ставят гораздо шикарнее. И, честно признаться, я её не узнавал, то есть, ни на какие ассоциации и размышления она меня не толкала.

Я не люблю надсадных длинных звонков и сам всегда стараюсь щадить людей. Но тут мне пришлось позвонить раза три, с паузами и довольно-таки продолжительно в последний раз. Я уж подумал, что никого нет — такая замогильная в ответ была тишина. Даже затрудняюсь сказать, что я ощутил при этом… Сесть захотелось прямо у двери, дождаться Лиды — зря, что ли, пришёл… И вдруг какое-то шарканье сквозь дерматин донеслось, чьи-то шаги. Точно! И вдруг знакомый, но всё равно неожиданный, слишком резкий и громкий голос спросил: «Кто-о та-ам?» — «Я!» — как попка, брякнул я. «А-а?» — «Это я, Марк!» — гаркнул я старательно. «А-а…» — и зашкворчал отпираемый замок.

Это была она, Лида. В домашнем халатике, сама — по плечо мне, с каким-то немного монгольским, помятым лицом. Отчего-то подбородок её бросился в глаза… Было время, третий, что ли, класс, когда я вообще судил о человеке по его подбородку — двойной или недвойной (и я тогда до отчаяния дошёл, до полного разочарования в человечестве — потому что одинарного подбородка я не находил ни у кого ; даже у самых красавцев из красавцев бывали минуты, когда, прижатый к шее, подбородок делался двойным, — и по неволе пришлось упразднить критерий). Так вот, у Лиды обозначенной складки на шее не было — потому что линия подбородка начиналась прямо от её основания, и тяжело было понять, что же это такое — сплошной подбородок или всё-таки шея. И ещё, с первого взгляда сделалось ясно, что Лида — здорово пьяна.

— Ой, Маркушечка! — всплеснула она руками. — Ну, проходи же, проходи!.. Надо же, пришёл! Ну, идди, идди же сюда! Ддай-ка я ттебя поццелую!

Переминавшийся из стороны в сторону, как Ванька-Встанька, я шагнул внутрь, она тут же охватила меня руками, и только голову я чуть налево повернул, чтобы её губы пришлись мимо моих, но она чмокнула меня в другой раз — прицельно, ещё крепче ко мне прижавшись. Мне сделалось неловко — я ощутил под халатиком её мягкую, студенистую грудь.

— Ну-у, какой ты бо-ольшой! Здоровый! Высокий! — раскудахталась она. — Ка-акой вымахал! Ну, мужик, мужик!

— Ты хоть дверь-то прикрой, — напомнил я ей, косясь назад, вернее, — пытаясь.

— А-а!.. Сейчас, сейчас… — она отпустила меня, но не надолго. Хлопнула дверью и тут же навалилась сзади, со спины: — Нет, ну какой же ты стал большой!.. Ух! — я стоял столбом (как иногда вспышки внимания больших собак пережидают); столбом-то столбом, да не совсем неподвижным: осторожно пытался повернуться вокруг своей оси и, вообще, объятия Лидины ослабить, — а она, видно, почувствовала. Шлёпнула меня по заднице. Легонько так, можно сказать, по-родственному. Но и я в этот момент сумел высвободиться и стать к ней лицом.

— Ну, Лида, ты как?.. — брякнул я спонтанно. — В смысле, как живёшь?

— В смысле?.. — не то прыснула, не то хрюкнула она: чем-то её интеллигентское словцо рассмешило. — Ха-ха… Ну ты и… ну ты и… охальник, Маркуша!.. Ха-ха… Я те дам!.. — она пьяно погрозила мне пальцем.

— Ну, проходи, проходи же… вот сюда, на диван… — она подхватила меня за талию и повлекла за собой — в комнату. Не такой уж она оказалась и размягчённой — силёнка у неё была!.. Я крутил головой по сторонам, но с непривычки мало что успевал разглядеть в деталях. Окно было зашторено, — оказывается, ошибся я насчёт соседнего дома; по крайней мере, этот, верхний, этаж не попадал в его тень. Солнце чувствовалось даже сквозь шторы, кисейные, конечно; щуриться заставляло, било лучами поверх телевизора — он стоял на тумбочке у окна, приземистый грузный обелиск. А ещё из обстановки я заметил сервант. Но Лида тащила меня к дивану, стоявшему вдоль противоположной стены. И мы плюхнулись туда.

Она меня не отпускала. — Ну, пожалей же, пожалей, — вдруг заканючила она и сильнее придвинулась ко мне, вся. А я положил руки ей на плечи… Пока просто положил. Но ещё секунда — и я бы её ударил… Тварь… Тупая, не понимающая ничего человеческого… И это её-то я когда-то считал самой красивой. Хотел жениться на ней… Да лучше помереть, лучше в обморок свалиться…

— Да ты чего? — прикрикнула она, отстраняясь недовольно, оправляя машинально свой халат. — Ну, ладно… — она посмотрела на меня как бы с удивлением, наклонив голову, и — вдруг улыбнулась игриво, как кошечка, прищурив глаза и лучась морщинками вокруг них. — Ишь ты какой!..

И я снова набычился, напрягся, — подумал: опять обниматься полезет, — но она поднялась, тяжело этак, с усилием оторвала тело от дивана и поплелась из комнаты прочь, в коридор. Я с недоумением смотрел ей вслед. Она распахнула дверь в конце недлинного коридора — это оказалась ванная — вошла туда и прикрыла дверь за собой, но не совсем. Щель осталась. И в этой щели через какую-то секунду мелькнуло её голое тело (должно быть, только халат на ней и был, уж больно реалистично мне это показалось…) — довольно тощие и дрябловатые, отвисшие малость ягодицы и, уж не знаю, каким зрением, я это углядел, жутковатая коврижка чёрного мха под животом. Ширкнула шторка, загремела падающая в ванну вода, и тут я отдёрнул глаза в сторону.

Какое-то время я смотрел на сервант прямо передо мной, слишком долго смотрел на него. Хотя, быть может, надо было встать да и убраться. Потом всю комнату обвёл таким же тяжёлым тупым взглядом. Ещё раз… Из-за полуприкрытой двери в коридоре слышался шум и плеск воды. Вот туда-то я старался не глядеть вовсе. Вдруг там всё смолкло. Я просто передвинулся на другой край дивана, откуда ванную точно было не видать. Появилась Лида, и тут я будто очнулся. Дошло наконец, что не просто так здесь сижу. Ради чего-то жду, жду её. А сразу встать и уйти — большого ума не надо…